ложение в адрес испуганного третьеклассника, до Чарли О'Доннела — в настоящее время тридцатидвухлетнего королевского адвоката и члена правления, пойманного на школьной ферме за еще более непристойные предложения в адрес овцы. Очень скоро Барбара поняла, что избирательная память Портли имела тенденцию концентрироваться на скабрезностях. Она могла сообщить, когда и кто из мальчиков вызывался на ковер за мастурбацию в одиночку, мастурбацию вдвоем, мужеложство, скотоложство, феллацию и коитус (как прерванный, так и непрерванный), и делала это с большим удовольствием. Где она немного терялась, так это в тех случаях, когда речь шла о мальчике, явно не проявлявшем себя.
Именно так обстояло дело с Дэнисом Лаксфордом, хотя добрых пять минут Портли разглагольствовала о шестнадцати других мальчиках из того же выпуска, которых лишили права выхода за территорию школы на целый семестр после того, как выяснилось, что они регулярно встречались в старом леднике с деревенской девицей, бравшей по два фунта за сеанс. И не просто там целовались, обнимались, пояснила Портли, а все по-настоящему; и девица, конечно, в результате забеременела, и если сержант захочет увидеть, где все это историческое действо случилось…
Барбара вернула ее к нужной теме, сказав:
— Ну, а мистер Лаксфорд? Честно говоря, меня больше интересует его последний визит, хотя и все остальное, что вы рассказали, тоже очень интересно, и если бы у меня было больше времени… Вы ведь понимаете — дела, служба есть служба.
Портли выглядела явно разочарованной тем, что не угодила своими рассказами о распутстве подростков. Но тут же заметила, что дела, особенно большие, если, конечно, это словосочетание употреблять в приличном, а не в переносном смысле, всегда для нее — понятие святое, и поджала губы, силясь вспомнить недавний визит Дэниса Лаксфорда в Беверсток.
Речь шла о его сыне, наконец сообщила она. Он приезжал, чтобы встретиться с директором по поводу зачисления его сына в школу с осеннего семестра. Мальчик — единственный ребенок, причем, если Портли не ошибается, довольно своенравный единственный ребенок, и мистер Лаксфорд полагал, что мальчику пойдет на пользу пребывание в Беверстоке с его суровой, но интересной жизнью. Поэтому он встретился с директором, а после беседы они вдвоем совершили экскурсию по школе, чтобы мистер Лаксфорд увидел, какие произошли изменения с тех пор, как он сам был здешним учеником.
— Экскурсию? — Барбара почувствовала, что ее кончики пальцев дрожат от мелькнувшей в голове догадки. Хорошая разведка территории под предлогом осмотра школы, прежде чем отправить туда своего сына — очень может быть, что именно таким образом Лаксфорд освежил в памяти местность. — Что это была за экскурсия?
— Он осмотрел классные комнаты, спальни, столовую, спортивный зал — Насколько могла вспомнить Портли, он осмотрел все.
— А осматривал ли он территорию, площадки для игр, школьную ферму и то, что за ней, захотела узнать Барбара.
— Кажется, да, — ответила Портли. Но она не уверена и, чтобы облегчить работу своей памяти, повела Барбару в кабинет директора, где на стене висела художественно оформленная карта школы для мальчиков Беверсток. Ее окружали десятки фотографий учеников школы за разные годы. И пока Портли изучала карту как визуальную опору для своей памяти, Барбара изучала фотографии. На них были запечатлены питомцы Беверстока во всех, какие только можно придумать, ситуациях: в классах, в часовне, в столовой при раздаче блюд; они маршировали в черных академических мантиях, произносили речи, плавали, занимались греблей на каное, ездили на велосипедах, взбирались на горы, плавали под парусом, играли в спортивные игры. Барбара рассеянно оглядывала их, думая о том, какие деньжищи должны были выложить родители, чтобы их любимое чадо попало в такое заведение, как Беверсток, когда ее внимание привлекла фотография небольшой группы туристов с рюкзаками за плечами и палками-посохами в руках. Барбару заинтересовали не столько сами туристы, сколько место, где они позировали для снимка. Они стояли тесной группой на фоне ветряной мельницы, и Барбара могла бы поклясться, что это была та самая мельница, в которой держали взаперти Шарлотту всего лишь на прошлой неделе.
— Эта мельница расположена на территории школы? — спросила она, указывая на фотоснимок.
— О, Боже, конечно же, нет, — ответила Портли. — Это старая мельница около Грейт Бедуин. Члены археологического общества ежегодно отправляются туда в поход.
Услышав слова «археологическое общество», Барбара перелистала страницы своего блокнота в поисках записей, которые она сделала во время телефонного разговора с инспектором Линли. Найдя их, она перечитала их еще раз и обнаружила нужную ей информацию в конце страницы: школьные годы Дэниса Лаксфорда в правдивом и скрупулезно точном изложении Уинстона Нкаты. Как она и подозревала, редактор «Сорс» был в свое время членом археологического общества. Оно называлось «Следопыты».
Как можно быстрее распрощавшись, Барбара пулей вылетела из школы к своей машине. Кажется, что-то наклевывается.
Дорогу к мельнице она помнила и сейчас помчалась прямо туда, никуда больше не заезжая. Желтые полоски специальной ленты перекрывали дорогу, ведущую к мельнице, и она поставила машину рядом с лентой на обочине, густо заросшей полевыми цветами, фиолетовыми и белыми. Барбара поднырнула под ленту и направилась к мельнице. По дороге она обратила внимание на то, что благодаря березам, растущим вдоль основной дороги и вдоль колеи, по которой она шла сейчас, мельница оказывалась, по крайней мере, частично, скрытой от глаз. Но даже если бы и не деревья, поблизости все равно не было ни души. Место идеально подходило для похитителя, которому необходимо спрятать ребенка, или для убийцы с трупом этого же ребенка.
Прошлой ночью вход на мельницу был опечатан, но Барбаре не нужно было входить туда. Она присутствовала в то время, когда улики собирались, помечались этикетками и укладывались; тщательность, с которой работали криминалисты, не оставляла сомнений в их компетентности. Но тогда темнота помешала ей осмотреть обширные, прилегающие к мельнице земли, поэтому сейчас Барбара вернулась сюда, чтобы обследовать территорию.
Выйдя из-под берез, она распахнула старую калитку и вошла за изгородь. Теперь она поняла, почему мельницу выстроили именно в этом месте. Прошлая ночь была спокойной, но сегодня с утра дул свежий ветер. Под его напором скрипели крылья старой мельницы. Если бы ее все еще использовали, сейчас бы они вращались, а жернова размалывали пшеницу.
Мельницу окружали поля. Они сбегали вниз по склонам холмов, зеленых от высоких уже всходов кормовых трав, кукурузы и пшеницы. Если не считать разрушенный дом мельника, ближайшее человеческое жилье находилось в полумиле отсюда. А ближайшими живыми существами были овцы, щипавшие траву за проволочной изгородью с восточной стороны мельницы. Вдалеке какой-то фермер громыхал своим трактором по краю поля да самолет-опылитель делал вираж над зелеными полями. Так что если и был какой-то свидетель случившегося на мельнице, его нужно было искать среди блеющих овец.
Барбара подошла к загону. Животные продолжали жевать, не обращая на нее внимания.
— Эй вы, идите сюда, — крикнула она. — Ну-ка, признавайтесь, быстро. Вы ведь его видели, правда?
Но они невозмутимо продолжали жевать траву. Одна из овец отделилась от стада и пошла к Барбаре. В какой-то момент у нее мелькнула абсурдная мысль, что животное и в самом деле откликнулось на ее слова и идет к ней, чтобы сообщить важную информацию. Но тут она увидела, что направилась овца не к ней, а к низкому желобу, где и принялась жадно пить воду.
Вода? Барбара подошла ближе, чтобы осмотреть желоб. На дальнем конце его из земли торчал водопроводный кран, окруженный с трех сторон невысокой кирпичной стенкой. Он весь был покрыт ржавчиной, но когда Барбара, надев перчатку, попробовала его отвернуть, он повернулся легко, без всякого усилия. Из крана потекла вода, чистая и прозрачная.
Тут она вспомнила слова Робина. Так далеко от ближайшей деревни это, скорее всего, должна быть колодезная вода. Но это нужно будет проверить.
Она поехала обратно в деревню. Наступило время ленча и «Лебедь» был открыт для посетителей. Барбара поставила свой «мини» между заляпанным грязью трактором и огромным старомодным «хамбером». Как только она вошла, на мгновение воцарилась тишина, какой обычно встречают незнакомца, заглянувшего в деревенский паб. Но когда она кивнула местным посетителям и остановилась на секунду потрепать по голове шотландскую овчарку, разговор возобновился. Она подошла к стойке.
Барбара заказала лимонад, пакет чипсов и порцию сегодняшнего дежурного блюда — пирога с капустой брокколи и луком пореем. Когда хозяин паба принес ей заказанную еду, она вместе с тремя фунтами, семьюдесятью пятью пенсами предъявила ему свое полицейское удостоверение.
Известно ли ему о том, что на канале Кеннет-Эйвон было недавно обнаружено тело ребенка, спросила она.
Однако местные сплетни, судя по всему, сделали ненужным ее вступление. Хозяин паба ответил:
— Так вот из-за чего весь этот переполох на холме вчера ночью.
Сам он этого переполоха не видел, признался хозяин, но старик Джордж Томли — хозяин фермы, расположенной к югу от мельницы — не спал из-за радикулита почти всю ночь. Так он, Джордж, когда увидел все эти огни, то послал к черту свой радикулит и сходил посмотреть, в чем дело. Он хоть и понял, что это полицейские приехали, но решил, что это опять из-за детей — тут хорошего не жди.
Услышав это, Барбара поняла, что ей нет нужды темнить, хитрить и увиливать от прямого ответа. Она рассказала хозяину паба, что мельница — это то самое место, где держали девочку до того, как ее утопили. А утопили ее в водопроводной воде. На участке, прилегающем к мельнице, есть кран. Барбаре нужно знать, вода в этот кран поступает из колодца или нет.
Хозяин паба заявил, что он не имеет представления, откуда берется вода в том кране, но старик Джордж Томли — все тот же старик Джордж Томли — знает почти все о земельных владениях в округе, и если сержант хочет с ним поговорить, старик Джордж как раз сидит сейчас у доски для игры в «дартс».