— Аллё?! — крикнула девушка в трубку. — Аллё!
— Регина? — донеслось оттуда. — Как жизнь молодая?
— Валетик! Ты!
— Валетиками ровесников своих сопливых зови, — охладил ее пыл деловитый мужской голос. — Сколько можно повторять?!
— Ладно, ладно, — заторопилась девушка, — Валентин… Слушай, ты когда наконец нарисуешься? Муторно мне в четырех стенах сидеть. Тошно.
— А ты книжку почитай. — Мужчина засмеялся. Даже на расстоянии ощущалось, что он только что сытно пообедал, выпив хорошей водки для аппетита.
— Книжку? — Регина тоже прыснула, будто услышала что-то необычайно смешное, и игриво поинтересовалась: — Может, мне еще вязаньем заняться? На курсах кройки и шитья, типа.
— Займись, — благодушно разрешил мужчина. — Только осторожно. Ручонки не исколи.
Странное дело, но, услышав последнюю фразу, Регина прямо-таки загарцевала на месте.
— Слушай, я уже не могу, — пожаловалась она. — Хреново мне. Ломает всю. Ты же говорил, что никакого… этого… побочного эффекта.
— Так оно и есть, — подтвердил Валентин с недоумением в голосе. — Ты уверена, что у тебя ломка?
— Да верняк! Кости ноют, язык еле во рту помещается.
— А ты его прикусить попробуй.
— Кончай подкалывать! Не до шуток мне…
— Н-да… Даже не знаю, в чем дело. Может, обычная простуда у тебя? Горло не болит?
Такое предположение вызвало у Регины саркастический смешок:
— Какая, на хрен, простуда! Какое горло! Кумарит меня, понимаешь? Вчера последнюю марку употребила, а сегодня места себе не нахожу… Хоть голову об кол чеши.
— Как ты сказала? — весело поинтересовался Валентин. — Голову? Об кол?
— Неважно, — поморщилась Регина, догадываясь, что сморозила какую-то глупость. — Подыхаю я, вот в чем проблема.
— Да уж, хорошего мало…
На другом конце провода раздалось продолжительное сопение, свидетельствующее о напряженной задумчивости собеседника. Наконец Валентин нерешительно кашлянул:
— Может, тебе «кислота» противопоказана, а? Такое, конечно, случается редко, но… — Помолчав еще немного, он решительно сказал: — Тогда тебе завязывать надо с этим делом, лапушка. Хотел сказать тебе, где небольшой запасец хранится, а теперь…
— Где? — Пальцы Регины хищно скрючились на пластмассовой трубке.
Перед отъездом Валентин оставил ей ровно семь безобидных на вид почтовых марок с изображением русалки. Оборотная сторона их была покрыта не клеем, а составом ЛСД. Слизав этот безвкусный слой, Регина надолго попадала в иное, райское измерение, а возвращаться в будничный мир ей с каждым разом становилось все труднее. Впервые она попробовала наркотик еще год назад, но был он тогда для нее слишком дорог и труднодоступен, чтобы увлекаться им всерьез. Колоться Регина брезговала и боялась, курение анаши ее почему-то не «цепляло», нанюхавшись однажды кокаина, она пережила наяву такие кошмары, что больше у нее не возникало желания «попудрить носик». В общем, она была создана для «кислоты», а «кислота» была придумана специально для нее. А у Валентина, как по заказу, всегда имелся под рукой ЛСД. Сам он в присутствии Регины никогда не баловался этим делом, утверждая, что она заводит его получше всякого наркотика. Но ее товаром снабжал регулярно, не забывая предупреждать, чтобы она не вздумала «путешествовать» в присутствии родителей.
До недавних пор Регина полагала, что употребление «элитного» наркотика несет в себе одни сплошные удовольствия, а неприятные моменты оставляла тем, кто плотно сел на иглу. Теперь выяснилось, что она сильно заблуждалась, но в данный момент это не имело никакого значения. Значение имела лишь очередная доза ЛСД.
— Где? — повторила она, ощущая во рту необычайную сухость. — Где твой запасец?
Некоторое время из трубки раздавались лишь слабые потрескивания, но, наконец, голос Валентина неохотно произнес:
— Помнишь плеер, который я тебе подарил перед отъездом?
— Помню, помню. — Регина чуть не подпрыгивала от нетерпения. — Ты еще сказал, чтобы я его пока не распечатывала. Сюрприз как бы.
— Теперь можешь распечатать, — вздохнул Валентин. — А потом возвращайся с подарком к телефону. Только бегом. Я на сотовом, между прочим. Денежки капают.
— Ага! Я мигом!
Уже догадываясь, что сюрприз ее ожидает и впрямь необыкновенный, Регина смоталась в свою комнату и порывисто вскрыла прозрачную коробку, в которой хранился изящный аппаратик для прослушивания лазерных дисков. Упакован он был в целлофановый пупырчатый мешочек, который девушка на ходу надорвала зубами.
— Что-то я не врубаюсь, Валентино, — пожаловалась она. — Плеер как плеер, ничего особенного… Тьфу! — она выплюнула себе под ноги клочок целлофана.
— Какой я тебе Валентино?! Заведи себе хомячка и ему давай свои клички дурацкие! — рявкнуло в трубке.
— Все, все! — торопливо сказала Регина. — Это случайно вырвалось. Так что с плеером?
— А с ним все предельно просто, — буркнул Валентин. — НЗ хранится в отделении для батареек… Нашла?
— Энзэ? — удивилась Регина, поддев ногтем пластмассовую крышечку. — Это что за фигня такая? Никогда не пробовала.
— НЗ — это неприкосновенный запас. У нас его «незабудкой» называют.
— У кого это, у вас? — Голос девушки подрагивал от любопытства, но вызвано оно было лишь неожиданной находкой и ничем другим. На ее ладонь легли десять прозрачных янтарных горошинок, вытряхнутых из миниатюрной цилиндрической коробочки. Она разглядывала их во все глаза, и рот ее постепенно наполнялся тягучей слюной.
— Неважно, — отрезал Валентин. — Лучше скажи, ты находкой довольна?
— Ну! — подтвердила Регина. — Отпад! Только чего это такое?
— Да кислота твоя, не сомневайся.
— А почему в капсулах?
— Это особый товар, эксклюзивный, — пояснил Валентин с чувством превосходства. — Его на всяких светских тусовках применяют. Актеры знаменитые, поп-звезды… Взять, к примеру, хотя бы ведущих твоего Эм-ти-ви любимого. Они без дозы вообще в эфире не появляются.
— Да? — усомнилась Регина. Ей трудно было поверить, что под кайфом от ЛСД можно вести передачу и связно отвечать на звонки телезрителей. Конечно, порой монологи ведущих «Дневного каприза» смахивали на горячечный бред, но не до такой же степени.
— Сказано тебе: товар специальный, — сказал Валентин с раздражением в голосе. — Высококачественный, но слабо концентрированный, чтобы крышу на людях не срывало.
— А! — откликнулась Регина без всякого энтузиазма. — Слабоконцертин… Короче, дешевка голи-мая, а не «кислота».
— Сама ты… — возмутился было Валентин, но вдруг закашлялся, после чего заговорил совсем другим тоном, мягким, ласковым: — Эта разновидность ЛСД — самая дорогая, если хочешь знать, лапушка. Достаточно одной капсулы, чтобы весь день ощущать себя бодрой и веселой.
— Классно, — кисло одобрила Регина. — А если сразу две капсулы заглотить? — Она несколько оживилась.
— Ну, тогда эффект, конечно, посильнее будет. Но тоже никаких глюков. Проверено.
— А три?
— А вот три — это уже лишнее, — строго сказал Валентин. — Хватит тебе в облаках витать, лапушка. Не на пользу тебе идут эти путешествия. Воздержись.
— Конечно, — заверила его Регина. — Мне бы только ломку снять, и все. На этом баста.
— Не больше одной капсулы, договорились?
— Договорились. — Регина оставила на ладони три золотистые горошинки, а остальные спрятала на прежнее место.
— В крайнем случае, две, — не отставал Валентин.
— Две, — послушно повторила Регина. Забросив в рот все три горошины, она раздавила их языком и сладко улыбнулась, хотя не ощутила даже намека на какой-либо вкус.
— Смотри, чтобы мама ничего не заподозрила. Как она там, кстати? Сильно переживает?
— Ага, сильно, — подтвердила Регина, прислушиваясь больше не к собеседнику, а к комариному писку, возникшему у нее в ушах. — Мы с ней вместе горюем, на пару. Плачем и так далее. Короче, убиваемся по полной программе.
— Это хорошо.
— Что же тут хорошего?
— В смысле, правильно, что вы вместе держитесь в такой трудный момент для вашей семьи. Маму нужно сейчас поддерживать и не расстраивать ни в коем случае, — наставительно говорил Валентин. — Женщина пожилая, на коммунистических идеалах воспитанная, а сердце у нее доброе, но слабое. Представляешь, что с ней будет, если она узнает, что дочка ее наркотиками балуется?
— Кошмар! — Собственный голос показался Регине потрясающе звучным и глубоким. Она даже не удержалась от того, чтобы повторить: — Кошмар. Но мама вернется домой только вечером, а я тут пока расслаблюсь немножко. Чтобы не думать о папе.
«И завтра займусь тем же самым, — закончила она мысленно, — и послезавтра. А что делать потом? Не по улицам же бродить в поисках дозы…»
Валентин словно прочитал ее мысли.
— Ладно, не буду тебе мешать, — сказал он. — Отдыхай. Я на днях появлюсь. Скорее всего, в воскресенье.
— Я буду тебя ждать, — пообещала Регина с неожиданной даже для себя искренностью. — Очень-очень.
— Приятно слышать. — Валентин ни с того ни с сего хохотнул. — Жди меня, и я вернусь. Только очень жди.
— Угу. — Овальное зеркало, висевшее на стене прихожей перед лицом Регины, показало ей вместо собственного отражения калейдоскопическую картинку: почему-то желтые джунгли, вереница огромных сиреневых слонов и зеленое небо с разводами лимонных облаков. Шагавший в хвосте каравана фиолетовый мальчик в оранжевом тюрбане с павлиньим пером обернулся и помахал ей рукой:
— Пока! Счастливо оставаться!
— Ты уходишь? — опечалилась Регина. Мальчик был такой симпатичный и совершенно голый. Его хотелось потрогать здесь, там и везде.
— Да, мне пора. Целую тебя, лапушка, — произнес мальчик низким баритоном и извлек прямо из искрящегося пространства маленькую дудочку.
«Ту-ту-ту, — заиграл он на ней монотонную, но чарующую мелодию. — Ту-ту-ту».
— Мальчик, — прошептала Регина. — У тебя солнце в глазах. Ты такой славный. Я хочу к тебе…
— Тогда танцуй. Ты будешь моей любимой пастушкой, моей гопи. Слышишь, как призывно поет моя свирель?