Констебль совершенно растерялся, он беспомощно смотрел то на Анну, то на Геля, то на писца, сидевшего против него и не знавшего, что ему записывать. Наконец он сказал:
– Одна клятва уничтожает другую. Как же быть?
– Пусть тогда мой паж принесет тоже клятву, что это именно и есть тот человек, который бежит от правосудия. – И с этими словами она заставила Френсиса выступить вперед.
– Клянусь крестом рукоятки этого кинжала, что моя госпожа говорит правду, – заявил Френсис во всеуслышание, вынимая свой кинжал.
Констебль вздохнул с видимым облегчением и обратился к Гелю со словами:
– Сама судьба против вас. – И, обращаясь к писцу, добавил: – Пиши, сэр Валентин Флитвуд, затем запиши имена обоих лиц, давших сейчас клятву, и напиши, в чем она состояла.
– Подождите! – крикнул вдруг Гель, который издали увидел двух всадников, сходивших с коней у ворот пивной. – Вот еще двое, пусть и они дадут клятву. Послушайте, Кит Боттль и Антоний, берите свои кинжалы в руки и клянитесь крестами их рукояток, что я – придворный актер Гель Мерриот, которого вы знали и видели еще в Лондоне на сцене. Эта дама здесь уверяет, что я – сэр Валентин Флитвуд. Скажите же при всех, как мое настоящее имя.
Ни минуты не медля и поняв, какое имя они должны произнести в данном случае, Кит Боттль выступил вперед и сказал:
– Клянусь всем для меня святым, что вы не кто иной, как Гарри Мерриот, придворный актер, и никогда не были сэром Валентином Флитвудом.
– Да, это истинная правда, клянусь в этом и я, – добавил Антоний так же громко.
Констебль обернулся к Анне и сказал:
– Как видите, сударыня, три клятвы больше двух.
– Клятвопреступники! – воскликнула Анна, обращаясь к Гелю и его спутникам.
– Потише, потише, сударыня, – заметил констебль. – И ведь если эти люди сказали правду, так, значит, вы сами дали сейчас ложную клятву. И в таком случае…
– Негодяй! – крикнул Гель. – Как смеете вы так говорить с дамой?
– Но ведь если то, в чем вы сейчас клялись, правда, так, значит, она…
– Мы говорили правду, но и дама эта была убеждена в том, что она права, и поэтому всякий, кто осмелится сомневаться в истине ее слов, будет иметь дело со мной! – крикнул Гель.
Он посмотрел Анне прямо в лицо, но она повернулась и молча вышла из комнаты. Все присутствующие окружили опять Геля, торжественно вручили его оружие и даже проводили до лошади, которая все еще стояла оседланная. Он вскочил на нее и в сопровождении своих двух спутников выехал на проезжую дорогу. Там, к удивлению своему, он увидел, что огромного экипажа, загораживавшего дорогу, уже нет и путь свободен. Он невольно осведомился о том, зачем его поспешили убрать.
– Дело в том, что несколько минут тому назад здесь проехала та дама со своим пажом, – ответил кто-то из присутствующих.
– Вот как! – воскликнул Гель. «Однако я дурак и забыл про нее, – подумал он про себя, – а теперь она небось поехала в следующий городок, чтобы там сыграть с нами опять такую штуку, как здесь, и Бог знает, окажется ли следующий констебль так же глуп, как этот».
При этой мысли он невольно пришпорил лошадь и помчался вперед во весь дух.
Глава XIII. Пленница в колымаге
– Я боюсь, что на этот раз она действительно найдет лицо, которое сумеет на законном основании арестовать меня, – продолжал Гель вслух. – По-моему, ничего не остается, как догнать ее во что бы то ни стало.
– Да, но даже если мы ее догоним, – ответил Кит, – разве мы можем запретить ей силой сзывать народ?
Гель вдруг вспомнил почему-то колымагу, оставшуюся стоять около дороги, и ему пришла в голову счастливая мысль.
– Вот если бы нам достать дюжину лошадей… – произнес он задумчиво.
– Почему бы и нет? – возразил Кит. – Вон там множество лошадей, хотя все они со всадниками.
Гель быстро повернулся в полной уверенности, что сейчас увидит Барнета и его людей, но навстречу им двигалось слишком много всадников, это не могли быть они, тем более что всадники эти ехали в большом беспорядке; некоторые из них были хорошо одеты, другие, напротив, поражали своими лохмотьями. Лица у них тоже были разные, но по большей части свирепые и злые. Предводитель этой кучки людей мог бы считаться красивым человеком, если бы не слишком низкий лоб, который придавал его лицу что-то неприятное, не располагавшее в его пользу.
– Боже мой! – воскликнул вдруг удивленно и радостно Кит Боттль. – Вот не думал, что судьба нас снова сведет вместе!
– Про кого это ты говоришь? – спросил его Гель.
– Я говорю про этого негодяя Румнея, о котором я вам рассказывал. Послушай, Румней, почему ты не узнаешь старых приятелей? – крикнул он, обращаясь к главарю.
Предводитель шайки, или капитан, как его называли, быстро обернулся и тотчас же подъехал к своему прежнему товарищу. Гель вспомнил крестьянина, рассказывавшего ему о разбойниках, появившихся в окрестности в последнее время; он быстро оглядел зловещие лица всадников и порадовался в душе, что Анна не встретилась с ними; затем он опять задумался о ней и снова посмотрел на колымагу, стоявшую у дороги, и на лошадей, на которых ехали разбойники.
Когда старые приятели наговорились между собою, Гель окончательно уже составил свой план и подозвал к себе Кита Боттля.
– Послушай, Кит, – сказал он, – если твой приятель и его люди согласны поступить в полное мое распоряжение на три дня, я щедро заплачу им за услуги.
– Ну, не знаю, способен ли Румней поступить к кому-либо на службу и честно выполнить взятые на себя обязанности, – с сомнением в голосе заметил Кит, – но, во всяком случае, предоставьте мне устроить это дело и назначить плату за его услуги.
И Кит поехал обратно к Румнею, который со своей шайкой остановился недалеко от Антония и Геля и с нетерпением ждал, когда кончатся переговоры его друга с незнакомым ему человеком. Горожане, высыпавшие за ворота своего города, с любопытством посматривали на эту сцену и не особенно доброжелательно глядели на подозрительную группу, не обещавшую ничего хорошего.
Кит и Румней долго шептались между собою; предводитель разбойников, по-видимому, не соглашался с доводами своего друга и скептически покачивал головой, поглядывая изредка на Геля, как будто не мог понять, что ему за выгода принять предложение последнего. Кит старался уговорить его и пускал в ход все красноречие, на которое был способен. Иногда дело у них доходило почти до ссоры, они обменивались сердитыми взглядами и сжимали кулаки, как будто сводили какие-то старые счеты. Но наконец Румней уступил, и Кит с торжеством вернулся к месту, где его ждал Гель, и сообщил условия, на которых разбойник решил предложить ему свои услуги. Гель принял эти условия, и Румней был подведен к нему и представлен торжественно сэру Валентину Флитвуду. Гель, внимательно осмотрев своего нового дорожного товарища, решил, что дня два-три он еще может выдержать свою роль, если обращаться с ним осторожно и ничем не затрагивать его самолюбия. Румней, со своей стороны, тоже внимательно осмотрел Геля, как бы рассчитывая в уме, что, собственно, из него можно будет выжать. У этого негодяя был неприятный, дерзкий взгляд, который невольно говорил о том, что он может быть нагл и жесток до последней степени, если только дать ему повод к этому.
Румней вернулся к своим людям и сообщил им о принятом им решении; они выслушали его молча и только посмотрели на Геля, на которого до сих пор не обращали никакого внимания. В это время Гель успел уже переговорить с констеблем и узнал от него, что колымага принадлежала каким-то путешественникам, которые застряли с ней в грязи и предпочли потом уехать прямо верхом на лошадях, чем мучиться все время с тяжелым и неуклюжим экипажем; они подарили эту колымагу хозяину гостиницы, где останавливались, и поэтому Гелю пришлось купить ее у нового владельца, что он и сделал немедленно, причем приобрел еще необходимую упряжь. Затем по его приказанию люди Румнея слезли со своих лошадей и запрягли их в тяжелую колымагу. Поручив надзор за экипажем и за разбойниками Киту Боттлю, Гель в сопровождении Антония поехал вперед, чтобы настичь, если возможно, Анну и ее пажа.
Он проехал, однако, более семи миль от города Клоуна, не найдя ни малейшего следа ее пребывания где-либо в деревушках, мимо которых он проезжал; он уже стал отчаиваться когда-либо настигнуть ее, как вдруг на повороте дороги наткнулся на нее и ее пажа; она сидела еще на лошади, а Френсис стоял перед нею в грязи и внимательно осматривал переднюю ногу ее лошади, с которой, очевидно, что-то случилось.
– Какая счастливая встреча, сударыня! – воскликнул Гель, и глаза его радостно засверкали от удовольствия видеть ее и знать, что она в безопасности.
– Вот как! – ответила она презрительно. – В таком случае пользуйтесь моим обществом, пока можете, так как я сейчас еду дальше.
– Я уверен в том, что вы сейчас же поедете дальше, – очень вежливо ответил Гель. – Я сам позаботился о том, чтобы вам было в чем ехать.
– О чем вы позаботились? – с удивлением спросила она.
– Дело в том, сударыня, что я решил отправить вас дальше под необходимым эскортом, так как иначе вы можете попасть в руки разбойников. И к тому же для меня также важно, что вы будете лишены, таким образом, возможности прибегнуть опять к посторонней помощи, как вы это сделали только что в Клоуне, даже если вы решили прекратить преследование и вернуться домой…
– Об этом не беспокойтесь, – заметила она коротко.
– Во всяком случае, если бы вы даже захотели это сделать, я не мог бы этого допустить как из-за вашей личной безопасности, так и по многим причинам, известным мне одному.
Говоря эти слова, Гель думал о том, что если она вернется и встретится с Барнетом, то может еще, пожалуй, рассказать ему подробно о его наружности и о случае в Клоуне, и тогда тот догадается, что его обманули, и бросит свое преследование раньше, чем это нужно для спасения Флитвуда.
– И поэтому, сударыня, – продолжал Гель, – я решил взять вас с собой.