Лаксфорд дотронулся до ее волос на фотоснимке и подумал, какими они были на ощупь. Он не мог себе этого представить. Он не мог представить себе ни одной детали. Бесконечность этого незнания жгла его. Так же, как понимание того, как это незнание повлияло на его истинную ценность как личности.
Лаксфорд положил лупу на один из снимков. Сжал пальцами переносицу и закрыл глаза. Всю свою жизнь он стремился к власти. Но в этот момент он искал только молитвы. Где-то же должны существовать слова, которые смогли бы успокоить его…
— Я бы хотел поговорить, Дэнис.
Он резко поднял голову, инстинктивно прикрыв рукой разложенные на столе фотографии. В дверном проеме его кабинета стоял единственный человек, который мог посметь открыть дверь, не постучав или не попросив мисс Уоллес позвонить и сообщить главному редактору о своем прибытии. Этим человеком был председатель «Сорс» Питер Огилви. Он произнес:
— Можно? — и бросил взгляд своих бесстрастных серых глаз на стол для совещаний. Вопрос был чисто формальным. Огилви имел намерение войти в кабинет независимо оттого, приглашают его или нет.
Лаксфорд поднялся из-за стола. Огилви прошел вперед. Его уникальные лохматые брови так давно не приводились в порядок, что напоминали меховое боа, извивающееся через весь его лоб. Они встретились на середине кабинета. Лаксфорд протянул руку. Председатель шлепнул в нее сложенную трубочкой газету.
— Двести тысяч экземпляров, — проговорил Огилви. — Разумеется, двести тысяч сверх обычного дневного тиража, Дэнис. Но это лишь одна из причин моей озабоченности.
Огилви обычно предпочитал не вмешиваться в конкретные дела газеты. У него были более важные заботы, чем ежедневные тиражи «Сорс», и он, как правило, общался с сотрудниками газеты из своего огромного кабинета, размещавшегося в его доме в Хартфордшире. Он был прагматиком, интересы которого концентрировались почти исключительно на прибылях и убытках.
Кроме сообщения о резком изменении прибылей только одно событие могло привести Огилви в лондонский офис «Сорс». Случай, когда газету опережают с публикацией сенсационного материала — это суровая правда жизни, и Огилви, занимавшийся печатным бизнесом, как иногда казалось, со времен Чарлза Диккенса, первым бы признал этот факт. Но если газету опередили с публикацией статьи, способной вымазать дегтем тори — это было для него совершенно неприемлемо. Поэтому Лаксфорд сразу понял, что вложил Огилви в его руку. Это был утренний выпуск его прежней газеты «Глоуб» с заголовком о том, что член парламента Боуин не пожелала известить полицию о похищении своей дочери.
— На прошлой неделе мы опережали все газеты страны с сообщениями о Ларсни и его мальчике-на-час, — сказал Огилви. — Что же на этой неделе? Сдаем позиции?
— Нет. У нас был этот материал. Я сам снял его.
Реакция Огилви проявилась только в его глазах. На мгновение они чуть-чуть сузились. Это можно было принять за непроизвольное сокращение мышц.
— Является ли это проявлением верности прежним хозяевам, Дэнис? Может быть, вы все еще по каким-то причинам связаны с «Глоуб»?
— Не хотите ли кофе? — спросил Лаксфорд.
— Я бы предпочел правдоподобное объяснение.
Лаксфорд прошел к столу для совещаний и опустился на стул. Кивком головы он пригласил Огилви последовать его примеру. Переходя работать к Огилви, он прекрасно знал, что показать малейшую слабость в присутствии председателя означало бы вызвать к жизни его пристрастие пройтись кнутом по спинам подчиненных.
Огилви, нахмурив брови, подошел к столу и отодвинул стул.
— Рассказывайте.
Что Лаксфорд и сделал. Когда он пересказал председателю свой разговор с Корсико и объяснил причины, почему он снял эту статью, Огилви с истинно журналистской проницательностью остановился на самом щекотливом моменте.
— До сих пор вы печатали статьи и без многочисленных подтверждений. Что помешало вам сделать это сейчас?
— Положение Боуин в министерстве внутренних дел. Мне казалось вполне обоснованным заключение, что она через голову полиции обратилась непосредственно в Скотланд-Ярд. Напечатать статью, обвиняющую ее в бездеятельности, а потом стирать с лица разбитые яйца, когда какая-нибудь шишка из Скотланд-Ярда бросится на ее защиту, размахивая журналом для записи посетителей и заявляя, что она побывала у него уже через десять минут после того, как узнала о похищении девочки, — вот чего мне не хотелось.
— Однако в ответ на публикацию «Глоуб» этого не последовало, — заметил Огилви.
— Могу лишь предположить, что «Глоуб» получила подтверждение от кого-то из Скотланд-Ярда. Я дал указание нашему репортеру сделать то же самое. И если бы он представил его мне вчера до десяти вечера, я бы напечатал эту историю. Но он этого не сделал. Больше по этому поводу мне сказать нечего.
— Нет, есть еще кое-что, — возразил Огилви.
Лаксфорд забеспокоился, но с помощью своего кресла продемонстрировал председателю полную безмятежность: откинулся на спинку и погладил себя по животу. Он не попросил Огилви разъяснить, что тот подразумевает под «еще кое-что», но просто ждал, когда его собеседник продолжит.
— Мы хорошо поработали с материалом о Ларсни, — сказал Огилви. — И сделали это без многократных подтверждений. Я прав? Лгать не имело смысла, поскольку одного разговора с Сарой Хэплшорт или Родни Аронсоном было бы достаточно, чтобы разоблачить его.
— Да, вы правы.
— Тогда скажите мне вот что, успокойте мою душу. Скажите мне, что в следующий раз, когда мы схватим этих болванов-тори за одно место, вы сообразите, как поступить дальше. И вы больше не позволите «Миррор», «Глоуб», «Сан» или «Мейл» оказывать на вас давление. И не попятитесь назад, требуя подтверждения из трех, тринадцати или тридцати источников, черт побери!
На последней фразе голос Огилви патетически взвился вверх. Лаксфорд заметил:
— Питер, вы не хуже меня знаете, что ситуация с Ларсни была совсем иной, чем с Боуин. В его случае многократные подтверждения были не нужны. Не было ничего, в чем можно было бы усомниться. Его застали в машине с расстегнутой ширинкой и детородным органом во рту у шестнадцатилетнего мальчишки. А в случае с Боуин единственное, чем мы располагали, это заявление для прессы от министерства внутренних дел. Все остальное — это нечто среднее между туманными намеками, сплетнями и неприкрытыми инсинуациями. Когда я располагаю какими-то фактами и уверен, что это действительно факты, я допускаю их публикацию на первой странице нашей газеты. Если же нет… — он опустил кресло в первоначальное положение и в упор посмотрел на председателя. — Если вы не удовлетворены моей работой по руководству газетой, тогда вам нужно подумать о том, чтобы подыскать другого редактора.
— Дэн. Ох, извините. Я не знал, что… Здравствуйте, мистер Огилви.
Родни Аронсон превосходно выбрал момент. Заместитель редактора стоял, держась за ручку двери, которую Огилви оставил полуоткрытой, чтобы его реплики на повышенных тонах долетали до сидевших в отделе и поднимали их боевой дух. Расплывшаяся физиономия Родни просовывалась в щель двери.
— В чем дело, Родни? — строго спросил Лаксфорд.
— Извините. Я не хотел помешать вам. Дверь была открыта, и я не знал… Мисс Уоллес куда-то отлучилась.
— Весьма интригующее событие. Спасибо, что проинформировал нас.
Губы Родни искривились в тонкой улыбке, которая никак не соответствовала гневно раздувшимся ноздрям. Лаксфорд видел, что Родни не собирается смириться с насмешками над ним в присутствии председателя, не попытавшись предпринять каких-то ответных шагов.
Его заместитель учтиво произнес:
— Да, действительно. Извините. Я не знал. — И тут же, демонстрируя свой излюбленный прием, добавил: — Я просто подумал, вы захотите узнать, что у нас тут затевается в связи с делом Боуин.
Исходя из предположения, что это его замечание дает ему право на вход в кабинет Лаксфорда, он прошел к столу и занял место точно напротив председателя.
— Ты был прав, — сказал он Лаксфорду. — Министр внутренних дел действительно разговаривал со Скотланд-Ярдом по поводу Боуин. Побывал там лично, собственной персоной. Наш источник подтвердил это, — он сделал паузу, как бы признавая мудрость Лаксфорда, задержавшего историю, которую напечатал «Глоуб».
Но Лаксфорд знал, что от Родни менее всего можно ожидать, что он будет стараться укреплять авторитет своего начальника в глазах Огилви, рискуя тем самым приуменьшить собственную значимость. Поэтому мысленно он приготовился к неминуемой атаке, приведя себя в боевую готовность.
— Но вот что интересно, — продолжил Родни. — Министр внутренних дел совершил свой визит в Скотланд-Ярд лишь вчера, во второй половине дня. До этого в Скотланд-Ярде и слыхом не слыхивали об исчезновении ребенка. Так что статья Митча была просто находкой.
— Родни, не хватало нам еще тратить время на подтверждение сенсационных открытий других газет, — заметил Огилви. И, обращаясь к Лаксфорду, добавил: — Хотя, если вы сумели получить подтверждение сегодня, интересно было бы узнать, почему вы не могли этого сделать вчера.
— Митч вчера с полудня до полуночи мотался как загнанная лошадь, но все напрасно. Его источники ничего не могли сообщить.
— Значит, нужно искать новые источники.
— Совершенно с вами согласен. И когда он увидел сегодня утром первую страницу «Глоуб», он решил во что бы то ни стало добыть подтверждение. После того, как я в своем кабинете наставил его на путь истинный.
— Следует ли мне заключить на основании вашей улыбки, что у вас есть еще что-то? — спросил Огилви.
Лаксфорд заметил, что Родни не смог отказать себе в победоносном взгляде, брошенном в его сторону, который, однако, он поспешил скрыть за демонстрацией предупредительности, острым кинжалом вонзившейся между ребер Лаксфорда.
— Пожалуйста, поймите меня, мистер Огилви, — проговорил Родни. — Дэн, может быть, не захочет печатать этот новый материал, и я не буду возражать против его решения, если таковое последует. Мы только что получили информ