Но – какое счастье! – в 19.30 штормовой ветер внезапно прекратился. Херрод выполз из палатки Лу и ушел в свою команду. Температура была гораздо ниже нуля, но ветер почти утих – это были идеальные условия для восхождения на вершину. Инстинкт Холла был поразительным, оказалось, что он прекрасно выбрал время для нашей попытки.
– Джонни, Стюарт! – кричал он из соседней палатки. – Похоже, шоу продолжается, парни! Будьте готовы к половине двенадцатого!
Мы пили чай и собирали снаряжение для восхождения в полном молчании. Каждый из нас много выстрадал ради этого момента. Также как и Даг, я почти не ел и совсем не спал с тех пор, как покинул второй лагерь – два дня назад. Каждый раз, когда я кашлял, истерзанные хрящи моей грудной клетки болели так, будто кто-то вонзал нож мне между ребер, и от боли у меня выступали слезы. Но я знал, что если хочу одолеть вершину, то у меня нет иного выбора, кроме как не обращать внимания на свою слабость и идти вверх.
В 23.35 я надел кислородную маску, включил налобный фонарь и вышел в темноту. В группе Холла было пятнадцать человек: три проводника, восемь клиентов и шерпы Анг Дордже, Лхакпа Чхири, Нгаванг Норбу и Ками. Холл приказал двум другим шерпам (Арите и Чулдуму) оставаться в палатках в качестве группы поддержки и быть наготове в случае неприятностей.
Команда «Горное безумие» состояла из проводников: Фишера, Бейдлмана и Букреева, шести шерпов и клиентов: Шарлотты Фокс, Тима Мэдсена, Клива Шёнинга, Сэнди Питтман, Лин Гаммельгард и Мартина Адамса[57]. Они ушли с Южного седла через полчаса после нас. Лопсанг хотел отправить только пятерых шерпов из команды Фишера для сопровождения клиентов на вершину, а двоих оставить в группе поддержки на седле, но, потом, по его словам, «Скотт открыл свое сердце и сказал моим шерпам: можете все идти на вершину»[58].
В конце концов, Лопсанг без ведома Фишера приказал одному из шерпов, своему двоюродному брату «Большому» Пембе оставаться в лагере. Лопсанг признавался: «Пемба разозлился на меня, но я сказал ему, что он должен остаться, иначе потом я не возьму его на работу. Поэтому он остался в четвертом лагере».
Сразу за командой Фишера стартовал Макалу Го с двумя шерпами, беспардонно проигнорировав обещание, что тайваньцы не будут совершать восхождение на вершину в один день с нами.
Южноафриканцы также намеревались идти на вершину, но изнурительный подъем из третьего лагеря к седлу отнял у них так много сил, что они даже не вылезли из своих палаток.
В общей сложности той ночью на вершину отправились тридцать три альпиниста. Хотя мы ушли с седла как три отдельные экспедиции, наши судьбы уже давно переплелись и с каждым метром подъема переплетались все сильнее и сильнее.
Ночь была холодной и призрачно прекрасной. Мы поднимались вверх, а ночь становилась все красивее и красивее. Морозное небо было усеяно таким количеством звезд, какое мне никогда не приходилось видеть. Круглая луна поднялась над пиком Макалу (8486 метров), осветила призрачным светом склон под моими ногами, и я понял, что фонарь мне уже не нужен. Далеко на юго-востоке, вдоль индийско-непальской границы, огромные грозовые облака зависли над малярийными болотами тераев[59], озаряя небеса сюрреалистическими сполохами оранжевых и голубых молний.
ЧЕРЕЗ ТРИ ЧАСА ПОСЛЕ НАШЕГО ВЫХОДА С СЕДЛА ФРЭНК ФИШБЕК ПОНЯЛ, ЧТО У НЕГО ПЛОХОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ. ВЫЙДЯ ИЗ ЦЕПОЧКИ, ОН ПОВЕРНУЛ ОБРАТНО И СПУСТИЛСЯ К ПАЛАТКАМ. ЕГО ЧЕТВЕРТАЯ ПОПЫТКА ПОДНЯТЬСЯ НА ЭВЕРЕСТ ЗАКОНЧИЛАСЬ БЕЗРЕЗУЛЬТАТНО.
Вскоре после этого Даг тоже отступил.
– Он шел немного впереди меня, – вспоминает Лу – Но вдруг шагнул в сторону и встал на месте, никуда не двигаясь. Когда я поравнялся с ним, он сказал, что замерз, плохо себя чувствует и пойдет вниз.
Потом Роб, который шел замыкающим, добрался до Дага, и они коротко переговорили. Никто не слышал этого диалога, поэтому нет возможности узнать, что было сказано, но в результате Даг снова занял место в цепочке альпинистов и продолжил восхождение.
За день до того, как мы покинули базовый лагерь, Роб собрал нашу команду в палатке-столовой и прочитал лекцию о том, насколько важно подчиняться его приказам в день восхождения на вершину.
– Я не потерплю никаких разногласий, – говорил он, уставившись прямо на меня. – Мое слово будет абсолютным законом, не подлежащим обсуждению. Если вам не понравится какое-то принятое мной решение, я буду счастлив обсудить его с вами потом, но не во время нашего пребывания на горе.
Наиболее очевидной причиной возможного конфликта была вероятность, что Роб развернет нас обратно прямо перед самой вершиной. Однако могла быть и другая причина. На последней стадии акклиматизационного периода он предоставил нам чуть больше свободы, чем ранее, и позволил каждому из нас подниматься в собственном темпе. Например, иногда Холл разрешал мне на два часа опережать основную группу. Однако теперь он подчеркивал, что хочет, чтобы в первой половине дня во время восхождения все поднимались близко друг от друга и никуда не разбегались.
– До тех пор пока все мы не дойдем до верхушки Юго-восточного гребня, – объявил он, имея в виду выступ на высоте 8413 метров, известный под названием Балкон, – все должны находиться не больше чем в сотне метров друг от друга. Это очень важно. Мы будем подниматься в темноте, и я хочу, чтобы проводники имели возможность держать всех в поле зрения.
Поэтому те, кто в предрассветные часы 10 мая поднимался впереди остальных, были вынуждены неоднократно останавливаться и ждать на трескучем морозе, пока их догонят самые медлительные клиенты. Один раз Майк Грум, сирдар Анг Дордже и я, стуча руками и ногами, чтобы не обморозиться, просидели в ожидании остальных на заснеженном выступе более сорока пяти минут. Но сознание бесполезно потерянного времени было гораздо мучительнее холода.
В 3.45 Майк объявил, что мы ушли слишком далеко вперед, поэтому надо остановиться и снова подождать. Прислонившись всем телом к сланцевому выступу, чтобы хоть как-то укрыться от морозного ветра, дувшего сейчас с запада, я пристально смотрел вдоль стремительного уходящего вниз склона и пытался различить в лунном свете альпинистов, медленно двигавшихся в нашем направлении. Когда они подошли ближе, я увидел, что некоторые члены команды Фишера догнали нашу группу. Теперь участники команд Холла, «Горного безумия» и тайваньской экспедиции смешались в одну длинную, растянувшуюся по склону цепочку. Потом я увидел что-то странное.
В двадцати метрах подо мной хрупкий шерп тащил за собой на веревке кого-то высокого и одетого в ярко-желтые пуховик и штаны. Этот шерп был без кислородной маски, он громко пыхтел, волоча своего напарника вверх по склону, словно лошадь, впряженная в плуг. Необычная пара шла с приличной скоростью, обгоняя других альпинистов, но способ, обычно применяемый для помощи обессиленным или раненым альпинистам и известный как сопровождение в короткой связке, казался весьма рискованным и крайне неудобным для обоих участников. Вскоре я узнал шерпа. Это был сирдар из команды Фишера Лопсанг Джангбу, а альпинистом в желтом оказалась Сэнди Питтман.
Проводник Нил Бейдлман, который тоже наблюдал за тем, как Лопсанг тащил на буксире Питтман, вспоминал:
– Я шел снизу и видел, как Лопсанг, наклонившись к горе и вцепившись в скалу, как паук, держал Сэнди на короткой натянутой веревке. Это выглядело слишком опасно. Я не понимал, зачем они это вытворяют.
Около 4.15 Майк дал добро на продолжение восхождения, и мы с Ангом Дордже начали подниматься с максимально возможной скоростью, чтобы согреться. Когда на востоке над горизонтом появились первые всполохи рассвета, окружавший нас каменистый ландшафт сменился широким оврагом, покрытым пушистым снегом. Поочередно прокладывая тропу в глубоком и мягком снегу, доходившем до голени, мы с Ангом Дордже дошли до пика Юго-восточного гребня к 5.30 утра, как раз когда солнце появилось из-за горизонта. Три из пяти высочайших в мире вершин четко выделялись своим скалистым рельефом на фоне пастельного рассвета. Мой высотомер показывал 8413 метров над уровнем моря.
Холл требовал, чтобы я не поднимался выше до тех пор, пока вся группа не соберется на этом похожем на балкон насесте, поэтому я сел на свой рюкзак и стал ждать остальных. К тому времени, когда Роб и Бек прибыли в хвосте нашей группы, я просидел больше полутора часов. Пока я ждал, группа Фишера и тайваньская команда догнали меня и прошли мимо. Я был расстроен из-за такой непродуктивной потери времени и раздражен тем, что теперь оказался в хвосте. Однако я понимал логику Холла и поэтому сдерживал свой гнев.
За тридцать четыре года моего альпинистского опыта я пришел к выводу, что одной из самых приятных особенностей альпинизма является личная ответственность – в этом виде спорта ты полагаешься только на себя и берешь полную ответственность за принятые в критических ситуациях решения. Однако когда ты становишься клиентом, то вынужден отказаться от этого подхода.
В целях безопасности ответственный проводник будет всегда настаивать на беспрекословном подчинении, потому что он просто не может позволить каждому клиенту самостоятельно принимать важные решения.
Вообще на протяжении всей нашей экспедиции пассивность клиентов поощряли всеми возможными способами.
ШЕРПЫ ПРОКЛАДЫВАЛИ МАРШРУТ, РАЗБИВАЛИ ЛАГЕРЬ, ГОТОВИЛИ ЕДУ, ПЕРЕТАСКИВАЛИ ГРУЗЫ. ЭТО ЭКОНОМИЛО НАШИ СИЛЫ И ЗНАЧИТЕЛЬНО ПОВЫШАЛО ШАНСЫ ПОДНЯТЬСЯ НА ВЕРШИНУ ЭВЕРЕСТА, НО ТАКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ МНЕ БЫЛО СОВСЕМ НЕ ПО ДУШЕ. ИНОГДА МНЕ КАЗАЛОСЬ, ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО НЕ Я ВСХОЖУ НА ГОРУ, А КТО-ТО ДРУГОЙ ВСХОДИТ ВМЕСТО МЕНЯ.
Хотя я по собственной воле решил подняться на Эверест вместе с Холлом, я так и не смог привыкнуть к этой роли. Поэтому я был несказанно рад, когда в 7.10 Роб дошел до Балкона и дал мне добро на продолжени