Если бы Сергей был ребенком, он, наверное, представлял бы на месте компьютерных монстров своих врагов: хозяина, верхних покупателей, власти города Москвы и финансово-экономическую систему государства в целом, бизнесменов-спекулянтов, черных риелторов, тещу и всех-всех-всех, кто сейчас мешал им с Катей начать настоящую самостоятельную жизнь, и ему стало бы немного легче; но увы, он давно вырос из этого возраста, и агрессия оказалась безадресной, отчего избавиться от нее почти не получалось, хоть он и просиживал за компьютером до ночи, так что начинали слезиться глаза. Стараниями Кати, отдававшей домашнему хозяйству последние силы до копеечки, все вокруг блестело, так что даже хозяину не удавалось нарушить ощущение общей стерильности, но Сергей не замечал этого, он вообще ничего вокруг не замечал. А Катя, чем больше намывала и чистила, тем более чужой казалась ей эта временная квартира: это было как ночевать в зале музея, среди экспонатов позапрошлого века — вроде и бесполезные они, и потертые, но дотронуться страшно, уважение к чужому и давно ушедшему не позволяет. Она попробовала было поиграть во что-нибудь простое, компьютерное, как Сергей, но толку из этого не вышло. Наткнувшись среди бесплатных онлайновых флешек на популярную серию «выйти из комнаты» и с самого обеда до прихода мужа проплутав в голубом офисе в тщетных попытках разгадать секретные коды и обшарив по десять раз все углы, она в конце концов ощутила такую безысходность, что едва не расплакалась. Сергей вернулся, кликнул туда и сюда, подглядел в чат и, о чудо, в потолке обнаружился люк и лестница, уводящая в синее небо, но это ее не обрадовало. Она ушла в кухню, чтобы «быстренько сообразить что-нибудь на ужин, извини, заигралась, — ничего, солнышко, ерунда, я понимаю», и там, на кухне, опрокидывая в кипящую воду пачку пельменей, подумала, что они сейчас на самом деле находятся в такой комнате, вернее в трех, из которых выхода нет (посмотреть в потолке?), и что они эту игру не пройдут, пока хозяин их сам не отпустит, не простит или… или не умрет, — а хозяин сидел тут же, у ног, и безразлично вылизывался, не глядя на Катю. Умирать он определенно не собирался.
Зазвонил телефон. Катя торопливо сыпанула в пельмени пол чайной ложки соли и стала наспех размешивать, но уже на третьем звонке, когда накрыла кастрюлю крышкой и сделала шаг в сторону телефона, услышала голос Сергея.
— Вас слушают, — сказал Сергей. Потом нехотя: — А… привет.
И на некоторое время замолчал. Катя остановилась в дверях кухни и насторожилась.
— Нет, — сказал Сергей. И еще несколько раз повторил: — Нет. Нет! Нет, спасибо. Я же сказал — не нужно! — и потом, опять после паузы: — Риелторы, они, знаешь ли, как кони. В том смысле, что их на переправе не меняют. Ладно, извини. Я занят…
Катя услышала, как трубка со стуком легла на рычаг. Сергей вышел навстречу и на вопросительный взгляд Кати ответил:
— Солнышко, давай купим телефон с определителем. Вертушка — это атавизм. Прошлый век.
И Катя догадалась, что опять звонил Валентин — помочь добрым советом.
— Не учите меня жить, лучше дайте де-е-нег! — пропел Сергей на мотив песенки вагантов, подтверждая ее догадку. — А ужин скоро?
— Ой, — сказала Катя и бросилась к кастрюле. Навстречу ей из-под крышки пошла белая пена, с шипением заливая конфорку. — Кажется, готово…
Сергею было чуть легче, чем Кате. Катя что? Катя, встретив Дарьку после четвертого урока, сидела в чужих стенах, а Сергей еще в начале года, предвидя материальные катаклизмы, связанные с разъездом, набрал себе столько учебных часов, сколько в двух руках смог унести. Он взял бы еще, но на это директриса справедливо заметила, что дальше — только бесплатно, есть же, в конце концов, нормы загрузки, очерченные действующим законодательством. Впрочем, историков в школе было раз-два и обчелся, не самое популярное направление: у кого педстаж был тридцать-сорок лет, тому слишком много приходилось переучивать согласно новым тенденциям, а кто сразу после института приходил, того старшие классы всякими щекотливыми вопросами изводили, лишь бы контрольную сорвать и одноклассников от выхода к доске отмазать. Сергей и сам такой был, пока учился. За две столовские булочки по 12 копеек втягивал в бурную дискуссию пожилую учительницу, которая всю жизнь преподавала согласно политике коммунистической партии и ее же идеям и все никак не желала перестраиваться на новую волну. Учительница злилась, трясла массивными янтарными серьгами и хваталась было за ручку, чтобы вывести в журнале жирную «пару», но нет, все-таки не ставила — не те времена. А тут и урок заканчивался, Сергей получал заслуженное вознаграждение.
В общем, все эти штучки с ним не проходили. Вел он и у младших, и у старших, и успеваемость там и там держал на хорошем уровне. Хотя, конечно, с седьмого по одиннадцатый старались, кто во что горазд, особенно мальчики, — лишь бы ничего не делать. Работы, скачанные из интернета, он отслеживал безошибочно — достаточно было набрать в поисковике любую фразу из первого абзаца, болтологию на галерке слышал прекрасно и комментировал столь неприятным для нарушителей тишины образом, что с ним старались не связываться, а в исторических дискуссиях обычно противника побивал. Ему было немного жаль современных школьников, чьи представления о древней истории почерпнуты были из голливудских блокбастеров, а об отечественной — из неряшливых современных сериалов, которые снимались сплошь с модным эффектом сепии, однако на профессиональных консультантах там явно экономили. Вбить хоть немного адекватной информации в эти замусоренные, как дачный чердак, головы было непросто.
Но сделка сорвалась, и Сергей стал рассеян. Этим пытались воспользоваться: ученикам только палец покажи, отхватят руку даже не по локоть — по плечо.
С девятыми начали с опережением графика тему «Международные отношения после Второй мировой войны». Сергей пытался объяснить своим оболтусам из «В» класса расстановку политических сил. Он рассказывал и краем глаза наблюдал за Сибгатулиным, который, опустив руки под парту, чатился по аське через мобильник. Аська тихонько куковала, но ее владелец наивно полагал, что Сергей этого не слышит. Вид у Сибгатулина был удивительно сосредоточенный. «Вот бы его рвение, да на годовую контрольную», — отметил Сергей про себя и стал рисовать на доске схему «Значение Потсдамской конференции», пустив от заголовка вниз четыре стрелки: в США, в СССР, в Германию и в Европу. Аська прокуковала снова. Сибгатулин всегда садился за последнюю парту в среднем ряду — ему почему-то казалось, что на этом месте его будет не видно и не слышно.
— Сибгатулин, вам не интересно? — холодно поинтересовался Сергей, поворачиваясь к классу.
Сибгатулин встрепенулся и стал торопливо пихать мобильник в карман джинсов. Джинсы были узкие, мобильник не лез.
— Так вы же, Сергей Владимирович, все о прошлом да о прошлом. Тоска. Лучше бы о будущем подумали! — отозвался со второй парты Плахов. Плахов учился на отлично и с учителями старался держаться на короткой ноге, Сергея это всегда немного смешило.
«Молоток, — подумал Сергей. — Провоцирует. Друга спасает». А вслух ответил в тон Плахову:
— Будущего, Плахов, не существует вовсе.
— Как это? — растерялся Плахов.
— А очень просто. Человек, Плахов, живет здесь и сейчас. И даже не сегодняшним днем, а каждым отдельным моментом. Он по-настоящему знает только прошлое — в вашем случае — самое ближайшее, ведь история, как я понимаю, вас не интересует — и то единственное мгновение, в котором находится здесь и сейчас. И через десять… — Сергей посмотрел на часы, — вернее, через двенадцать минут, когда прозвенит звонок и вы почувствуете себя счастливыми, что выбрались отсюда без двоек, вы окажетесь вовсе не в будущем, а опять в настоящем.
— А через двадцать минут в настоящем начнется физкультура. Какая жесть! — мрачно отметил кто-то из девочек, Сергей не уследил, кто именно.
— Точно! Так оно и есть, милая барышня, пожелавшая остаться неизвестной! Вы меня правильно поняли. Физкультура тоже будет в настоящем, а вовсе не в будущем. И сейчас, за двадцать минут до ее наступления, вы можете представлять что угодно, но так и не угадаете, какую страшную кару готовит вам сегодня Андрей Юрьевич.
— А чего ж тут неизвестного? — усмехнулся Плахов. — Будем с девчонками в баскетбол играть, команда на команду. Мы выиграем.
— Уверены? А если я вам скажу, что Андрей Юрьевич позавчера получил в свое распоряжение новый инвентарь?
— Какой? — испугались девочки хором.
— «Козла» спортивного обыкновенного, к примеру.
Девочки тревожно зашептались.
— За козла ответишь! — негромко пошутил с задней парты Сибгатулин, галерка грохнула, но быстро стушевалась под насмешливым преподавательским взглядом.
— Ладно, хорошенького понемножку, — резюмировал Сергей. — У нас не так много времени, чтобы его терять. Вернемся к Потсдамской конференции. Тем более что она смогла обеспечить мир и относительную стабильность, которых в тот период людям, мягко выражаясь, не хватало…
Уж и урок закончился, и вместо девятого «В» в классе сидел седьмой «А», а Сергей все не мог отделаться от мысли, что зря он это сказал, про будущее. Это была выстраданная мысль, она не шла из головы все последние недели, ощущение беспросветного «здесь и сейчас» не отпускало, но детей-то зачем было впутывать? Плахова этого? Еще доживут. Всё узнают в свое время.
Катя, в отличие от Сергея, твердо знала, что будущее существует, и даже в двух вариантах: будущее сложное и будущее простое. И с грустью отмечала — по современным книгам и даже по школьным сочинениям, — что форма будущего простого используется все реже, зато будущее сложное… Слишком сложным казалось ей собственное будущее, к каждому отдельному «будет» норовила прицепиться частица «ли». Пока Сергей переживал, что ляпнул лишнего, Катя поила чаем Марью Марковну, приехавшую, как всегда в начале месяца, забирать квитанции за оплату квартиры и телефона. Марья Марковна шумно втягивала чай губами, словно пила не из чашки, а из блюдца, черпала из креманки свекровино малиновое варенье и говорила, говорила, и отдувалась, потому что чай был горячий. Говорила, что Юрок совсем стал взрослый, «и вы представляете, Катенька, девушка у него, не обженился бы, паразит», и еще говорила — балкончик бы не худо застеклить, раз уж вы тут надолго обосновались, а Катя только голову в плечи вжимала да оправдывалась робко: мы ведь не виноваты, кто же знал, что цены так взлетят, и предлагала деньги за квартиру, помесячно, раз такая накладка, но от денег Марья Марковна отказалась наотрез (что о ней теща подумает, старая подруга?), а вот про балкончик повторила, и даже три раза. В общем, Катя ее поняла.