— Тут опять этот чувак.
Я закатила глаза.
Да господи.
— Что на сегодня?
— Ничего, сидит, кофе пьёт, ждёт вас.
— Он меня не дождётся.
— А он уверен в обратном.
— Я не приеду сегодня.
— А он сказал, что не уедет, пока не поговорит с вами.
Я тяжело вздохнула. Облизала пересохшие губы. Паскудное состояние, того что я не контролирую свою жизнь, усугублялось тем, что на меня давили обстоятельства извне.
— Слушай, подойди, дай ему трубку. — Произнесла я слабым голосом, и администратор, угукнув, затихла на несколько мгновений, а потом баритон заставил вздрогнуть.
— Добрый день, Виктория…
— Андреевна, — заметила я, специально, вредно и противно.
— Хорошо, Виктория Андреевна, добрый день.
— Мой ответ не изменился, — честно призналась я.
— А может быть, вы хотите услышать новое предложение, — вкрадчивым голосом предложил Демьян, и я зажала пальцами глаза.
Господи.
— Если это не помещение напротив, с такой же квадратурой и оборудованием, то можете даже не стараться.
— Ну, в любом случае мы должны с вами как-то договориться, потому что арендатор будет разрывать с вами договор.
Я поморщилась.
Новости были из разряда дерьмовых.
— Я в этом не была бы так уверена.
— Поверьте, скажем так, просто дружеской рекомендации. Вам стоит подыскать новое помещение.
— Нет. — Произнесла я холодно.
— Тогда сегодня в девять. Ну, скажем так в ресторане. Яблони и груши. Я вас буду ждать. И мы уже с вами попытаемся урегулировать этот вопрос лично.
Глава 37
Олег
Сейчас
Стеша вывернула на стол чашку с чаем и подняла на меня лукавые глаза.
— Разбойница, — шепнул я склоняясь над столом, Стеша захохотала и спрыгнула со стула, добежала до кухонного гарнитура и схватила бумажные полотенца. Я забрал у дочери несколько салфеток и промокнул стол.
— Я не специально, — ласково произнесла Стеша и опустила глаза, потом снова взмахнула ресничками.
Я только хохотнул, потянулся, перехватил дочь, посадил к себе на колено, провёл пальцем по щеке.
— Ты ж моя, ты ж моя хорошая.
Развод дался тяжело не только из-за того, что я потерял жену. Развод дался тяжело, потому что я потерял по факту все. Особенно вот это. Своих детей, которые хоть и общались со мной, но для них это все равно было не то. Не было больше того контакта, а с Денисом так вообще…
После той встречи с Норой, где я её схватил за грудь, я прервал общение.
Мне показалось, что я сам себя не понимаю и пытаюсь через какого-то посредника понять себя, но спустя месяц я все-таки, поехав в командировку, забрал Нору с собой.
— Можешь не танцевать сегодня, — сказал я в ту ночь. — Просто сядь.
— Все, что прикажет мой господин, — покладисто произнесла Нора и опустилась на колени передо мной.
Я склонил голову к плечу.
— Как бы ты ко мне обратилась, если бы не была на работе?— Задал я вопрос в лоб, пытаясь учуять разницу между истинным желанием человека и чистым наймом.
— Что-то подобное сказала бы, ну может быть, чуть мягче. Все, что пожелаешь ты… Вероятнее, так бы звучали мои слова.
Я вздохнул.
— Зачем мы вообще встречаемся? — Задала вопрос Нора.
— А я тебе уже объяснял.
— Нет, серьёзно это не объяснение. Объяснение было бы: я хочу пожёстче, а жена неженкой разваливается в постели. Объяснение было бы: я тайный садист, а жене боюсь сделать больно, потому что она от меня уйдёт. Ну ты же нормальный.
— А с каких пор мы перешли на ты? — Спросил я и поморщился.
И встреча закончилась ничем.
Потому что каждый раз, оказываясь с Норой в номере, меня аж потряхивало от того, что я не мог оказаться в этом номере с Викой, и вот, видимо, там, где тонко и рвётся. Потому что в одну из командировок глазастая моя тёща все увидела, а я по звонку Вики понял, что все полный трындец. И когда я оказался на пороге, я не мог ничего даже сказать в своё оправдание.
Что я скажу?
Я хотел другого секса, поэтому возил, таскал с собой девку из клуба, чтобы понять, как мне с тобой договориться?
Или что?
Я хотел как-то иначе с тобой построить отношения, и поэтому практиковался на кошках?
А если бы я ей действительно в лоб сказал, потому что мне не хватает с тобой другого секса, пожёстче, поярче?
Вика, может быть, и поняла, особенно если бы я все рассказал. Вот абсолютно все, да только на одной чаше весов было то, что я потеряю все, а на другой чаше весов было то, что Вика потеряет себя. Закуклится, станет ещё более закрытой, холодной, отстранённой.
Я понимал, что своим признанием о том, что она какая-то не такая в сексе, просто приговорю её, убью.
Признаться я не мог.
Остаться тоже.
Глядя на её сведённые брови, на стиснутые в кулачки ладошки, я тоже понимал, что без объяснения она не простит, а объяснить я не мог, что я должен был сказать?
Я снял кольцо, выпустил его из пальцев, хотя показалось, как будто бы я душу свою вытащил и уронил на землю.
Мне казалось, что я поступаю очень благородно тем, что не даю никаких ответов, потому что ответы её бы убили.
Она бы не подумала, что это муж у меня какой-то придурок, который не пойми чего хочет, она бы подумала, что это я какая-то не такая-то, что чего-то не даю мужу.
Я слишком хорошо знаю Вику.
— Я какая-то не такая, потому что не смогла выносить ребёнка… — в ночной тишине звучал её голос. — Я, наверное, какая-то бракованная если у нас не получилось, от тебя же ничего не зависело, я же носила ребёнка.
Так и сейчас было бы…
Я какая-то бракованная, раз мужу со мной секс не нравится.
Я ушёл.
Начался развод, который мне жилы вытягивал. И не из-за того, что я что-то крысил, жопил и не отдавал семье.
Нет, жилы из меня вытягивало состояние полной беспомощности, когда я смотрел на свою жену и выть хотелось, и мать ещё как самый настоящий провокатор приезжала ко мне и стояла надо мной.
—Любишь же…
— Люблю, — не отрицал я, хоть и врал Вике.
— Так чего тогда ты все испортил?
На этот вопрос не было ответа, и мать взмахивала рукой и ходила, брюзжала:
— Повинись, приди, на колени упади хоть в кровь их разбей, Вику верни в семью.
Голос у неё дрожал, дочь всегда хотела, дочь себе получила: молоденькую, наивную, которую воспитывала под себя. С которой плохо ли, хорошо ли, но имела очень крепкие отношения, и отец звонил, тяжело сопел в трубку.
— Олежа, Олежа… — Выдавал шепотом. — Я тебя не так растил.
С Норой я встретился только спустя два месяца после развода и, как назло, столкнулся с Денисом, опять уезжал в командировку, а сыну надо было так не вовремя выйти из офиса. И ведь стоял, смотрел осуждающе смотрел, что хотелось развернуться, рявкнуть, чтобы все исчезли, только чтобы не оправдываться.
— Где нашёл? — Только и спросил сын, проводив взглядом Нору, которая прыгнула в машину.
— Тебе какая разница? — Холодно спросил я, и Денис пожал плечами.
— Никакой. Ну, если бы там был кто-то стоящий, я бы ещё попытался понять, а так мать на шлюху променял, да?
Глава 38
Олег
Сейчас
Стеша села в детское кресло и стала подтягивать ремни, чтобы застегнуться.
— А мама дома? — спросила дочка, после того, как я, проведя весь день с ней, повёз её домой.
Я пожал плечами.
— Кнопка ну, не знаю, сейчас приедем и увидим.
Стеша тяжело вздохнула.
Нет, со Стешей хотя бы у меня нормальные отношения сохранились. С Денисом — нет, с Вероникой... Тоже разговаривала сквозь зубы и, когда позвонила мне, попросила отпуск в Турции с подружками, нарычал, рявкнул «нет», потому что знал, что не место девке одной по всем этим заграницам мотаться, а потом начался лютый бойкот: трубки не берём, разговоры не разговариваем. Все сводилось к тому, чтобы продавить мою позицию, но я, если честно, в этой ситуации настолько уже охренел от того, что я потерял все, и мне за радость был просто «привет» от детей.
Позвонил, сказал то, что подумаю.
Приехал потом на дрожжах от матери «повинись, приедь, Вика простит», приехал под предлогом поговорить с Вероникой.
Ну, поговорил.
А она ещё такая, «ой, ну я не знаю, ехать или не ехать». Цену набивала стояла, маленькая провокаторша. И в этой ситуации Вику бы сюда, чтобы подошла, оплеуху отвесила. И сказала, как правильно все делается, но я понимал, что этот отпуск в Турции вообще не дело, уже сидел, планировал как бы самому свинтить, чтобы одну её не пускать.
Опустить должен был, потому что хотя бы так Вероника могла со мной общаться.
И вообще!
В разговоре с девочками я был крайне неуклюжим, как медведь в посудной лавке, и тут ещё вступал момент, что девок лупить нельзя, стыдно, а пацанов, потому что потом слюнтяи вырастут.
И вот.
Стояла Вероника, цену набивала, матери рядом не было, Вика бы, точно волосы на кулак намотала и сказала, как правильно жить, но нет же. Мы же в разводе, мне же теперь приходится урегулировать все вопросы, связанные с детьми самостоятельно.
Бесило.
Я вздохнул, Стеша дотянулась до меня, потрогала за рукав. И тихо прошептала:
— Не бойся, пап, мама же тебя любит.
Я грустно улыбнулся.
Стеша в своей детской непосредственности была просто очаровательна.
— Я её тоже люблю. — Честно признался и завёл машину.
В середине дороги Стеша так интенсивно вздыхала, что мне казалось, она вот-вот расплачется. Бросал косые взгляды в зеркало заднего вида, чтобы посмотреть, чем там занята дочь — смотрела в окно. Заусеницы расковыривала.
А с Денисом, даже несмотря на то, что все было как-то натянуто и то было проще, и даже после той встречи, когда он увидел меня с Норой, у нас не было такого, что мы не разговаривали. Нет, Денис сразу дал понять, что осуждает.
А потом, когда он последний раз увидел Нору, то вечером, позвонив мне, задал один вопрос: