— В этой связи ваше знакомство с Натаном Алексиевичем выглядит тем более странным. И переданный им пакет, который затем похитили из вашей спальни. Знаете, я даже думаю, а не использовали ли вас как курьера?
Алексей почувствовал укол раздражения:
— В каком смысле?
— В том, что Натан знал, что за ним следят. Что, если ему нужно было передать Ирине свою часть исследований. Вот он и вышел на вас. Вы спокойно перевезли данные, а Ирине осталось только зайти в ваш дом и забрать их.
— Но что-то пошло не так, верно?
— Что-то пошло не так, вы правы… Нам нужен тот, кто проник в ваш дом.
— При таком раскладе, я не уверен, что он все еще жив — ставки больно высоки, а ошибок такие организации не прощают.
Анна закрыла глаза:
— Это мы в скором времени узнаем… А сейчас, Алексей Максимович, давайте спать?
И, глубоко вздохнув, она тут же заснула.
Долин не поверил своим глазам — вот только что работала, разговаривала, мгновение — и уже спит. Он прислушался — дыхание ровное, глубокое. Пригляделся — ресницы не дрожат.
— Аннет, — тихо позвал он.
Девушка не пошевелилась.
Алексей, встав на четвереньки, наклонился к ее лицу. Но та в самом деле спала.
— Невероятно…
Он огляделся: сон как рукой сняло, мысли цеплялись за слова, сказанные Анной.
Истории об исчезновении каких-то образцов из лабораторий он слышит регулярно — большей частью слухи и сплетни. Все-таки это очень узкоспециализированное направление науки, его разработки для широкой публики сродни магии и взмаху волшебной палочки. А потому все, что выглядит хоть как-то подозрительно, вызывает тревогу и, как следствие, страх — хтонический и безрассудный. Сродни боязни высоты или другой фобии.
То, что мы не понимаем, нас пугает.
А страх — лучшее оружие. Он сковывает разум и позволяет манипулировать.
Поэтому слухам об утечках биоагентов, смертельно опасных вирусов и микроорганизмов, специально созданных, чтобы убивать, он не верил. Но информация от Аннет все-таки могла оказаться правдой — не стало бы ФСБ затевать все это только из-за очередной «утки». Значит, что-то было.
И хорошо бы знать, что именно похищено — тут Алексей был согласен с Анной.
Долин встал с постели, прошел в ванную и все-таки надел халат. Взглянув еще раз на мирно спящую девушку, он вышел в коридор. Спустившись в кабинет, включил компьютер, просмотрел дневную почту. Сделал несколько распоряжений и предупредил секретаря, чтобы перенесла завтрашние встречи.
Он не знал ни страну, в которой произошла утечка, ни точного времени, поэтому выяснить какие-то подробности не мог. Но в окружении Долина был один человек, который мог находиться в курсе.
Алексей посмотрел на часы и набрал номер — он не сомневался, что на другом конце города не спят. После второго гудка трубку, действительно, сняли.
— Раиса Викторовна, я знал, что вы не спите.
— Так отчет готовлю… На конференцию. А вот вы отчего не в постели — это вопрос. — Женщина, судя по интонации, улыбалась.
Долин легко представил, как пожилая дама откинулась на спинку офисного кресла, стянула с переносицы очки и привычным жестом потерла глаза.
— Да так, мысли мучают. Раиса Викторовна, вы много знаете в бывших союзных республиках лабораторий, которые занимаются старыми, проверенными заразами вроде оспы, чумы или сибирской язвы?
— Так почти все и занимаются… У нас самая серьезная научная база была по этим патогенам; американцы, как Союз рухнул, сразу к разработкам потянулись…
— Да-да, я помню. Так есть работающие сейчас лаборатории? В том смысле — исследования в них до сих пор ведутся?
— Ну в них или в других, но ведутся, конечно. И по этим, и по другим патогенам. — Раиса Викторовна говорила спокойно, обстоятельно, словно вела семинар у студентов. Алексей давно понял, что к нему пожилая ученая относится скорее как к воспитаннику, чем к коллеге.
— А есть те, кто, по слухам, занимается ими как биоагентами…
Последовала долгая пауза.
— Алексей Максимович, вы зачем об этом в ночи спрашиваете-то?
Долин прикинул, что можно сказать, а за что Аннет ему голову откусит. Раиса Викторовна усмехнулась, не дождавшись ответа, проговорила:
— Ну вот смотрите, Алексей Максимович… Я не бабка на завалинке, я сплетни и слухи не собираю. Поэтому могу говорить только о тех лабораториях, в которых такие разработки точно идут. Сразу после распада СССР в США начала функционировать известная вам программа Нанна-Лугара, «Совместное уменьшение угрозы»[4]. Официально, как вы знаете, американцы обязались оказывать специалистам в бывших союзных республиках помощь в утилизации оружия массового поражения. Под этим соусом они активно внедрялись не только в аппараты управления наших лабораторий, но и получили доступ ко всем разработкам. А вам прекрасно известно, что в Советском Союзе, как и в ряде других стран, проводились исследования в области биологического и бактериологического оружия. Программа Нанна-Лугара была нацелена на ядерное оружие, об этом говорилось довольно часто. Но не только на него, и об этом говорилось только в очень узких кругах. Фактически, программа установила американский контроль над биоарсеналами в СНГ: в Украине более 25 биолабораторий, в Грузии печально известен центр Лугара, пациенты которого после «лечения» умирали, такие лаборатории есть в Таджикистане, Армении, Азербайджане, Молдавии, Казахстане. Армения озвучила свое намерение обеспечить российским специалистам доступ в американские лаборатории на территории республики. Но обещать не значит жениться, верно?
Долин молчал. Выходило, что неизвестный биоагент мог исчезнуть из любой из этих лабораторий. Раиса Викторовна помолчала.
— Понимаете, Алексей Максимович, все эти исследования идут под флагом демилитаризации, но, скажите, зачем Центру Лугара, расположенному в нескольких километрах от Тбилиси, оборудование для распыления патогенов? Зачем сотрудникам украинского Научно-технологического центра дипломатический иммунитет? Все эти истории всегда дурно пахнут…
— И насколько часто случаются утечки?
— Да постоянно. Как вскрыли центр Лугара? В Краснодаре и Абхазии была вспышка конго-крымской лихорадки[5]. На Украине были вспышки холеры и гепатита А… Что-то такое происходит постоянно, Алексей Максимович.
— А вы не слышали, в последние несколько месяцев были какие-то ЧП?
Римма Викторовна вздохнула:
— Ой, даже не знаю, что вам сказать… Здесь больше конспирологии, чем фактов — такие случаи тщательно скрываются, а если и вскрываются, то в ходе расследования уже случившихся эпидемий, постфактум. Вот если у нас где-то что-то полыхнет, мы с вами это непременно узнаем.
— А может… полыхнуть?
— Часть уважаемых ученых утверждает, что ковид занесен в человеческую популяцию из лаборатории. Да, я знаю, что вы мне скажете, и мне это известно тоже — другая часть не менее уважаемых ученых настаивает на его естественном происхождении. Но тут надо понимать, что признать утечку — это очень серьезный дипломатический скандал. Проще всего списать на «самострел» — в Ухане действует военная биолаборатория, и они там тоже не лютики-цветочки высаживают, это все понимают и пытаются давить именно на это… Но не забывайте о биолабораториях в Казахстане, в непосредственной близости от границы с Китаем. А еще учтите протяженность их общей границы — тысяча семьсот километров. Так что теоретически, как вы видите, полыхнуть может, если будет достаточно надежный способ распространения биоагента.
«А это как раз и изложено в технической документации», — отметил про себя Долин.
Неприметный мужчина медленно брел вдоль проспекта, то и дело останавливаясь перед витринами. Со стороны могло показаться, что он что-то ищет. На самом деле начищенные до зеркального блеска витрины могли служить прекрасными зеркалами, позволяющими увидеть, кто за тобой идет. В последний год это вошло у него в привычку.
Он уже сам не понимал, зачем ввязался в эту историю — денег ему и так хватало, славы он не нашел и теперь вряд ли найдет. Можно было бы сбежать из страны, но кому он нужен там, за бугром? Мало кто понимает, что иностранные «партнеры» щедры только до тех пор, пока ты востребован дома, на родине. Как только что-то меняется, флер исчезает, а с ним и все ассигнования.
Он этим наелся сполна.
Закрытие программы. Вызов в ФСБ, постоянное наблюдение и прослушка — искали его связь с «Либертариумом».
Черт его знает, как ему еще удавалось оставаться на свободе.
Может, потому, что фсбэшники думали: он полезнее на воле, на него кто-то выйдет и выведет на более крупную рыбу. Но он-то знал, что уже никто не свяжется с ним. Он — отработанный материал, его даже убивать незачем.
Поэтому он так отчаянно искал встречи с Долиным — надеялся, что это изменит status quo.
Но ничего не происходило.
Более того, не выходила на связь и Ирина — он набирал ее с нескольких аппаратов, в том числе просил у случайных прохожих: ее номер находился вне зоны доступа. И это заставляло нервничать еще больше — почему аппарат выключен?
«Что, если я опоздал?» — пульсировало в висках.
Он решил, что пора воспользоваться последним резервным каналом. Они обменялись им еще прошлой весной.
Отойдя от витрины, Натан Ольгович Алексиевич сел на припорошенную снегом скамейку, достал из кармана сотовый и по памяти набрал номер.
После первого же гудка ответили.
— Ира? — он с надеждой затаил дыхание.
Молчание на том конце провода, смятение и изменившийся до хрипоты голос:
— А мамы больше нет…
Он нажал отбой.
Порывисто встал и направился в сторону центра.
«Мамы больше нет».
Он опоздал. Они сделали свой ход, теперь он — следующий.
Значит, времени совсем не осталось.
Значит, все произойдет в ближайшее время, и началась зачистка. Значит, надо сдаваться… Хотя и в тюрьме до него доберутся без проблем. Даже легче, чем на свободе.