— Что вы имеете в виду?
— Тело было найдено в Уилтшире, но это еще не означает, что там ее и держали со среды. Она могла находиться где угодно, даже здесь, в Лондоне. Ее могли привезти в Уилтшир в какой-то момент в выходные дни.
— Вы хотите сказать, уже после того, как она умерла? — спросила Ив Боуин.
— Не обязательно. Если ее прятали где-то в городе, но по каким-либо обстоятельствам дело приняло опасный оборот, ее могли перевезти.
— Тогда тот, кто это сделал, должен был знать Уилтшир. Если ее прятали там, прежде чем… прежде чем это случилось.
— Да. Прибавьте еще и это к нашему нерешенному уравнению. Некто, связанный с блэкпульским периодом. Некто, кому внушает зависть ваше теперешнее положение. Некто, имеющий свои корыстные цели. И, наконец, некто, знающий Уилтшир. Джоел знаком с Уилтширом? Или его отец?
Она смотрела на свои бумаги, потом вдруг устремила взгляд в пространство. Как бы разговаривая сама с собой, она произнесла:
— Джоел как-то упоминал… В четверг вечером… он сказал…
— Этот тип, Вудворт связан с Уилтширом? — переспросил Нката, прежде чем сделать очередную запись.
— Нет, это не Джоел, — она внимательно пересмотрела вынутые из блокнота листы и сунула их обратно на прежнее место. Потянулась за следующим из лежащей на стуле стопки. — Речь шла о тюрьме. Он не хочет, чтобы ее строили. Он несколько раз просил меня встретиться с ним по этому вопросу, но я отложила встречу, потому что… Блэкпул. Конечно же, он был в Блэкпуле.
— Кто? — спросил Линли.
— Элистер Харви. Он был тогда в Блэкпуле. Я брала у него интервью для «Телеграф». Я попросила у него интервью. В то время он был недавно избран в парламент, высказывался прямо и резко. Очень четко выражал свои мысли. Умен, красив. Любимчик партии. Ходили слухи, что вскоре его назначат парламентским заместителем министра иностранных дел, и даже прочили ему лет через пятнадцать пост премьер-министра. Поэтому мне хотелось написать о нем политический очерк. Он согласился, и мы договорились о встрече. У него в номере. Я сначала не придала этому значения. Пока он не начал действовать.
«Вы должны познакомиться со мной, — сказал он, — но долг платежом красен, не так ли, так что мне бы хотелось познакомиться с вами. Узнать вас по-настоящему».
— Наверное, я тогда засмеялась ему в лицо. Не думаю, что я взяла на себя труд изображать непонимание, чтобы помочь ему сохранить лицо. Предложения такого рода всегда вызывали во мне возмущение, — она отыскала то, что ей было нужно во втором блокноте, взятом из стопки. — Да, что касается тюрьмы. Вопрос об этом рассматривается вот уже два года. Это будет дорогостоящее сооружение, по последнему слову техники, рассчитанное на три тысячи заключенных. И, если ему не удастся повлиять на решение, она будет строиться в округе Элистера Харви.
— Который расположен? — спросил Линли.
— В Уилтшире.
Нката, согнувшись в три погибели, втиснул свое долговязое тело в «бентли», при этом одна его нога все еще оставалась снаружи. Удерживая записную книжку на колене, он продолжал писать.
— Напиши так, чтобы это было удобоваримо для Хиллера, — сказал ему Линли. — И чтобы утром это было у него. Да постарайся сам с ним не встречаться. Он будет следить за каждым нашим шагом, но нужно попытаться удержать его на расстоянии.
— Точно, — Нката поднял голову и взглянул на фасад дома Ив Боуин. — Что вы об этом думаете?
— Сначала Уилтшир.
— А этот тип, Харви?
— Это отправная точка. Я брошу на это дело Хейверс, пусть копнет на месте.
— А здесь?
— Мы будем копать, — Линли обдумал все, что рассказал ему Сент-Джеймс. — Начни с проверки двойных связей, Уинстон. Нам нужно знать, кто связан с Боуин и одновременно с Уилтширом. У нас уже есть Харви, но, на мой взгляд, все это звучит слишком складно, чтобы быть правдой, верно? Так что, проверь Лаксфорда и обоих Вудвортов. Займись учителем музыки Шарлотты, Чемберсом, поскольку он был последним, кто ее видел. Проверь экономку, Мэгваер. Проверь отчима, Александра Стоуна.
— Думаете, он не настолько вырубился, как в этом хотела убедить нас миссис Боуин?
— Я думаю, что все возможно.
— Включая и участие самой Боуин.
— Проверь и ее. Если министерство внутренних дел подыскивало место в Уилтшире для строительства тюрьмы, они, вероятно, посылали туда комиссию для изучения местных условий. И если она входила в состав этой комиссии, у нее могло быть некоторое представление о местности. И она вполне могла знать, где приказать кому-то держать ее дочь, если за похищением стоит она сама.
— Тут слишком много почему, шеф. Если она сама устроила похищение, что она от этого выигрывает?
— Она политик до мозга костей. И любой ответ на этот вопрос тоже лежит в сфере политики. Зато легко понять, что она теряет.
— Если бы Лаксфорд напечатал эту статью, она уже была бы политическим трупом.
— Предполагается, что ход наших рассуждений будет именно таким, верно? Все внимание направлено на то, что она теряет. И, по словам Сент-Джеймса, каждый из главных действующих лиц, за исключением учителя музыки, прежде всего подчеркивал как раз это. Возьмем это себе на заметку. Но обычно бывает полезно пройти и другой дорогой, не столь густо уставленной указателями. Так что давай копнем и в этом направлении — что член парламента Боуин выигрывала бы.
Нката закончил свои записи обязательной аккуратной точкой. Заметив нужную страницу тоненькой ленточкой-закладкой, он положил книжку и карандаш обратно в карман. Потом, выйдя из машины, еще раз внимательно посмотрел на дом младшего министра, где одинокий констебль стоял, скрестив руки на груди.
Наклонившись к открытому окну машины, он сделал еще одно последнее замечание:
— Может оказаться так, что дело дрянь, инспектор?
— Оно уже дрянь, — ответил Линли.
Поездка в Гринфорд, расположенный к западу от ее жилья в Чок-фарме, привела Барбару Хейверс на шоссе М-4 много позднее часа пик. Однако вскоре она обнаружила, что ее скрупулезный выбор времени особых результатов не дал. Произошедшее почти у самого въезда в Ридинг столкновение между «рэндж-ровером» и грузовиком, перевозившим помидоры, превратило стремительный поток машин на автостраде в степенную процессию, ползущую по ярко-красной жиже. Когда она увидела бесконечную, до самого горизонта цепочку тормозных огней, Барбара переключила передачу, нажала на кнопку радиоприемника своего «мини» и поймала станцию, которая проинформировала ее, что — черт побери! — происходит впереди. После этого она расположилась поудобнее в расчете на длительное ожидание. Перед тем, как выехать из дома, она сверилась с картой и знала, что от автострады можно отказаться и, в случае необходимости, попытать счастье на дороге А-4. Но это означало бы двигаться против основного потока, что всегда малоприятно, когда хочешь наверстать потерянное время.
— Проклятье, — выругалась она. Ей и через сто лет не выбраться из этой передряги. А желудок требует немедленного к себе внимания. Конечно, перед выездом ей следовало пошарить в холодильнике и хоть что-нибудь перехватить, но в тот момент проглоченный в спешке обед ей казался куда менее важным делом, чем возможность выехать в Гринфорд, чтобы сообщить матери великую новость. «Мне поручено вести отдельный этап расследования, мама». Разве это не говорит о повышении ее профессионального мастерства? Любое более значительное задание, чем принести для Линли пару сэндвичей с пятого этажа, было существенным событием в жизни Барбары, и ей не терпелось поделиться этим с кем-нибудь.
Сначала она попыталась сообщить новость соседям. Для этого по пути к своему собственному крошечному жилищу в глубине сада на Итон-Виллас она остановилась у старинного здания в эдвардианском стиле и заглянула в квартиру на первом этаже. Но ни Хамиды Хадиях, которая в свои восемь лет чаще других была ее подружкой по пикникам на лужайке, походам в зоопарк и лодочным прогулкам в Гринвич, ни ее отца Тамуллы Азара не было дома, чтобы выразить должный восторг по поводу ее достижений. Поэтому, сложив в сумку брюки, пуловеры, белье и зубную щетку, она отправилась в Гринфорд, чтобы рассказать об этом матери.
Она застала миссис Хейверс вместе с ее компаньонками по Хоторн-Лодж в отгороженной части комнаты, служившей столовой. Они сидели вокруг стола, и их хозяйка, Флоренс Мэджентри — она же их нянечка, их наперсница, организатор их занятий и одновременно их ласковая тюремщица — помогала им собирать объемную головоломку. Судя по картинке на коробке, Барбара поняла, что в собранном виде это должно было представлять собой викторианский особняк. Но в данный момент все это выглядело как руины после бомбежки.
— Эта работа не каждому по плечу, она требует от нас больших усилий, — объясняла миссис Фло, приглаживая и без того безупречно гладкие седые волосы, аккуратно собранные на затылке. — Мы передвигаем пальцы по всей поверхности детали, и наш мозг осуществляет связь между формой, которую мы видим, формой, которую мы воспринимаем на ощупь, и формой, которая требуется, чтобы решить головоломку. И когда мы это сделаем, у нас получится великолепное здание, не так ли, мои дорогие?
Остальные женщины, сидевшие за столом, что-то одобрительно забормотали. И даже совершенно слепая миссис Пендлбери, чей вклад в эту деятельность сводился к тому, что она раскачивалась на стуле, подпевая непременно желавшей остаться со своим парнем Тэмми Уинетт, голос которой доносился из старенькой стереомагнитолы. Миссис Пендлбери тоже держала в руках деталь головоломки, но не определяла на ощупь ее форму, а прижимала к щеке, напевая «Как трудно иногда быть женщиной…»
«Кто спорит», — подумала Барбара. Она села рядом с матерью на стул, который ей уступила миссис Фло.
Миссис Хейверс отдавалась игре с энтузиазмом. Она деловито пыталась собрать одну из стен особняка и при этом доверительно сообщала миссис Сэлкилд и миссис Пендлбери, что этот особняк, который они сейчас строят, ну совершенно такой же, как тот, в котором она останавливалась, когда гостила в Сан-Франциско прошлой осенью.