— Ну да… — сказал Мэт. — Я думал, ты этого хочешь.
— Ты думал, я хочу поразвлечься?
— Да…
— Я отношусь к тебе серьезно, Мэт. И хочу, чтобы ты это знал. Если ты считаешь, что я прыгаю в постель с каждым встретившимся мне мужчиной, то ошибаешься. За кого ты меня принимаешь?
— Ну… за свободную, раскованную, активную женщину, — отважился дать ей определение Мэт. — За настоящую американку из Нью-Йорка.
— Я из Орегона.
— Правда? Никогда там не был…
— Итак, я свободная, раскованная, активная женщина, от которой можно просто так уйти утром, потому что тебе так удобнее?
— Холли, мне и в самом деле надо успеть на самолет. Ты же с самого начала знала, что все это временно. — Мэт развел руками в поисках слов поубедительнее. — Я знал, что, что бы я ни сделал, ты все равно обидишься.
— И все же я не понимаю, в чем здесь сложность. — Холли сложила руки на груди. — Мы могли бы опять заняться любовью, потом позавтракали бы вместе. Я бы сделала фруктовый салат. Пожарила бы яичницу. Может быть, даже испекла бы блины. И мы разошлись бы с хорошим чувством. Не понимаю, почему ты вдруг так изменился!
— Я бы поел блинов…
— Засунь их знаешь куда?!
Мэт убрал локоть и тяжело опустился на постель.
— Все дело во мне, Холли. Ты здесь ни при чем.
— Когда так говорят, имеют в виду, что дело во мне, а не в тебе. Понятно излагаю?
— Причиной тут то самое чувство вины. Устаревшее и вышедшее из моды. Я не могу заниматься с тобой любовью, потому что чувствую себя кругом виноватым.
— Виноватым? — выпрямилась Холли. — Перед кем?
— Да перед всеми. А больше всего перед одним человеком.
— Каким человеком? Мы же с тобой свободны, разве не так?
— В общем да… Просто утром все воспринимается по-другому, ты же знаешь.
— Не знаю. Это по-твоему так. Но я, ложась вчера спать, была свободна, и… — Холли показала свой средний палец, — сегодня утром я все еще свободна. Таким образом, у тебя есть возможность…
— М-м-м-м…
— Ты что, не свободен?
— Все зависит от того, что ты вкладываешь в это понятие.
— В это понятие я вкладываю жену, двоих детей и загородный дом.
— В таком случае, я свободен. Официальных обязательств у меня ни перед кем нет.
— Но у тебя кто-то есть?
— Э… — Как бы было хорошо очутиться сейчас на улице уже одетым, а не лежать голым в постели под неотрывным взглядом Холли, прожигающим его насквозь, как лазерный луч!
— Я все время чувствовала, что ты чего-то недоговариваешь. — Произнеся это, она презрительно вздернула кверху нос.
Женщины нюхом чувствуют обман, как кошки за километр чувствуют запах жареной курицы. Вся сложность в том, что, как понял Мэт, они часто предпочитают его не замечать. Кошки находят ни в чем не повинную курицу и, повинуясь инстинкту, нимало не сомневаясь, немедленно отгрызают ножку. А женщины, пока это в их интересах, старательно не замечают даже самый сильный и навязчивый дух лжи. Успокаивая себя разными доводами, они годами ждут своего часа, чтобы отгрызть ножку, причинив наибольшую боль.
Нос у Холли задрался еще выше:
— Это как-то связано со свадьбой Марты?
— Да.
— И с твоим интересом к подружке невесты?
— Да.
— Так, значит, у тебя есть женщина?
— Да.
— Поэтому тот парень и ударил тебя?
— Да.
— И ты ее любишь?
— Да.
— А она тебя любит?
— Не имею ни малейшего представления.
— Что же ты делаешь в моей постели?
— Порчу то, что могло бы стать хорошей дружбой.
Холли скользнула вниз в постель и натянула простыню до самого подбородка.
— Тебе лучше уйти, Мэт.
— Верно, — согласился Мэт и подумал, как бы ему все-таки дотянуться из постели до своей одежды, а затем добраться до двери и при этом не выглядеть последним подонком.
Глава 52
Справа и слева от Дэмиена было по одному громиле. Подхватив под локти так, что ноги у него еле касались земли, они лихо протащили его через все здание аэровокзала. Еще один тащил Дональда, теперь уже надежно упрятанного в портплед.
Толпа пенсионеров, голубевшая своими выглядывающими из-под панам волосами, расступалась при их приближении, и Дэмиен подумал, замечают ли эти старички ужас на его лице, а если замечают, то почему ничего не делают. На минуту пришла в голову мысль, не закричать ли ему, но и в этом своем обездвиженном состоянии он предпочел сохранить видимость достоинства.
— Вы откуда, ребята? — спросил он, пока его выносили за пределы здания и тащили через дорогу, с риском для жизни и конечностей лавируя среди визгливо тормозивших такси. В ответ они только сильнее сжали его локти. — Из ФБР? — решился высказать свои предположения Дэмиен. — Из таможни?
— Хватит болтать, — просипел тот, что сжимал его правый локоть. — У нас тут есть кто-то, кто хочет повидаться с тобой.
— Повидаться со мной? — повторил Дэмиен, а они проворно проволокли его на парковочную площадку к ожидавшему их черному лимузину с затемненными стеклами, всем своим видом говорившему об опасности. — Вы, наверное, не того взяли.
Его собеседник рванул на себя дверцу машины и затолкал Дэмиена внутрь. Дэмиен больно ударился головой о дверную раму.
— Ох, — жалобно воскликнул Дэмиен, ощупывая свой череп. Громила втиснулся в машину, прижав Дэмиена к дяде Нунцио.
Дэмиена омыла волна облегчения:
— Господи боже правый! Это вы! Человек со свадьбы Марты! — Дэмиен драматично расправил грудь. — А я-то испугался.
— Дядя Нунцио здесь для того, чтобы восстановить честь, — торжественно известил его человек рядом с ним. Дэмиен заметил, что Дональд мирно сидел у него на коленях, радостно высунув голову из сумки.
— Честь, — кивнул головой дядя Нунцио.
— Честь? — переспросил Дэмиен. — Чью честь?
— Тогда, на свадьбе, ты нанес оскорбление нашему другу, и теперь тебе надо подумать, как загладить свою вину перед ним.
— Вашему другу? — Неясная догадка забрезжила на горизонте его сознания. — Неужели вы говорите об этом ничтожестве, Мэте Джарвисе? Быть того не может!
— Ты должен исправить то, что испортил, — настаивал громила.
— Исправить! Да этот… он походя, одной рукой, разбил мою семью. Да самое малое, что я должен был сделать, это отмолотить его как следует!
— Мы решили, — не обращая внимания на возражения Дэмиена, продолжал его собеседник, — в качестве компенсации взять у тебя твою утку.
— Утку? — в ярости воскликнул Дэмиен. — Да ни за какие коврижки!
— Коврижки? — заинтересовался дядя Нунцио.
— Ни за что на свете, Джованни, — разъяснил ему Дэмиен. — Этот селезень живет у нас многие годы. Он мне как брат. А мою семью лучше не трогать. — Дэмиен постарался, чтобы его голос прозвучал угрожающе или хотя бы не испуганно.
— Нам нужна утка, — повторил громила.
— Этому слизняку я своего селезня не отдам! — Дэмиен вложил в эту фразу весь пыл души.
С каменными лицами они уставились друг на друга, а затем громила принялся разминать кисти рук, щелкая костяшками пальцев так, что Дэмиену слышались выстрелы.
— Постойте, постойте! — Дэмиен вытянул вперед руку, как бы защищаясь. — Это что, из-за того, что до вас дошел слух о кольце с бриллиантом, да?
Никто не проронил ни звука.
— Так, что ли? — повторил свой вопрос Дэмиен. — Вы думаете, что это кольцо внутри утки? Правильно?
Дядя Нунцио и громила уставились друг на друга.
— Что ж, вас обманули. Как бы я тогда, по-вашему, провез эту утку через таможню? Неужели вы думаете, что они ее пропустили бы через рентгеновскую установку? Поверить не могу, что вы купились на эту ложь! — Дэмиен исполнил выразительную пантомиму, хлопая себя по коленям и выражая высшую степень удивления.
Дядя Нунцио и громила смотрели друг на друга уже не так уверенно.
— Эту утку называют Бриллиантовой, — пояснил Дэмиен, всем видом выражая свое неодобрение. — Это название модели… то есть типа… вида, породы…
Громила взглянул на дядю Нунцио, который оставался совершенно невозмутимым.
— Ты сильно усложняешь и наше, и свое положение, дружище, — произнес громила. — Либо ты теряешь лицо, либо мы.
— Послушайте, — вздохнул Дэмиен. — Как мне все надоело! И я хочу, чтобы мое лицо оставалось таким, как оно есть. Я уже устал от всего этого. Вконец измотан. Мне надо успеть на самолет. В самом деле надо, потому что я хочу поскорее добраться домой. Ладно, берите утку. — Он оттолкнул сумку с Дональдом от себя. — Бог с вами, берите. Берите. Берите. Теперь я могу выйти?
Громила, казалось, был озадачен. Дядя Нунцио пожал плечами. Громила вышел из машины, и Дэмиен смог расправить плечи.
— Не могу сказать, что рад был встрече с вами, — обратился Дэмиен к дяде Нунцио. — У Марты, оказывается, чрезвычайно своеобразные связи. Желаю удачи вам и моему селезню.
Громила встал у двери машины. Дэмиен вылез из нее, выпрямляясь и стараясь сохранить все достоинство, на которое был способен в этот момент, что было непросто, учитывая, что ноги у него дрожали, как та мягкая игрушечная спираль, которой занимают праздные руки.
— Заботьтесь о нем, — Дэмиен протянул руку и потрепал селезня по голове. — Его зовут Дональд.
Дональд жалобно крякнул. Громила, казалось, был растроган до слез. Дэмиен закусил трясущуюся губу. Наклонился к портпледу:
— Прощай, сынок…
И с быстротой, которой мог бы гордиться и сам знаменитый бейсболист Уилл Карлинг, Дэмиен выхватил сумку из сжимавшей ее руки ошеломленного громилы и бросился наутек, лавируя между автомобилями, истошно вопившими своими сиренами. Им в ответ завопил и Дональд. Дэмиен бросил взгляд назад и засмеялся, увидев, что люди дяди Нунцио, бросившиеся в погоню за ним, по счастью, были отрезаны от него непрерывным потоком желтых такси, двигавшихся друг за другом вплотную. И кто это сказал, что, когда помощь нужнее всего, ничто вам не поможет!
Все, что ему нужно было теперь сделать, это продумать, как пронести Дональда через таможню, а сейчас это представлялось делом непростым.