Он выдержал паузу, наслаждаясь ужасом и отчаянием пленников. Потом нарочито лениво добавил:
— Вообще-то есть один вариант…
— Что надо сделать?
— Так, ерунду. Мы ждем в гости вашего Поручика. Ну, то есть предполагаем, что он может сюда заявиться. Кроме вас, его знает в лицо кое-кто из наших. Но мы бы могли использовать вас. Согласны?
— Конечно! — хором выпалили пленники.
И если трое тут же подумали, что никого опознавать не собираются, лишь бы вырваться из этого кошмарного подземелья, то Гордеев отнесся к предложению со всей серьезностью.
Равиль прощупал всех четверых оценивающим взглядом. Он не ошибся: трое, конечно, согласились с перепугу, а вот четвертый, кажется, полностью созрел для предательства. Что ж, он не только будет выслуживаться изо всех сил, но и станет доносить на своих товарищей. А этих можно будет припугнуть — убить одного для острастки остальных. И вот когда они окончательно созреют, можно будет вытащить из них тайну Аладдина. И потом спокойно убрать. Санкция Великого Пира у него имеется.
— Ладно, — милостиво бросил он. — Я попробую вам помочь. Но имейте в виду — сбежать вам не удастся. За попытку побега — пуля в затылок или нож в сердце. — И обратился к охранникам: — Отведите их обратно в казарму. Все равно еще пару дней она будет свободна.
И конвой отправился в обратный путь.
На следующий день все обитатели Маленькой крепости, кроме пленников и караульных, собрались в большом подземном конференц-зале. Собрание начали с коллективной молитвы, сочиненной самим бен Масихом и ставшей своего рода символом веры секты «Аль-Накба». В ней собравшиеся обещали богу истины и света до последнего дыхания бороться с врагами до полного их уничтожения. Слушая и повторяя за другими слова клятвы, Равиль в который уже раз подумал, что вера, которую исповедует Великий Пир, не имеет никакого отношения к исламу. Скорее даже противоречит вплоть до деталей. Но никто, казалось, этого не замечал или не обращал на это внимания.
Затем Великий Пир представил своим последователям высоких гостей.
Господин Берзег отрекомендовался последним потомком знаменитого княжеского рода Берзеков. В 2010 г. вместе с грузинскими парламентариями он участвовал в двух конференциях по черкесской проблеме в Тбилиси и организовал конференцию в Вашингтоне с «говорящим» названием: «Сочи в 2014 году: можно ли проводить Олимпийские игры в месте изгнания черкесов 150 лет тому назад?».
Мистер Безедж сообщил собравшимся, что его предки принадлежали к гордому и свободолюбивому народу убыхов. Потерпев поражение в Кавказской войне, большинство убыхов предпочло стать мухаджирами, то есть эмигрировать из империи неверных кяфиров в мусульманскую Турцию. Они покинули родину, но не покорились русскому царю.
В изгнании их возглавил Хаджи Берзек. Тут мистер Берзег еще раз заверил собравшихся, что является его прямым наследником. Он со скорбью отметил, что со временем убыхи утратили свой родной язык и особенности своей религии, которая сочетала ислам с древней языческой верой их предков.
Он напомнил собранию, что исторической родиной убыхов считается район северного побережья Черного моря, в центре которого сейчас располагался город Сочи. В преддверии сочинской Олимпиады это обстоятельство приобрело всемирно историческое значение.
От преступлений царского режима господин Берзег перешел к эпохе Сталина. Он сообщил, что город Сочи заложен русскими царями на костях убыхов, а построен Сталиным на костях всех народов Советского Союза.
— Пора положить конец этой цепи преступлений! — призвал он аудиторию в заключение своего доклада.
Как и каким преступлениям следует положить конец, банкир уточнять не стал.
Следом слово для выступления взяла красавица блондинка и бывшая начальница департамента разведки Нино Жабуния. Начала она с того, что парламент Грузии официально признал геноцид черкесского народа.
Представители черкесской диаспоры из Турции приняли сообщение аплодисментами. К ним присоединились остальные.
— А что вы можете сказать о ваших отношениях с Абхазией? — спросил кто-то из зала.
Взгляд разведчицы подернулся печалью. Казалось, еще немного, и она заплачет. То есть она недвусмысленно дала понять, что конфликт Грузии и Абхазии принимает как свою личную боль.
Но говорить стала не о нем, а о российско-абхазских проблемах.
— Давление России на Абхазию, — начала она, — сильная угроза абхазской независимости и национальной самобытности. Если российский капитал получит доступ в Абхазию, он скупит абсолютно все, и абхазам не останется места в собственной стране. Русские постараются полностью зачистить ситуацию, как они это сделали у себя в России. И, возможно, попытаются спровоцировать новую абхазо-грузинскую войну, как они это сделали в Южной Осетии. Тогда с независимостью Абхазии будет покончено. И точкой отсчета этой трагедии является сочинская Олимпиада. После нее начнется необратимый процесс подавления Кавказа и Закавказья.
— Русскым алымпыадым сыктым! — закричал кто-то из зала.
Его дружно поддержали. Под аплодисменты госпожа Жабуния спустилась с трибуны. Ее место занял высокий худощавый брюнет.
— Кто это? — спросил Исмаил Тугайбеев Великого Пира.
— Это Баграт Аубла, глава делегации Конгресса объединенных организаций адыгских и убыхских мухаджиров Турции и Ближнего Востока. Я рассчитываю на их помощь, — ответил тот.
Высокий брюнет подошел к микрофону и начал:
— Я тоже за то, чтобы все мухаджиры могли вернуться на свою исконную родину. Я за то, чтобы братские народы адыгов, абаза, абхазов, убыхов и другие объединились перед лицом как российской экспансии, так и карачаево-балкарского натиска. Весь вопрос — как это сделать. Нам предлагают руку помощи. Кто? Грузинские политики, которые еще недавно называли нас адыгейской швалью, полудикими убийцами и покорными рабами русских. Которые еще недавно убивали наших братьев-абхазов. И чем Грузия отличается от России? По крайней мере, последняя не носится с идеей великой нации и не покушается на суверенитет своих автономных республик. Когда Грузия ввела в Абхазию свои войска, по всей Турции прокатилась волна протеста. И наоборот, когда Россия признала независимость Абхазии, люди пели и танцевали на улицах Стамбула и других городов. И что вы нам тут предлагаете? Давайте нагадим русским, сорвем им Олимпиаду. Зачем? Даже если вы считаете вашего противника бешеным псом, это не означает, что его надо дразнить. Тем более что вопросы возвращения мухаджиров нам предстоит решать с Россией, а не с Грузией. Или я чего-то не знаю и Грузия готова признать независимость Абхазии? Сомневаюсь.
По залу пронесся смех. Грузины, будучи христианами и союзниками Соединенных Штатов, не могли пользоваться сочувствием мусульманской аудитории.
Тем временем докладчик завершил свое выступление:
— Хватит плясать на костях адыго-абхазов и одновременно стравливать нас, чтобы мы перегрызли друг другу глотки. Мы не марионетки и не позволим нами манипулировать. Наша делегация покидает конференцию.
Члены делегации поднялись с мест и направились к выходу из зала.
Бен Масих выругался и гневно посмотрел на Тугайбеева:
— Ты был прав, Исмаил. Эти черкесы — трусливые шакалы.
— А банкир Джон Берзег?
— Он же всего лишь банкир. У него имеются деньги, но не влияние. А деньги мы у него и так возьмем.
— Устроить этим делегатам аварию на обратном пути? — спросил комендант.
— Аварию? — Великий Пир на секунду задумался. — Нет, зачем же аварию? Поднимется шум. Проводи их в зал номер три. Не хотят помогать по-хорошему, помогут по-плохому. Главное — бейте в голову, чтобы их документы не повредить и кровью не запачкать. У нас будет своя делегация адыгско-убыхских мухаджиров Турции и Ближнего Востока.
Комендант кивнул. Но перед тем, как уйти исполнять приказание, осмелился уточнить:
— А если нашу подмену разоблачат? Тогда поднимется еще больший шум.
Великий Пир лучезарно улыбнулся.
— К тому времени пусть поднимают шум. Нам это уже не сможет помешать.
Комендант поклонился еще раз и ушел. Бен Масих убрал с лица ухмылку и вернулся к аудитории. Слушая выступающих, он невольно прислушивался — не донесутся ли из зала № 3 звуки выстрелов. Но все было тихо.
Ватутинки
Начальник Главного управления федеральной антитеррористической разведывательно-оперативной службы, сокращенно ФАРОС, генерал-полковник Ковригов провел бессонную ночь в своем кабинете. Его первый заместитель, начальник оперативного отдела, вице-адмирал Старостин тоже не ложился. Они ждали результатов проверки информации профессора-химика Нечипорука, присланной из Керчи группой Татаринова.
Наконец, уже под утро, в дверь кабинета Ковригова постучали. Вошел начальник экспертно-технического отдела. Даже в полумраке кабинета, освещенного только большой настольной лампой, была заметна его бледность.
— Ну, как? — встрепенулись одновременно сидевшие в глубоких креслах Ковригов и Старостин.
Эксперт положил на стол распечатку.
— Если все верно, а результаты экспертизы сейчас перепроверяют, то мы имеем дело с взрывчаткой фантастической силы. И произведено ее столько — точное количество также уточняется, — что хватит, чтобы сровнять с землей небольшой город… — Начальник экспертно-технического отдела задумался, подыскивая подходящее сравнение. — К примеру, такой, как Сочи.
— Спасибо, — глухо произнес Ковригов. — Ждем от вас точных данных.
Он подождал, пока начальник экспертно-технического отдела покинет его кабинет, и обратился к Старостину:
— Что скажешь, Илья?
— А что сказать? Устами эксперта глаголет истина!
— Ты про Сочи? Да, у меня тоже эти угрозы террориста из головы не идут. Может быть, позвонить Правдину? Он как раз туда поехал.
— Да, и спасибо ему, увез с собой младшего Бормышева. Обеспечивать безопасность Олимпиады. А звонить ему пока рано. У нас же нет ничего конкретного. Ну, взрывчатка, ну, угрозы…