— Семь полных страниц, — заметил Нката, когда Линли пролистал ее и пробежал глазами абзацы. — Счастливая семья, работа, досуг. С описанием прошлого каждого из них, от и до. Чудесно.
— Это, может быть, тот самый прорыв, которого мы ждем.
— Я так и подумал, — согласился Нката.
В «Сорс» полицейское удостоверение Линли не произвело большого впечатления на секретаршу в приемной, которая наградила его взглядом, говорившем: «И не таких видали». Она позвонила наверх и лаконично сообщила в крошечный микрофончик:
— Копы. Скотланд-Ярд. — Потом добавила, хохотнув: — Нет, все так, вы правильно поняли, милочка.
Круглым детским почерком она выписала им временные пропуска для посетителей и вложила их в пластиковые футлярчики.
— Одиннадцатый этаж, — сказала она. — Поднимайтесь на лифте. И не высматривайте, чего вам не положено, ясно?
Когда на одиннадцатом этаже двери лифта раздвинулись, их встретила седая женщина. Она была немного сутуловата, как будто от многолетнего сидения за пишущей машинкой, компьютером или у картотеки. Женщина представилась им как мисс Уоллес, личный, доверенный и конфиденциальный секретарь редактора «Сорс» мистера Дэниса Лаксфорда.
— Нельзя ли мне самой проверить ваши удостоверения? — спросила она, и ее увядшие щеки затряслись как бы от сознания дерзости своего вопроса. — Осторожность не бывает излишней, когда речь идет о посетителях. Вы, конечно, понимаете — соперничество газет…
Линли еще раз продемонстрировал свое удостоверение, Нката сделал то же самое. Мисс Уоллес самым тщательным образом изучила оба документа и только после этого пробормотала:
— Очень хорошо, — и повела их к кабинету редактора.
Должно быть, собачья работка — вывешивать грязное белье правительства на всеобщее обозрение. И умудренные жизненным опытом бульварные газеты полагают, что, когда речь идет о владении сенсацией, подозревать можно всякого, даже людей, заявляющих, что они полицейские.
Лаксфорд сидел в своем кабинете за столом для совещаний, беседуя с двумя сотрудниками, которые возглавляли отделы тиражирования и рекламы, судя по графикам, таблицам, схемам и макетам страниц. Сначала, когда мисс Уоллес прервала их разговор, распахнув дверь со словами:
— Очень прошу меня извинить, мистер Лаксфорд, — редактор ответил на это резким:
— Черт побери, Уоллес, я думал, что достаточно ясно сказал, чтобы меня не отрывали.
В его голосе звучала страшная усталость. Глядя из-за спины секретарши, Линли заметил, что и вид у него был немногим лучше.
— Они из Скотланд-Ярда, мистер Лаксфорд, — пояснила мисс Уоллес.
Тираж и Реклама переглянулись — такой оборот событий вызвал у них жгучий интерес.
— Закончим с этим позднее, — бросил им Лаксфорд и не поднялся со своего места во главе стола для совещаний до тех пор, пока они и мисс Уоллес не вышли из кабинета. Но даже и поднявшись, он остался у стола с разложенными на нем графиками, схемами, таблицами и макетами страниц.
— Это станет достоянием всего отдела не позднее чем через сорок пять секунд. Предварительно позвонить вы, конечно, не могли? — резко произнес Лаксфорд.
— Совещание по проблеме тиражей? — спросил Линли. — Как идут дела в последнее время?
— Вы пришли не для того, чтобы обсуждать наши тиражи, не так ли?
— Тем не менее меня это интересует.
— Почему?
— Тираж для газеты — это все, верно?
— Полагаю, вы это и сами знаете. От тиража зависит доход от рекламы.
— А тираж зависит от качества материала. Его достоверности, содержания, глубины, — Линли снова, в который уже раз, достал свое удостоверение, и, пока Лаксфорд его рассматривал, сам он рассматривал Лаксфорда. Одет с иголочки, но цвет лица ужасный.
— На мой взгляд, увеличение тиража — одна из главных забот редактора, — сказал Линли. — Вы сосредоточили свое внимание именно на этом, если судить по тому, что я только что прочел в приложении к «Санди Таймс». Несомненно, вы намерены и дальше добиваться их увеличения.
Лаксфорд протянул инспектору его удостоверение, и тот положил его в карман. Нката подошел к стене у стола для совещаний. На ней висели в рамочках первые страницы газеты. Линли прочел заголовки: в одном речь шла о члене парламента тори и его четырех любовницах, второй касался измышлений на темы любовных историй принцессы Уэльской, в третьем говорилось о телезвездах из добропорядочной, предназначенной для семейных просмотров послевоенной драмы, про которых выяснилось, что они «живут втроем». «Здоровое чтение, сопровождающее не менее здоровый завтрак из овсяных хлопьев», — подумал Линли.
— К чему все эти разговоры, инспектор? — спросил Лаксфорд. — Вы же не можете не видеть, что я занят. Может быть, перейдем сразу к делу?
— Дело касается Шарлотты Боуин.
Лаксфорд быстро перевел взгляд с Линли на Нкату. Нет уж, без дураков, они не получат от него ни капли информации, пока он не узнает, чем они уже располагают.
— Мы знаем, что вы отец девочки, — сказал Линли. — Миссис Боуин подтвердила это вчера вечером.
— Как она? — Лаксфорд взял со стола один из графиков, но смотрел не на него. Он смотрел на Линли. — Я звонил ей. Она не перезвонила мне. Я не разговаривал с ней с вечера воскресенья.
— Полагаю, она сейчас переживает шок, — ответил Линли. — Она не думала, что все так обернется.
— У меня была готова эта статья, — произнес Лаксфорд. — Я бы напечатал ее, если бы она дала добро.
— Не сомневаюсь, — кивнул Линли.
Заметив сухость, с какой это было сказано, Лаксфорд внимательно посмотрел на него.
— Зачем вы пришли?
— Поговорить о Беверстоке.
— О Беверстоке? Ради всего святого, какое отношение… — Лаксфорд взглянул на Нкату, как будто ожидал от констебля ответа.
Нката просто выдвинул стул и сел. Потом достал из кармана записную книжку, карандаш и приготовился записывать слова Лаксфорда.
— Вы поступили в школу для мальчиков Беверсток в возрасте одиннадцати лет, — начал Линли, — и проучились там до семнадцати. Вы постоянно жили там.
— Что из этого? Какое это имеет отношение к Шарлотте? Если не ошибаюсь, вы сказали, что приехали поговорить о Шарлотте.
— За эти годы вы были участником группы под названием «Следопыты» — это общество археологов-любителей. Правильно?
— Мне нравилось копаться в земле. Как и большинству мальчишек. Не вижу, какое это может иметь значение для вашего расследования.
— Члены этого общества следопытов много путешествовали, не так ли? Изучали курганы, карьеры, каменные круги и тому подобное? Знакомились с рельефом местности?
— Если и так, то что? Я не улавливаю какой-либо связи.
— И вы были президентом общества последние два года учебы в Беверстоке, не так ли?
— Я также был редактором «Беверкийского альманаха» и «Оракула». И, чтобы завершить вашу многообещающую картину моих школьных дней, инспектор, могу сказать, что я терпел неизменные поражения при попытках попасть в первую сборную по крикету. А теперь, скажите на милость, я ничего не упустил?
— Только одну деталь, — сказал Линли. — Местоположение школы.
Брови Лаксфорда на мгновение сдвинулись. Взгляд стал задумчивым.
— Уилтшир, — произнес Линли. — Школа Беверсток находится в Уилтшире, мистер Лаксфорд.
— В Уилтшире много чего находится, — заметил Лаксфорд. — И большинство из этих объектов гораздо более примечательные, чем Беверсток.
— Не буду спорить. Но они не обладают преимуществом Беверстока, не так ли?
— Каким же это преимуществом?
— Преимуществом располагаться менее чем в семи милях от места, где было найдено тело Шарлотты Боуин.
Лаксфорд медленно положил на стол график, который все это время держал в руке. Он встретил заявление Линли полнейшим молчанием. На улице, одиннадцатью этажами ниже, «скорая помощь» потребовала своим мелодичным сигналом очистить перед ней дорогу.
— Вы, конечно, скажете, это чистое совпадение? — спросил Линли.
— Так оно и есть, вы это сами знаете, инспектор.
— Я не убежден в этом.
— Но вы же не можете всерьез полагать, что я имею какое-то отношение к случившемуся с Шарлоттой. Это совершенно безумная идея.
— А что именно в этой идее безумно? То, что вы причастны к ее похищению или что причастны к ее смерти?
— И то и другое. Кем вы меня считаете?
— Человеком, озабоченным тиражами своей газеты. И, следовательно, человеком, которому нужна такая история, какой ни у кого нет.
Лаксфорд протестовал. А, может быть, пытался что-то скрыть от Линли. Но, несмотря на это, его взгляд на секунду упал на лежащие на столе графики и схемы. И этот единственный взгляд вместил в себя больше информации, чем все то, что он бы мог сказать.
— На каком-то этапе, — продолжал Линли, — Шарлотта должна была быть вывезена из Лондона на машине.
— Я к этому не имел отношения.
— И, тем не менее, я бы хотел взглянуть на вашу машину. Вы ее оставили где-то поблизости?
— Я требую адвоката.
— Разумеется.
Лаксфорд прошел к своему столу. Порылся в бумагах и извлек телефонную книгу в кожаном переплете. Одной рукой открыл ее, другой схватил телефонную трубку. Он успел нажать две кнопки, когда Линли снова заговорил:
— Констебль Нката и я, конечно, должны будем дождаться адвоката. А это, вероятно, займет время. Поэтому, если вас беспокоит, как сотрудники отдела будут интерпретировать наш визит, вы, возможно, подумаете и о том, как они истолкуют наше бездельничанье под дверями вашего кабинета, пока вы ждете адвоката.
Редактор нажал еще четыре кнопки. Потом его рука повисла в воздухе, прежде чем он нажал седьмую. Линли ждал его решения. Он видел, как вена бьется на виске Лаксфорда.
Лаксфорд бросил трубку на рычаг.
— Хорошо, — согласился он, — я отведу вас к машине.
Это был «порше». Он стоял менее чем в пяти минутах ходьбы от здания «Сорс» на закрытой автостоянке, пропахшей мочой и бензином. Они шли туда молча, Лаксфорд на несколько шагов впереди. В кабинете он остановился только, чтобы надеть пиджак и сказать мисс Уоллес, что его не будет минут пятнадцать. Идя с ними к лифту, он не смотрел ни направо, ни налево, и когда бородатый мужчина в куртке сафари окликнул его из дверей кабинета в дальнем конце отдела: «Дэн, можно тебя на два слова?», Лаксфорд не удостоил его внимания. Как, впрочем, и всех остальных.