4) опять еврей,
5) говорит, что бокс ему не нужен, так как он переехал в район Северянина, но пусть будет, мало ли что, боксы дорожают, нет ли лишнего билетика – и так до самого Рижского вокзала, куда он меня довез и откуда я брал такси на сумму 2 р. 75 к., не считая чаевых, которых я не считал.
Новости:
I
Элик Рязанов женился на Скуйбиной (7) в загсе, а потом гулял в ЦДЛ на людях (я был – шутил – средне).
II
Началась жатва (или сев) – приедете, уточним.
III
Умер ваш – наш – Левинсон (8). Жалко! (Умер хорошо: вернулся с лыж, уснул, и все.)
IV
Пришла весна.
Стих Геры Мартынюка (из цикла «Времена года», в помощь наступающей ностальгии):
Раз оттаяли помойки,
Значит – все, пи… ц, весна.
Я домой ползу с попойки
Мимо талого говна.
Звон капели ухом слышу,
Солнце шпарит горячо,
Воробей с промокшей крыши
Мне нагадил на плечо.
Облачка, как уток стайки,
Проплывают над мостом.
И собака у собаки
Чтой-то ишшет под хвостом.
Жарко! Хоть сымай рубашку,
Хоть подштанники сымай.
Хорошо бы дуру-Машку
Затащить сейчас в сарай…
Грустные сообщения:
а) умерла моя собака Тошка – теперь у меня, кроме вас, из любимой живности никого не осталось, приезжайте,
б) Япония – крупная империалистическая держава, приезжайте.
Время, события, люди
Время московское – без четверти час 11 апреля.
Все события – вне нас, и их тоже мало. Вынуждены (знаете, как я это ненавижу) ходить вместо вас на зрелища, которые нашумели.
Были:
а) в «Современнике» на «Докторе Стокмане».
Доктор – Кваша,
Жена – Козелькова,
постановка Иона Унгуряну (9).
Рядом сидел Андрюша в голландской серой тройке из мелкого букле и сорвал мне и без того вялое впечатление (10),
б) в «Современнике» на лекции Ажажи (11) об НЛО. Лекция длинная, Ажажа подозрительный, диапозитивы мутные, гуманоиды (не то два «м», не то два «н» – впишите сами) симпатичные, один похож на Зямочку, но не такой обаятельный,
в) в «Современнике» на фильме Вайды с непонятным названием. Фильм замечательный. Волчек поцеловала меня в губы – к чему бы это?
г) в студенческом театре МГУ на пьесе Петрушевской «Уроки музыки». Поставил Виктюк. Зрители на сцене. Зал пустой. Лихо. Вся элита на жердочках сидит – переживает. И я с ней.
Таточка намылилась 10 мая в Италию (12). Я мечтаю 20 мая сдать Алешина (13) и уйти в таксисты. Плучек окончательно влюбился в себя, и этот роман страшен и вечен.
Несколько слов о себе:
Я родился в бедной еврейской семье, где и живу до сих пор. Покрасил машину… Ой, это я уже писал в начале. Цалую (14). Привет кому-нибудь. Опять цалую (15).
1. Как профи-тамада всю жизнь на любых дружеских застольях я начинал тостирование словами: «Хотелось бы произнести несколько слов той неслыханной благодарности, которую я испытываю…» И дальше – панегирик адресату тоста.
2. Вступительный фельетон – необходимый атрибут любого праздничного концерта, произносимый конферансье (забытая профессия) в самом начале представления и посвященный отмечаемому событию. Мы с Зямочкой, опытные халтурщики-эстрадники, подрабатывали иной раз этими фельетонами, но, конечно, не могли тягаться с такими, например, асами, как Матвей Грин. У него в библиотеке в алфавитном порядке стояли тома папок. Наступал, допустим, День работника автомобильного транспорта. Матвей, внешне отдаленно смахивавший на Марка Твена, нанизывал золотые очки, снимал со стеллажа том на букву «а», где вечно покоились вступительные фельетоны ко Дню агронома, артиста, ассенизатора и так далее, и, вписав нужную дату, всучивал жаждущему эстраднику свою нетленку.
3. Михаил Барышников – великий танцор, скандально оставшийся за границей во время гастролей Большого театра. Когда началась история с предательством Барышникова, говорили, что он давно, в течение нескольких лет, подготавливал отъезд, стал членом ЦК комсомола – все для того, чтобы его выпустили в Америку с его сложной биографией как гения и мужчины. Я придерживаюсь другой версии. Буквально за день до его отлета на гастроли в Канаду и Америку мы были в Ленинграде тоже с гастролями. И Мишка устроил мне, Андрюше Миронову и его брату Кириллу Ласкари прощальный прием в своей квартире. Громадная была по тем временам квартира над Мойкой и совершенно пустая. Посреди большой комнаты стояла ваза размером с бетономешалку полная конфет «Мишка косолапый». Из еды – всё. Еще были напитки. И бегал огромный, в полквартиры, ньюфаундленд, которого Мишка ужасно любил. Мы пили, прощались. Где-то под утро он позвал меня в кухню с видом на внутренний двор и показал машину «Волга» – экспортный вариант. Это была несбыточная мечта советского человека. Мишка объяснил: «Вчера из Горького пригнали. Долго клянчил, ждал. Тебе как автомобилисту могу сказать – на 76-м бензине». Дело в том, что 76-й бензин, во-первых, был дешевле, а во-вторых, его заливали из любого самосвала. Утром Мишка улетел. Когда начались разговоры, что его невозвращение – продуманный шаг, я подумал: чтобы собрать ближайших друзей-алкоголиков за день до вылета, бросить собаку, которую обожал, показывать мне в 5 утра из окна «Волгу» на 76-м бензине, – это нужно быть таким Абелем! Конечно, он остался там спонтанно.
4. Крылья сгнили, естественно, не у меня и не у отсутствующих в моем хозяйстве кур или попугаев, а у ветхого автомобиля – из тех, что существовали у нас десятилетиями и подгнивали со всех сторон.
5. Две с лишним средние зарплаты по тем временам.
6. Уезжая в Японию, Гердты поручили мне кровь из носу изыскать возможность пристроить куда-нибудь «Москвич» до их возвращения.
7. Ниночка Скуйбина – долгая, нежная и трагическая любовь Рязанова.
8. Левинсон – замдиректора Театра сатиры, милый, интеллигентный, добрый, сугубо театральный человек.
9. Ион Унгуряну – известный молдавский актер и режиссер, в прошлом – мой ученик в «Щуке», где я выпускал целую группу «Молдавской студии», впоследствии возглавлявший замечательный театр «Лучафэрул».
10. Андрей Миронов всегда прекрасно и раздражающе модно одевался.
11. Владимир Ажажа – популярный фанат НЛО.
12. Таточка – Наталия Николаевна Белоусова, жена.
13. Самуил Алёшин – драматург, написавший пьесу «Ее превосходительство», спектакль по которой я поставил в Театре сатиры.
14. «Цалую» – это не безграмотность, а шутка.
15. Второй раз «цалую» – для закрепления искрометности шутки.
Между нами
Станислав Говорухин
Позвони мне, Шура, позвони!
Рисунок Станислава Говорухина
Я
Лаконичен и категоричен.
Я его тоже поздравлял не раз. Помню день рождения, который отмечался в демонстрационном зале ГУМа. У меня столик был с Ирой Скобцевой и ее ребенком Федей Бондарчуком. Когда до меня дошла очередь шутить, я сказал, что такой замечательный человек, как Говорухин, устроил день рождения на Красной площади над Мавзолеем. Видимо, с прицелом 85-летие отмечать уже собственно в Мавзолее. После того как я отвякал, вошел президент. Славка произнес: «Жалко, что вы опоздали. Тут только что Ширвиндт смешно выступал». И президент сказал: «Я не входил, чтобы не мешать, слушал под дверью». На что я заметил: «Это первый и, боюсь, последний президент в моей жизни, который слушал меня под дверью».
Ни на высокой трибуне, ни рядом с президентом, ни на вручении очередной кинопремии я не видел растерянного Говорухина. К своей чести должен сказать, что растерянный Говорухин был в моей жизни и растерял его я. Дело в том, что мы с ним трубочники. Когда Говорухин чем-нибудь занимается или что-то торчит у него во рту, то всегда возникает ощущение, что это все самое лучшее и ничего другого торчать не может. Но я как трубочник старше, чем Говорухин. Поэтому он вынужден ко мне относиться в этом плане с некоторым тревожным пиететом. Когда он только решил начать курить трубку, ему со всех концов мира стали возить фирменные дорогущие трубки. И я, сидя с ним в застолье и видя какое-то очередное очаровательное произведение, говорил: «Что у тебя во рту? Славочка, как тебе не стыдно? При твоем таланте, твоей мощи и уникальности держать во рту эту жуть! Вынь сейчас же!» А так как трубки не продаются и не дарятся, а только меняются, я вынимал из своего рта посредственность, а из его – фирму, и мы расходились. Это проходило раза три-четыре, пока наконец он не начал подозревать неладное и не послал меня…
Между тем
Жизнь с годами заставляет тебя по инерции идентично волноваться по любому поводу. Запрет курения или надвигающийся кризис вызывают одинаковую тревогу. Надо дифференцировать уровень катастроф.
Когда вышел закон о запрете курения, Мамед Агаев с его ненавистью к грязи и никотину испытал радостный шок. Вообще-то, к слову, он не просто Мамед, он Мамедали Гусейн-оглы, директор Московского академического театра сатиры. Обидчивый, ревнивый, хлебосольный, патологически чистоплотный. Огромный специалист по надгробиям, памятникам и доскам на домах бывшего проживания. Мы в Европе привыкли, что Восток – дело тонкое. Закавказье оказалось еще тоньше. Мы с Мамедом дружим с 1985 года. 25 лет назад он стал моим начальником, что мне 17 лет назад надоело, и я разделил с ним эту участь. Мы абсолютно разные, поэтому пребываем в состоянии постоянного взаимного невыносимого интереса.