— Пока не знаю, пока на экг лежит…
— Твою мать, — выдохнула я и, бросив трубку, крикнула вглубь квартиры: — Вероника, ты за главную, с бабушкой плохо.
Дочка успела только выскочить, когда я открыла дверь и уже стояла на лестничной площадке:
— Мас, а мы…
— Я скоро вернусь, — произнесла я и, хлопнув дверью, побежала в сторону лифта. Спустилась на первый этаж, выскочила, вытряхнула ключи из сумки. И, заведя машину, опомнилась и отправила скриншоты паспорта Олегу.
Я не понимала, какого черта, как это получилось так, что они не взяли с собой документы. Если приехала скорая, то в первую очередь должны были взять документы. Но если это скорая была когда свекровь со свёкром дома находились, то вполне могли забыть документы, а Олег ну тоже хорош.
Выехав со двора, я снова, я набрала мужа и уточнила:
— В какой больнице.
— В двадцать второй…
С нервными суетными движениями я сидела за рулём, постукивала пальцами по кожаной обтяжке, психуя, что в направлении зелёной рощи, где как раз была больница, собралась пробка.
Я не понимала, что могло случиться со свекровью, потому что она не жаловалась в последнее время ни на сердце, ни на что-либо. Вот на то, что у неё сын развёлся, на это жаловалась очень громко, очень нудно и много. Но ни разу, что за все время, что мы виделись эти последние полгода, она не обмолвилась ни словом, что ей бывает плохо либо у неё в груди тянет, либо у неё голова болит. Какого черта происходило?
Это было глупо.
Многие скажут, типа, ну это мать мужа, бабушка детей. На этом надо остановиться, но нет.
Когда я молодая и тупая родила Дениса мне ой как было нелегко, а он ещё сам по себе был таким неспокойным ребёнком, который час спит, три часа ползает и характер показывает.
И он не спал как нормальные дети. Я его укладывала, укладывала, а он постоянно ручками, ножками дёргался и сам же просыпался. Свекровь один раз приехала, посмотрела на все это безобразие и стала его пеленать. А тогда же ещё особо ничего такого не было. Это сейчас супер мега крутые пеленальные комбезы для детей, а тогда нет. И пеленать она потом меня учила для того, чтобы Денис крепче спал, и он действительно как будто бы по волшебству перестал просыпаться каждый час.
Свекровь учила меня многим вещам, которые я не знала, с которыми я впервые сталкивалась.
Если бы не наш развод с Олегом, то вообще никакого бы изменения в наших с ней отношениях и не было. Она как была для меня второй матерью, так и оставалась ей. И поэтому я не могла просто так забить на все это и сказать: «ну ты там сам как-нибудь разберись, твоя же мать».
Да нет. Это и моя мать.
Бросив машину возле забора больницы, я перепрыгивая через бордюры, быстро направилась в больничный парк, пересекла несколько тропинок и, растерявшись между корпусами, тяжело задышала.
Нет, если сердце — терапевтический корпус, точно. Взбежав по лестнице к проходной, я только бросила, что мне надо в приёмный покой, у меня мать привезли. Женщина охранник сдвинула брови, фыркнула и недовольно произнесла:
— С другой стороны корпуса приёмный покой, оттуда идите, здесь проход закрыт.
Выскочив опять на улицу, я выматерилась и побежала к арке, которая вела во внутренний двор. В считанные минуты я преодолела это расстояние и, залетев в приёмник, назвала фамилию.
Мне показали в сторону левого крыла, и я, не разбирая дороги, ломанулась в эту сторону, тормознулась, только когда услышала негромкий окрик.
— Вик!
Я пролетела ещё два кабинета, прежде чем затормозила, развернулась к Олегу.
— Что там, что? — Нервно спросила я, прикусывая губу.
— Сейчас повезли дальше обследоваться.
— А что случилось?
— Ну, как она мне сама сказала, что ничего особенного. Просто прихватило сердце. Она выпила какую-то таблетку. Ей вроде бы должно было полегчать, но ей не полегчало. Отец вызвал скорую, скорая приехала, забрала их, и мне уже звонил отец…
— А он сам где?
— Да дома остался… — Олег махнул рукой, и я прикусила губы.
— И что теперь будет?
— Ну, не знаю, что теперь будет, ждём.
И мы прождали наверное, больше часа.
Я металась по приёмному покою из стороны в сторону, просила проводить меня, просила чтобы мне сказали, куда её сейчас отвезли, но медперсонал был особо не в курсе. А спустя ещё час высокий статный мужчина в медицинской форме вышел в приёмник и произнёс:
— Сейчас ваша мама находится в смотровой палате, и она написала отказ от госпитализации.
Я тяжело вздохнула, перевела взгляд на мужа и покачала головой, но Олег только нахмурился. А ещё через двадцать минут на кресле каталке свекровь выехала из смотрового кабинета.
Увидев нас вместе, покачала головой и произнесла:
— Вот только на похоронах моих и будете рядышком стоять.
Глава 15
— Давай грузи меня в машину, — раздражённо и нервно сказала свекровь, и мне кажется, если бы у неё была какая-нибудь палка клюка, она бы точно съездила Олегу по коленям этой палкой.
Я тяжело задышала, перевела взгляд на бывшего мужа и покачала головой, но он все-таки придержал мать за руку и довёл её до машины, усадил на пассажирское сиденье и, когда развернулся ко мне, наткнулся на статую, которая сложила руки на груди и вскинула левую бровь.
— Что ты на меня так смотришь?
— У неё был микроинсульт семь лет назад, — тихо начала я. — Она приготовила тушёную картошку с грибами и думала, что траванулась этими самыми грибами, поджелудочная не выдержала, спустя сутки, когда её все-таки мы уговорили съездить в больницу, выяснилось, что у неё был микроинсульт. Она глотать не могла две недели, сейчас её с приступом увозят, она пишет отказ, а ты на это смотришь, как будто бы ничего плохого не происходит.
— А что плохое происходит? Мне что костьми лечь, чтобы она не уходила из больницы?
— Да, — честно ответила я и сделала шаг в сторону, . — Ляг костьми, но пусть мать останется в больнице.
— Вик, слушай, ты сейчас вообще не в том положении, чтобы диктовать мне какие-либо условия. И если ты немножко подзабыла, то мы с тобой в разводе, и поэтому мама тебе теперь чужая тётя, бабушка твоих детей и все на этом.
Пощёчина оказалась безумно болезненной, я поморщилась так, словно бы меня, как котёнка, натыкали в лужу с ссаньем.
Я не относилась к своей свекрови, как только к бабушке детей. Я просто считала это неправильным, лицемерным. У всех людей есть недостатки. Вот свекровь у меня была сейчас помешана на том, чтобы семья воссоединилась. Но это не говорит о том, что за столько лет брака я к ней не испытывала добрых хороших чувств. И мне действительно было больно от того, что Олег так наплевательски относился к собственной матери.
В следующий момент бывший муж понял, что перегнул. Потому что у меня дрогнула нижняя губа, а тело все сжалось, как пружина.
Он качнул головой и хрипло произнёс:
— Я не это имел ввиду.
— Мне плевать, что ты имел ввиду. Вот серьёзно, Олег. Ты почему-то считаешь, что вся эта ситуация, она коснулась только меня и тебя. Но ты когда драл какую-то девку в своих командировках, ты не думал о том, что нам надо будет не только что-то с детьми решать.Нам надо будет решать что-то с родителями, нам надо будет что-то решать с общими знакомыми, которые до сих пор знать не знают о том, что мы давно не вместе. Недавно мне звонили Решетовы и уточняли о том, что было бы неплохо увидеться. Ведь дом я выставила на продажу.
У Олега приподнялась верхняя губа, словно бы обнажая зубы в оскале.
Он тяжело вздохнул.
Дом был больной темой, я его получила после развода, потому что со мной по факту остались дети. У детей есть такое время, как выходные. У детей есть такое время, как каникулы. Если мы никуда не выбирались в отпуска, то старались проводить очень много времени именно за городом, но загородный дом без мужской руки это не обуза, это якорь, который постоянно тянет ко дну.
Фактически я понимала, что мне содержание загородного дома обходится дорого, даже несмотря на то, что у меня был стабильный бизнес, стабильная работа, хорошая прибыль. Но содержание загородного дома на двести с лишним квадратов обходилось очень дорого. Только чтобы обработать участок на весенне-летний период я отдавала по полсотни. И молчу о том, что это была обработка только от вредителей и всего прочего, чтобы Стеша, когда бегала по газону не подцепила какого-нибудь клеща, а помимо этого были те самые газоны, деревья, за которыми нужно было ухаживать. А участок у нас ни много ни мало больше двадцати соток. Если стоять возле калитки я не всегда могла рассмотреть, что у другого края забора находится.
И да, это решение я принимала единолично, потому что, ну, мы же теперь не в браке.
— Зачем ты дом продаёшь?
— Потому что мне так удобно, — произнесла я и обошла мужа, встала возле пассажирской двери его машины. Свекровь тут же опустила стекло.
— Может быть, все-таки в больницу? — Произнесла я, тяжело вздыхая.
— Знаешь что, пришли мне свою медсестру, которая, помнишь, капельницы ставила, вот пусть тоже что-нибудь мне поставит…
— Но прежде чем что-то ставить, надо сходить к кардиологу, надо сходить к неврологу.
— Так, Вик, не нагнетай, ты прекрасно знаешь, что у меня важное мероприятие. Ничего со мной не случится.
Я выдохнула, кивнула, сделала зарубку в памяти действительно написать медсестре.
Я оттолкнулась от машины, и пошла в сторону своего авто, которое стояло снаружи парковочной зоны вдоль ограды больницы, но Олег меня перехватил за запястье, дёрнул на себя. Да с такой силой, что я влетела в его грудь, ударилась неудачно плечом и тут же зашипела, потирая ушибленное место.
— Ты мне сейчас что пытаешься сказать? Ты выставила дом на продажу?
— Я выставила дом на продажу, Олег, — произнесла нервно, потому что, когда мы только купили дом в хорошем посёлке с хорошей инфраструктурой, я так радовалась и мы первый новый год там провели. Олег сам заказал безумно большую канадскую ель, которая едва-едва влезла по высоте в нашу гостиную, а Стеша тогда маленькая была, по-моему, ей полтора, что ли, было. И мы ночью ходили, украшали весь весь этаж, чтобы у ребёнка с утра был праздник, Вероника фырчала, пытаясь приобщиться к нам, но вскоре задремала на диване, а Денис стоически помогал развешивать гирлянды и только приговаривал о том, что за его хорошее поведение дед мороз обязан просто подарить ему крутой подарок.