Глава Совета указал пальцем на Рязанова:
— Вон тот, кто задержался возле установки. Он сломал её.
Ах ты ж, камбала старая, я это запомнил. Ну не верил я, что Иван Борисович мог совершить такую пакость. Он же сам участвовал в сборке этого уникального артефакта! Сам же мне недавно хвастался об успехах их команды. Глаза его горели от энтузиазма. Таких людей не подкупишь ни за какие деньги и не запугаешь. Они отдаются своему делу без остатка. И Евграфий Романович в этом плане похож на него. В общем, они нашли друг друга.
Именно поэтому я сразу и подумал, что Рязанова подставили. Сильно подставили. И кому же было выгодно уничтожить установку? Кто был бы рад убрать одного из создателей этой адской машины, как они говорили, укрываясь от посторонних глаз? Дайте-ка подумать…
Да тут думать нечего, хах! Этот старый хрен Залесский да Алексей и замутили такую подставу.
— Я не виноват, — растерянно оглядывался Рязанов, когда ему крутила руки имперская служба. — Я… я наоборот… Я хотел всё исправить! Там предохранителя не было!
— Уведите его, — процедил Алексей, который находился рядом, и бросил в его сторону злобно: — Вы создали угрозу для Империи! Значит, вы предали её! Вас будут судить за это.
Ах ты ж, подонок малолетний. Ну теперь вообще всё понятно. Алексей старался не смотреть в мою сторону, но я видел на его лице еле заметную торжествующую улыбку. А глаза блестели от ощущения долгожданной победы.
— Ваше Величество, — обратился я к Романову, когда все начали расходиться. — Иван Борисович ни при чём. Кто-то его подставил.
— Ты же слышал, Сергей, — ответил император, направляясь к выходу из полигона. — Его не сажают, а будут судить. Неделю он будет сидеть в камере, пока собирается судебная комиссия.
— Мне без своего помощника не восстановить установку, Ваше Величество, — обратился к Романову запыхавшийся Евграфий Романович.
— Найдёте другого, ничего страшного, — ответил Романов. — У вас штат из двадцати сотрудников.
— Но среди них нет настолько квалифицированного специалиста, — ответил артефактор. — Они ассистенты.
Император остановился, вперив свой взгляд в старика, затем перевёл его на меня:
— И… что вы предлагаете?
— Назначить комиссию по разбору этой ситуации, — предложил я. — Причём уже сейчас. Времени очень мало, Ваше Величество. Вы же понимаете, что будет, если мы опоздаем хотя бы на день?
Я провёл недавно точные расчёты. Чуть больше суток — и Верховный монстр постучится к нам в гости. Хотя нет… Он и стучаться не будет. Просто вломится в наш мир, круша всё на своём пути. И Романов прекрасно об этом знал.
— Хорошо, я соберу комиссию, — ответил он. — Через полчаса в зале для совещаний.
Мы с Евграфием Романовичем проводили его взглядами.
— Всё будет хорошо, Евграфий Романович, не переживайте, — положил я руку ему на плечо. — Мы докажем, что Иван Борисович не виноват.
— Я видел, что он делал, — тревожно посмотрел на меня Евграфий Романович. — Он пытался собрать схему, чтобы компенсировать нехватку предохранителя. Собрать цепь воедино. Я уверен, что мой помощник невиновен.
Чуть позже все собрались в совещательном зале. Романов своё слово сдержал: на возвышении за длинным столом сидела комиссия из экспертов, советников и даже два судьи.
Выслушав обвинения прокурора, который вызвал Залесского, подтвердившего то, что Рязанов совершил диверсию, Романов предложил выступить ещё двум экспертам.
Эти твари оказались купленными. Почти слово в слово они подтвердили дебильную версию Залесского.
Затем выступил Евграфий Романович, рассказав о том, насколько порядочный человек Иван Борисович. И выступил сам обвиняемый, утверждая, что кто-то до него вырвал предохранитель, а он лишь собирался замкнуть цепь перемычкой.
Но общий настрой был понятен. Большинство было против Рязанова.
Я заметил, как кто-то позвонил Алексею, который сидел впереди. Тот выслушал, что-то прошипел в ответ. Сбросив звонок, он вышел из зала.
А я вслед за ним отправил змейку, которая по пути прихватила на моём столике телефон.
А затем, слушая вполуха то, что бормотал очередной эксперт, я наблюдал увлекательное зрелище.
Завернув за угол в коридоре, Алексей зашёл в небольшую комнатку, резко закрывая за собой двери. Змейка пролетела сквозь стену. Она спряталась за большой платяной шкаф в углу, материализовалась и нажала кончиком хвоста на экран, включая запись.
— Ты что творишь, Руслан⁈ — зарычал Алексей на парня небольшого росточка в лабораторном костюме.
Я узнал этого низкорослого. Встречал раньше в лаборатории Евграфия Романовича. Он один из ассистентов артефактора, как оказалось, купленный с потрохами сыном императора. Ну что ж, как я и предполагал.
— Я не знаю, что делать с этим предохранителем, — забормотал растерянно ассистент.
— Уничтожь! Это же улика! — воскликнул Алексей.
— Его нужно вынести, Ваше Высочество, — проблеял ассистент. — Но я не знаю, как это сделать. Везде рамки, охрана. Они заметят, и тогда меня поймают.
— Придумай что-нибудь! Ты специалист, понимаешь в этих вещах больше, чем я, — процедил Алексей. — И вообще — ты понимаешь, что будет? Ты подставишь меня. Подставишь главу Совета. И я тебе этого не прощу. Вместо Рязанова ты окажешься в камере. И будешь сидеть там до конца своей жизни!
Ассистент продолжал что-то блеять в своё оправдание, пытался достучаться до здравого смысла Алексея, но тот ничего не желал слушать.
Ну а мне этого было достаточно.
Змейка вернулась с уликой, и я поднялся с места, перебивая очередную ересь. И вновь выступал Залесский, которому обвинение задавало дополнительные вопросы.
— Я знаю, кто совершил диверсию! — громко и отчётливо произнёс я. — Леонид Дмитриевич лжёт.
Романов обернулся ко мне, плохо скрывая удивление.
— Сергей, мне не послышалось? — спросил он. — Ты сейчас обвиняешь главу Имперского Совета?
— Да, и к этому причастен ещё один человек, Ваше Величество, — добавил я. — Я отправил вам запись разговора на телефон, можете прослушать.
Романов подозвал меня к себе.
— А эту запись слушать в наушниках? Кто этот ещё один человек? — осторожно спросил меня император.
— Да, лучше в наушниках, — тихо ответил я. — Вы этого человека очень хорошо знаете. Он, так скажем, из очень близкого вашего окружения.
Романов кивнул, сделав непроницаемое лицо, а я вернулся на место. И уже с места наблюдал, как император вставил наушники, начал слушать запись и слегка побагровел.
Затем он резко поднялся с места, остановив прокурора, который допрашивал очередного свидетеля.
— Дамы и господа, объявляется перерыв на час! — громогласно воскликнул он. — После него продолжим.
Надо отдать должное Романову. Он прошёл мимо Залесского, который пытался прочитать хоть какую-то эмоцию на лице императора. Но что прочитаешь на каменном лице?
Романов не смотрел ни на Залесского, ни на своего сына. Зато многозначительно взглянул на меня и чуть позже встретил в коридоре. Мы уединились в одном из его бесчисленных кабинетов.
Ничего лишнего. Только большой стол и несколько кресел вокруг.
— Сергей, ты ведь понимаешь, что это нельзя предавать огласке? — пристально посмотрел на меня Романов, когда мы сели друг напротив друга.
— Да, — кивнул я в ответ. — Поэтому и отправил только вам эту запись.
— Больше никому не отправлял? — в голосе императора звенела сталь.
— Только вам, — ответил я.
— Тогда дай свой телефон, — протянул он руку, и я вложил в его ладонь свой сотовый.
Император вытащил сим-карту, положив её на стол, затем резко поднялся с кресла и закинул мой телефон под какой-то прозрачный колпак. Средство связи вспыхнуло, сгорая в ярком пламени.
— Мой помощник после заседания выдаст тебе новый телефон, ещё лучше того, что пришлось уничтожить, — сказал Романов, возвращаясь в своё кресло. — Сам понимаешь, я не могу так рисковать.
— Что вы будете делать с вашей записью? Рязанова отпустят? — я не отводил взгляда от императора, читая всё в его глазах.
— У меня есть спецы, которые сделают всё как надо, — ответил Романов. — И пусть этот инцидент останется между нами.
— Я клянусь, что никто об этом не узнает, — убедительно ответил я.
— А с Алексеем я поговорю. Он отстанет от тебя и не будет мешать подготовке к экспедиции, — добавил император.
После разговора с Романовым я вышел в коридор, встретившись с Евграфием Романовичем, который изрядно нервничал. Он мерил шагами длинную бетонную кишку и хватался за голову. И завидев меня, подскочил, спрашивая, что происходит.
— Выпустят Рязанова, я всё уладил, — успокоил я его.
Затем мы побеседовали об установке.
— Я не знаю, что там успело сгореть, ничего не могу обещать, — сказал старик. — Но без Ивана Борисовича я ничего не смогу сделать. И спасибо тебе за помощь. Получается, что его подставили. Но кто⁈
— Скоро узнаете, — улыбнулся я.
Мы собрались вновь в совещательном зале, и Романов встал, обращаясь ко всем присутствующим.
— Обвиняемый не виновен, — произнёс он, многозначительно посмотрев в сторону Залесского. — Но у меня есть доказательство истинного предательства. Меня шокировало осознание того, что даже у самой верхушки власти могут быть предатели Империи.
Зал зашумел. Залесский вжал голову в плечи, Алексей начал переживать и дёргаться, оглядываясь в мою сторону.
А затем каждый сидящий в зале услышал тот самый разговор, который записала змейка. Но здесь были два важных нюанса. Фамилия главы Совета была удалена из записи. Зато голос Залесского зазвучал вместо голоса сына императора.
Это было настолько искусно сделано, что я ни за что не догадался бы о подмене, если бы недавно не разговаривал с Романовым наедине.
— Уведите главу Совета! — громко приказал император, и теперь уже Залесского скрутили под белы рученьки.
— Это всё наглый поклёп, Ваше Величество! — закричал старикан, таращась словно бешеный таракан на императора. — Я не говорил таких слов! Пустите меня!