— Как это вы его до такой степени запустили? — она обвела широким жестом кабинет и прислонилась спиной к стене. Потом поставила пятку левой ноги на носок правой, любуясь своей обувью. На ней были высокие красные кроссовки. Они выглядели довольно броско в сочетании с темно-синими брюками.
— Анархия захлестывает мир, — произнес Линли.
— Я бы сказала, захлестывает этот кабинет, — заметила она.
— Да, полагаю, ситуация несколько вышла из-под контроля, — улыбнулся он. — Но, по крайней мере, они не рассыпались по листочку, и это должно означать, что центр еще держит.
Брови ее сошлись на переносице, губы поджались, подбородок пополз к носу — она вгрызалась в его слова в поисках смысла.
— Как вы сказали, сэр?
— Так, поэзия, — ответил он. И, подойдя к своему столу, окинул мрачным взглядом груду конвертов, книги, карты и стопки документов. — «Все распадается, и центр уже не держит, анархия захлестывает мир» — это строчки из стихотворения.
— Ах, из стихотворения. Прелестно. Я не говорила вам, как высоко ценю ваши усилия по повышению моего культурного уровня. Надо полагать, Шекспир.
— Нет. Йетс.
— Тем лучше. Мне нравятся туманные литературные аллюзии. Но вернемся к более актуальным вопросам. Что мы будем со всем этим делать?
— Молить Бога о пожаре, — ответил он.
Негромкое покашливание у двери кабинета Линли привлекло их внимание. Перед их взорами предстал ярко-розовый двубортный костюм с кремовым шелковым жабо, пышно пенящимся из-под подбородка. В центре жабо примостилась старинная камея. Единственное, чего не хватало секретарше их начальника, так это широкополой шляпы — и тогда она была бы настоящей представительницей королевской семьи, нарядившейся для поездки на скачки в Аскот[16].
— Прискорбное состояние дел, инспектор уголовной полиции Линли, — Дороти Хэрриман меланхолично покачала головой при виде такого ужасающего беспорядка. — Вас следовало бы повысить в должности. Только суперинтендант Веберли мог бы устроить больший разгром. Правда, он обошелся бы меньшим количеством материала.
— Хотите нам помочь, Ди? — откликнулась с пола Хейверс.
Хэрриман подняла вверх ухоженные руки с накрашенными ногтями.
— Простите, сержант, меня ждут другие дела. И вас — тоже. Сэр Дэвид желает вас видеть. Обоих.
Хейверс боднула головой стену.
— Лучше пристрелите нас сразу, — простонала она.
— Не самая худшая мысль, — отозвался Линли.
Сэр Дэвид Хиллер лишь недавно получил повышение по службе, став помощником комиссара. Две последние стычки Линли с Хиллером были балансированием между нарушением субординации и открытыми боевыми действиями. Так что, чем бы ни объяснялся этот вызов к Хиллеру, ничего хорошего он не сулил.
— У него суперинтендант Веберли, — любезно сообщила Хэрриман, возможно, желая подбодрить. — И из самых достоверных источников мне стало известно, что они провели час за закрытыми дверями с наиважнейшей из важных персон, сэром Ричардом Хептоном. Он как пришел сюда пешком, так и ушел пешком. Что вы на это скажете?
— Поскольку министерство внутренних дел в пяти минутах ходьбы отсюда, я на это ничего не скажу, — ответил Линли. — Что тут можно сказать?
— Чтобы министр внутренних дел? Приходил пешком в Скотланд-Ярд? И запирался на целый час с сэром Дэвидом?
— Должно быть, он мазохист, — высказала предположение Хейверс.
— Минут через тридцать они послали за суперинтендантом Веберли и беседовали с ним еще полчаса. Потом сэр Ричард удалился. А потом сэр Дэвид и суперинтендант Веберли послали за вами обоими. Сейчас они ждут вас. Там, наверху.
«Наверху» означало — в новом кабинете помощника комиссара сэра Дэвида Хиллера, куда он переместился со скоростью молнии, как только его повышение получило официальное подтверждение. Из окон кабинета открывался безрадостный вид на электростанцию Бэттерси, а стены пока еще оставались пустыми. Но способствующие успехам в карьере фотографии в изобилии были разложены на полу, как будто кто-то решал, как расположить их наиболее выигрышным образом. Главное место среди них занимал увеличенный снимок сэра Дэвида, получающего рыцарское звание. Он стоял коленопреклоненный, сложив перед собой руки и склонив голову. Таким почтительным его уже давно никто не видел.
В этот день сам герой фотоснимков был в сером: сшитый на заказ костюм в точности того же оттенка, что и роскошная седеющая шевелюра. Он восседал за своим огромным, как футбольное поле, столом, сложив руки на книге записей в кожаном переплете таким образом, чтобы его перстень с печаткой сверкал в свете верхней лампы. Точно под прямым углом к краю книги записей лежал желтый блокнот, исписанный летящим самоуверенным почерком Хиллера.
Суперинтендант Веберли, непосредственный начальник Линли, неловко примостился на краешке стула с откидывающейся спинкой сверхсовременной конструкции, так импонирующей Хиллеру. В руке Веберли держал неразвернутую сигару, задумчиво катая ее между большим и указательным пальцами. В своем твидовом пиджаке с потертыми рукавами он выглядел здесь неотесанным мужланом.
Без всяких преамбул Хиллер сообщил Линли:
— Вчера вечером в Уилтшире было найдено тело ребенка. Десяти лет. Это дочь заместителя министра внутренних дел. Премьер-министр хочет, чтобы делом занимался Скотланд-Ярд. Того же хочет министр внутренних дел. Я предложил вас.
Сказанное немедленно вызвало подозрение у Линли. Хиллер никогда не предлагал его для ведения дела, если не замышлял какой-нибудь пакости. Хейверс, как он успел заметить, тоже почуяла недоброе — она бросила на него быстрый взгляд, как бы проверяя его реакцию. Хиллер, по всей видимости, уловил их недоверие, потому что отрывисто продолжил:
— Я понимаю, инспектор, в течение полутора лет мы были с вами не в лучших отношениях. Но в этом есть вина нас обоих.
Линли взглянул на него, готовясь спросить, какой смысл он вкладывает в слово «обоих». Хиллер, видимо, поняв это, продолжал:
— Возможно, моей вины больше. Мы все, когда требуется, выполняем приказы. И в этом я не отличаюсь от вас. Я бы хотел забыть о прошлом. Что было, то прошло, не так ли?
— Если вы поручаете мне ведение этого дела, я готов приступить к расследованию, — сказал Линли и добавил, — сэр.
— Вам придется не только расследовать его, инспектор. Но также и встречаться со мной, когда это необходимо, чтобы я мог готовить отчеты для премьер-министра и министра внутренних дел. Из чего следует, что вам уже не удастся придерживать информацию, как вы это делали в прошлом.
— Дэвид, — осторожно проговорил Веберли. «Начал не с той ноги», — говорил его тон.
— Я считаю, что сообщал об информации своевременно, как только она становилась мне известна, — подчеркнуто ровным голосом возразил Линли.
— Достаточно своевременно, когда я нажимал на вас, — сказал Хиллер. — Но на этот раз я бы хотел, чтобы мне не приходилось нажимать на вас. Это расследование будет в центре внимания, как под микроскопом. За ним будут следить все, от премьер-министра до тори-заднескамеечников. Мы не можем показывать им, что не в состоянии работать одной командой. Если это случится, чья-то голова полетит с плеч.
— Я понимаю, что поставлено на карту, — ответил Линли. На карту было поставлено буквально все, поскольку министерство внутренних дел прежде всего несло ответственность за деятельность Скотланд-Ярда.
— Отлично. Я рад, что вы это понимаете. Тогда, вот что. Менее часа назад министр внутренних дел приказал мне бросить на это дело лучшие силы. Я выбрал вас. — Никогда раньше Хиллер не позволял себе настолько приблизиться к комплименту. — Я понятно излагаю? — спросил он на случай, если Линли не понял, что таким образом заместитель комиссара косвенно воздал должное талантам своего подчиненного.
— Вполне, — кивнул Линли.
Хиллер начал перечислять подробности дела: дочь Ив Боуин, младшего министра внутренних дел, была похищена в прошлую среду в районе Мерилбоун, предположительно, по дороге от дома ее учителя музыки к себе домой. Через несколько часов были получены письма о похищении, выдвинуты требования. Была получена аудиозапись с голосом ребенка.
— Выкуп? — спросил Линли, уточняя требования похитителя.
Хиллер покачал головой. Похититель, сказал он, хотел, чтобы родной отец девочки напечатал статью об этом в прессе. Он не сделал этого, потому что этого не хотела мать. Через четыре дня после того, как впервые было выдвинуто требование, ребенок был найден мертвым.
— Убийство?
— Прямых доказательств этого пока нет. Но такая версия возможна.
Хиллер выдвинул один из ящиков стола, вынул из него папку и передал ее Линли. Кроме полицейского отчета в ней были официальные полицейские фотографии обнаруженного тела. Линли не спеша изучил их, обратив внимание на имя ребенка — Шарлотта Боуин — и номер дела, написанный на обороте каждого снимка. Значительных следов насилия, как он заметил, на теле не было. По внешним признакам можно было предположить, что речь идет о несчастном случае. Если бы не одна деталь.
— Отсутствует пена из носа, — сказал он, передавая снимки своей помощнице.
— Согласно отчету местного инспектора, патологоанатом извлек некоторое количество пены из легких, но только после нажатия на грудную клетку, — добавил Веберли.
— Это неожиданный оборот.
— Весьма, — подтвердил Веберли.
— Нам нужно следующее, — нетерпеливо вмешался Хиллер. Ни для кого не было секретом, что в работе его интересовало прежде всего не выяснение обстоятельств преступления, не показания свидетелей, не подтверждение алиби и не выявление и сопоставление фактов. Его коньком была сама политика ведения расследования, и данное конкретное дело обещало в этом плане почти неограниченные возможности. — Итак, вот что нам нужно, — повторил он. — Представитель Скотланд-Ярда на каждом уровне расследования, в каждом пункте и в каждом полицейском участке.
— Это как горячая картошка в руках, — заметила Хейверс, — хлопот не оберешься.