момента смерти она находилась где-то рядом с тяжелым машинным оборудованием.
— Почему вы так решили?
Пейн пояснил. Первый вывод был сделан на основании следующего: в волосах ребенка была обнаружена безжизненная блоха. Помешенная под часовое стекло, она через час с четвертью после пребывания в водах канала Кеннет-Эйвон ожила, а это именно то время, которое требуется насекомому, чтобы ожить после воздействия на него в течение двенадцати часов вредной или жидкой среды. Второй вывод был сделан на основании обнаруженного под ногтями девочки на руках чужеродного вещества.
— Какого вещества? — спросила Барбара.
— Продукт переработки нефти, содержащий стеариновую кислоту и гидроокись лития, а также другие вещества с труднопроизносимыми названиями. В общем, это то, что используется для смазки тяжелых машин и оборудования.
— Под ногтями у Шарлотты Боуин?
— Именно, — подтвердил он. — Это вещество используют на тракторах, комбайнах и тому подобных машинах, — объяснил он и, указав рукой на подклеенную местами карту военно-геодезического управления, продолжил: — В округе сотни ферм, десятки — только в непосредственной близости от места события, но мы разбили всю территорию на сектора и с помощью дополнительных сил из Солсбери, Мальборо и Суиндона прочешем все, проверим, нет ли каких доказательств, что ребенок был там. Это идея сержанта Стэнли. Наши группы по прочесыванию начали действовать вчера, и если повезет… Конечно, кто знает, что они могут обнаружить? Хотя это может занять уйму времени.
Барбаре послышались в его голосе нотки сомнения в правильности подхода сержанта, и она спросила:
— Вы с этим планом не согласны?
— Это, конечно, нудная работа, но ее нужно выполнить. Хотя… — он подошел к карте.
— Хотя что?
— Не знаю. Так, некоторые соображения.
— Может, поделишься?
Он в нерешительности смотрел на нее. Она могла с уверенностью сказать, о чем он сейчас думает. Один раз за этот вечер он уже свалял дурака, и сейчас ему не очень хочется оказаться в таком же положении снова.
— Забудь об автостоянке, констебль, — предложила она. — Мы оба наломали дров. Что там у тебя на уме?
— Ладно, — решился он. — Но это всего лишь мои предположения, — он показал места на карте. — Здесь, в Коут, расположены очистительные сооружения сточных вод. На канале вплоть до Каен-Хилл имеется двадцать девять шлюзов. Это около Дивайсиз. Есть насосные установки, насосы с ветряными двигателями — это здесь, около Ор, а также здесь, около Уоттон-риверз.
— Я это вижу на карте. И что? — спросила Хейверс.
Он поднял руку, вновь обращая ее внимание на карту.
— У нас есть стоянки грузовиков, есть мельницы, тоже ветряные, как и насосы — это в Провендере, Уилтоне, Блэкленде, Уоттоне. Есть лесопилка в Ханистрит и есть пристани, где можно взять напрокат моторную лодку, если хочешь покататься по каналу, — он обернулся к ней.
— Ты хочешь сказать, что любое из этих мест могло стать источником смазки, обнаруженной под ногтями девочки? Местом, где ее удерживали? Кроме ферм?
Он виновато взглянул на нее.
— Думаю, да, сэр, — поймав себя на последнем слове, он окончательно смутился, — извините, мэм… то есть сержант… шеф.
Барбара поняла, какое это странное ощущение, когда на тебя смотрят как на начальника. Почтительное отношение приятно, но неизбежная вследствие этого дистанция приводила ее в замешательство.
— Можешь называть меня Барбара, — и она с преувеличенным вниманием принялась разглядывать карту, как бы не замечая смущения констебля.
— Речь идет о тяжелом оборудовании, а это можно найти в любом из названных мест, — сказал Пейн.
— Но сержант Стэнли не поручал своим людям проверку всех этих мест?
— Сержант Стэнли… — Пейн опять замялся. Он слегка постукивал передними зубами, как бы не решаясь на откровенные высказывания.
— Так что он?
— Ну, это как лес и деревья. Он услышал про осевую смазку, и это для него значит ось, что означает колеса, что означает фермы, — Пейн разгладил рукой завернувшийся уголок карты и с помощью канцелярской скрепки попытался закрепить его в нужном положении. Он с такой увлеченностью углубился в это занятие, что Барбара поняла, какую неловкость он испытывает от этого разговора. — А, черт, может, он и прав. У него за плечами десятки лет работы, а я в этом деле, если уж на то пошло, хуже новичка. Как вы, наверное, успели заметить. Хотя я все-таки думал… — он плавно перешел от разглаживания карты к изучению своих ботинок.
— Об этом, конечно, стоило упомянуть, Робин. Все эти места, которые ты перечислил, тоже нужно проверить. И лучше, если эту идею подскажу сержанту я, а не ты. Потому что, когда это дело закончится, тебе нужно будет продолжать с ним работать.
Пейн поднял голову. На лице его было выражение благодарности и облегчения. Барбара уже и не помнила, каково это — быть новичком в работе и так стремиться к успеху. Она обнаружила, что симпатизирует констеблю, относится к нему с какой-то сестринской теплотой. Он казался ей сообразительным и учтивым. И если он научится справляться со своим смущением, из него и в самом деле может выйти стоящий детектив.
— Что-нибудь еще? — спросила она. — Потому что, если это все, мне нужно поскорее добраться до своей берлоги. Я еще должна позвонить в Лондон, узнать, как продвигаются там дела.
— Да, до вашей берлоги, — повторил он. — Конечно.
Она ждала, что он сообщит ей, где амесфордский отдел уголовной полиции предполагает ее разместить, но он явно не хотел делиться с ней этими сведениями. Какое-то время он переминался с ноги на ногу, потом достал из кармана ключи от машины и начал крутить их в руках.
— Неловко получается, — наконец пробормотал он.
— Что, мне негде остановиться?
— Нет, есть где… Но только… Мы думали, вы будете старше, понимаете?
— Ну, и куда же вы меня собирались поселить, в дом для престарелых?
— Нет. В мой дом.
— В твой?
Он начал объяснять, что там постоянно живет его мама, что дом — настоящий пансионат с ночлегом и завтраком и включен в справочник для автомобилистов, выпущенный автомобильной ассоциацией, что у Барбары будет отдельная ванная (ну, не совсем ванная, на самом деле это душ, если она не против), что настоящего отеля в Уоттон-кросс нет, хотя есть четыре комнаты над пабом, и если она предпочитает… Потому что ей только тридцать три, а ему двадцать девять, и если ей кажется это не очень приличным, что он и она… в одном доме…
Из паба «Герб короля Альфреда» все еще неслись оглушающие звуки «Желтой подводной лодки», усиленные эхом узкой деревенской улицы. По энтузиазму, с которым играл оркестр, вряд ли можно было предположить, что они скоро угомонятся.
— Где твой дом? — спросила Барбара. — Далеко отсюда?
— На другом конце деревни.
— Годится, — согласилась она.
Войдя в спальню Шарлотты, Ив Боуин не стала зажигать свет. Такова была сила привычки. Возвращаясь из палаты общин обычно далеко за полночь, она всегда заглядывала к дочери. Такова была сила долга. Мать должна заходить проверять ребенка, возвращаясь, когда он уже давно спит. Ив — мать, Шарлотта — ребенок, следовательно, Ив должна заглянуть к Шарлотте. Она обычно бесшумно отворяла дверь спальни. Поправляла, если было нужно, одеяло. Подбирала с пола плюшевую миссис Тигги-Винкл и водворяла ее на место, к семейству других так любимых Шарлоттой ежиков. Она проверяла, установлен ли будильник Шарлотты на нужное время. А потом шла к себе.
Но она никогда не стояла у кровати дочери, глядя на нее и размышляя о ее младенчестве, детстве, грядущей юности и о том, как из девочки она превратится в девушку, а после — в женщину. Она не изумлялась переменам, происходящим с возрастом в дочери. Не вспоминала их прошлую жизнь, не фантазировала об их с ней будущем. О своем будущем — да. Это были не просто фантазии. Она действовала, разрабатывала планы, схемы, манипулировала, противоречила, убеждала, сражалась, выигрывала, порицала. Но что касается будущего Шарлотты… Она говорила себе, что будущее Шарлотты в руках самой Шарлотты.
Ив прошла в конец темной комнаты. В изголовье узкой кровати среди груды подушек в цветных наволочках устроилась миссис Тигги-Винкл. Ив рассеянно взяла в руки пушистую игрушку и запустила пальцы в ее густой косматый мех, присела на кровать, потом прилегла среди подушек, все еще держа в руках миссис Тигги-Винкл. Она думала.
Ей не следовало тогда оставлять ребенка. Она поняла это в тот самый момент, когда врач воскликнула: «Ах, что за прелестная девочка!» — и положила измазанное кровью, теплое, барахтающееся существо ей на грудь, а потом прерывающимся от волнения голосом произнесла: «Я хорошо знаю, что чувствуешь в такой момент — у меня своих трое». И все, кто был в комнате — а казалось, что их несколько десятков — начали говорить что-то подобающее моменту о прекрасном мгновении, о чуде рождения новой жизни, о счастье благополучно произвести на свет здоровенькую, отлично сложенную и громко орущую девочку. Чудесно, изумительно, замечательно, восхитительно, невероятно, потрясающе… Никогда еще всего за пять минут Ив не слышала столько хвалебных эпитетов по отношению к событию, терзавшему ее тело в течение двадцативосьмичасовой агонии, после которой в ней осталось лишь желание покоя, тишины и, прежде всего, одиночества.
Ей хотелось крикнуть: «Уберите ее, избавьте меня от нее!» Она чувствовала, что теряет самообладание. Эти слова рвались наружу, поднимаясь от кончиков пальцев к губам. Но она была из тех женщин, которые даже в самых крайних ситуациях помнят о необходимости сохранять свой имидж. Поэтому она дотронулась рукой до головки, потом до плечиков визжащего младенца и одарила зрителей лучезарной улыбкой. Чтобы, когда придет время и бульварные газеты начнут жадно копаться в ее прошлом в поисках лакомых кусочков, способных помешать ее восхождению к власти, они ничего не смогли бы получить от тех, кто присутствовал при появлении на свет Шарлотты.