Однако после некоторых размышлений — при том, что желудок схватывало все сильнее, горло сжимал спазм, а комната начинала кружиться перед глазами — она поняла, что возможен и другой вариант.
Она демонстративно посмотрела на часы, изображая, что вдруг вспомнила о каком-то деле, постаралась усилить впечатление, полистав записную книжку и сообщила о своем намерении Стэнли, жестами изображая телефонный разговор — одна рука поднесена к уху, а губы беззвучно шепчут: «Нужно позвонить в Лондон». Сержант кивнул, но его язвительная улыбка говорила, что ее старания его не убедили. «Пошел ты…» — подумала она.
И сейчас в туалете она прополаскивала рот. Горло ее горело. Она набрала в сложенные ладони воды и жадно выпила. Потом плеснула в лицо, вытерлась мятым голубым полотенцем, которое вопреки всяким правилам антисептики висело здесь на кронштейне, и прислонилась к серой стене спиной.
Она не почувствовала облегчения. Ее желудок избавился от своего содержимого, но на сердце по-прежнему была тяжесть. Разум твердил ей: сосредоточься на фактах. А душа противилась, повторяя: она была еще совсем ребенком.
Барбара сползла по стене на пол и уткнулась головой в коленки. Она ждала, пока успокоится желудок и пройдет дрожь в ногах.
Девочка была такой маленькой. Сорок восемь дюймов роста, меньше шести стоунов веса[17]. С запястьями чуть толще двух пальцев взрослого, с тонкими, как у птички, косточками. С узкими покатыми плечиками и перламутровой наготой совершенно не развитого детского пубиса.
Как легко было ее убить.
Но кто и как это сделал? На ее теле нет следов борьбы, нет характерных травм. От него не исходит предательский запах миндаля, чеснока или грушанки. В крови не обнаружено остатков моноокиси углерода, нет синюшности лица, губ или ушей.
Барбара посмотрела на часы. Должно быть, они уже кончили. И нашли какой-то ответ. Тошнит, не тошнит, а она должна присутствовать там, когда патологоанатом будет делать предварительное заключение. Насмешка, которую она заметила в глазах стоявшего напротив нее через стол сержанта Стэнли, говорила ей, что она вряд ли может рассчитывать на то, что он подробно ознакомит ее с информацией.
Преодолевая слабость, она встала. Подошла к висевшему над раковиной зеркалу. Под рукой не было ничего, что бы помогло ей исправить цвет лица, так что, поняла она, придется рассчитывать только на свои скромные артистические способности, чтобы притворством постараться развеять неизбежные подозрения сержанта Стэнли о том, что ее только что вырвало в туалете. Да, и ничего с этим не поделаешь.
Сержанта она встретила в коридоре, меньше чем в пяти шагах от женского туалета. Стэнли притворялся, что пытается побольше открутить кран старомодного фаянсового фонтанчика для питья, чтобы получить более сильную струю. Когда Барбара подошла ближе, он, оставив свое занятие, выпрямился и проворчал:
— Тьфу ты, дурацкая штуковина. — И делая вид, что только сейчас ее заметил, спросил: — Ну, как, позвонили?
При этом он выразительно поглядывал на дверь туалета, будто хотел сказать, что ему доподлинно известно местонахождение каждой телефонной будки в Уилтшире и «там, за дверью, барышня, никаких телефонов нет», — говорило его лицо.
— Порядок, — сказала Барбара и прошла мимо него в комнату, где проводилось вскрытие. — Давайте продолжим с этим делом.
Открывая дверь, она собралась в комок, готовясь увидеть самую ужасную картину. Однако с облегчением отметила, что правильно оценила время, истекшее с момента ее ухода. Вскрытие было закончено, труп убран и единственным напоминанием о том, что происходило, был накрытый листом нержавеющей стали стол. Технический служащий поливал его струей воды из шланга. Красноватые от крови потоки струились по металлической поверхности и утекали через канавки и отверстия по краям стола.
Однако другое тело уже поджидало патологоанатома. Оно лежало на тележке, частично закрытое зеленой простыней. С большого пальца правой ноги свисала бирка.
— Билл, — крикнул один из служащих за перегородку в дальнем конце помещения. — Я вставил в магнитофон новую пленку, так что мы готовы и ждем тебя.
Мысль о том, что ей придется выдержать еще одно вскрытие, прежде чем она получит информацию о предыдущем, Барбару не прельщала, поэтому она направилась прямиком к загородке. Внутри нее патологоанатом, прихлебывая из кружки, смотрел миниатюрный телевизор, на экране которого двое вспотевших мужчин сражались в теннисном матче. Звук был выключен.
— Ну, давай же ты, олух, — бормотал он. — Ты же знаешь, у сетки он ас. Так будь агрессивнее, заставь его защищаться. Давай! — он поприветствовал теннисиста поднятой кружкой. При виде Барбары и сержанта Стэнли патологоанатом улыбнулся: — Я поставил пятьдесят фунтов на этот матч, Рег.
— Тебе нужно основать акционерное общество анонимных игроков.
— Нет, мне просто нужно капельку удачи.
— Все так говорят.
— Потому что так оно и есть, — Билл выключил телевизор и кивнул Барбаре.
По выражению его лица она поняла, что он собирается спросить, полегчало ли ей, а она не считала, что ей следует давать сержанту Стэнли пищу для подозрений. Поэтому, вынув из сумки на длинном ремне записную книжку и чуть наклонив голову в сторону лежавшего на тележке за загородкой второго трупа, она сказала:
— В Лондоне ждут моих сообщений, но я постараюсь не отрывать вас надолго от работы. Что вы можете мне сказать?
Билл взглянул на Стэнли, как бы спрашивая у него, кто здесь главный. Барбара почувствовала, что за ее спиной сержант жестами передал ему необходимую информацию, потому что патологоанатом приступил к отчету:
— Все поверхностные признаки соответствуют, хотя ни один из них не выражен достаточно ярко… — Он с готовностью перевел это вступительное замечание на общедоступный язык: — Все явления, видимые невооруженным глазом, хотя и не так явно, как обычно, подтверждают одну причину смерти. Сердце было расслаблено. С правой стороны ушко предсердия и желудочек переполнены кровью. Легочные альвеолы эмфизематозные, легкие бледные. Трахея, бронхи и бронхиолы заполнены пеной. Их слизистая красного цвета и гиперемирована. Под плеврой петехиальных кровоизлияний не обнаружено.
— Но что все это значит?
— Она утонула, — Билл опять отпил кофе из своей кружки.
— Точное время?
— Когда речь идет об утопленнике, точного времени назвать невозможно. Но я бы сказал, что она умерла приблизительно за двадцать четыре — тридцать шесть часов до того, как было найдено тело.
Барбара быстро посчитала в уме и сказала:
— Но тогда она должна была быть в канале уже в субботу утром, а не в воскресенье, — соображая, что, следовательно, кто-нибудь в Аллингтоне вполне мог видеть проезжавшую машину, на которой привезли девочку на место убийства. Потому что, по словам Робина, в субботу фермеры встают как обычно — в пять. Это только в воскресенье они позволяют себе выспаться. — Она обернулась к Стэнли. — Нам понадобятся люди, чтобы вернуться в Аллингтон и опросить всех жителей близлежащих домов. На этот раз, имея в виду субботу, а не воскресенье. Потому что…
— Я этого не говорил, сержант, — мягко остановил ее Билл.
Барбара вновь обратила свое внимание к нему.
— Не говорили чего?
— Я не говорил, что она находилась в канале в течение двадцати четырех — тридцати шести часов, прежде чем ее нашли. Я сказал — она умерла за этот срок до того, как ее нашли. Мои соображения относительно времени, которое она находилась в канале, не изменились — я по-прежнему считаю, что это около двенадцати часов.
Барбара тщательно обдумала его слова.
— Но вы сказали, она утонула.
— Да, верно, она утонула.
— Но тогда из ваших слов следует, что кто-то нашел ее тело в воде, достал, вытащил из канала, а потом снова вернул туда?
— Нет. Из моих слов следует, что она вообще утонула не в канале, — он допил остатки кофе и поставил кружку на телевизор. Потом подошел к шкафчику и, порывшись в картонной коробке, достал из нее чистые резиновые перчатки. Хлопая перчатками о ладонь, он сказал: — Что происходит при типичном утоплении? Единичный глубокий вдох жертвы под водой вносит в легкие инородные частицы. Под микроскопом жидкость, взятая из легких жертвы, подтверждает присутствие этих инородных частиц — водоросли, ил, диатомеи. В данном случае эти водоросли, ил и диатомеи должны были бы совпадать с водорослями, илом и диатомеями из образца воды, взятой из канала.
— Они не совпадают?
— Именно так. Потому что их вообще там не было.
— Означает ли это, что она не сделала, как вы это назвали, «единичного вдоха» под водой?
Он покачал головой.
— Это автоматическое респираторное действие, сержант, — часть терминальной асфикции. В любом случае, вода в легких была, так что мы знаем, что она вдохнула ее после погружения. Но, по результатам анализа, вода в ее легких не совпадает с водой канала.
— То есть, как я понимаю, вы хотите сказать, она утонула где-то еще?
— Да.
— Можно ли определить по составу воды из ее легких, где это произошло?
— Можно было бы, при определенных обстоятельствах. Но в данном случае — нет.
— Почему?
— Потому что жидкость в ее легких соответствует водопроводной воде. Таким образом, она могла погибнуть где угодно. Ее могли утопить, держа голову под водой в ванне, в унитазе или даже в раковине умывальника. Можно допустить также, что она утонула в плавательном бассейне. Хлор быстро улетучивается, и мы бы не нашли его следов в тканях тела.
— Но если все произошло так, — сказала Барбара, — если ее держали вниз головой, не должно ли остаться на теле каких-то характерных признаков? Синяков на шее и плечах? Следов от веревок на запястьях и щиколотках?
Патологоанатом натянул на правую руку резиновую перчатку и разгладил ее на пальцах.
— Держать ее вниз головой было не нужно.
— Почему?
— Потому что она была без созн