По извивающемуся хвосту трапа торопливо захлестали камышовые стебли. Громов буквально обрушился вниз, едва успев уцепиться одной рукой за предпоследнюю перекладину. Зазор между его болтающимися ногами и уносящейся назад землей стремительно сокращался — он уже летел над склоном, полого уходящим вверх.
Пальба на вершине холма прекратилась, поскольку внимание всех собравшихся там приковала приближающаяся махина вертолета. Невозможно было предугадать, перемахнет ли она дальше или врежется в землю, подобно огромному снаряду.
Пора!
Стоило разжать пальцы, как все замелькало перед глазами. Земля, воздух, земля. Громов кубарем катился по мокрой траве, не находя ни единой зацепки, ни единой точки опоры. Это было очень неприятно — ощущать себя зафутболенным неизвестно куда мячом, подскакивающим на кочках. А когда эти безумные кульбиты все же завершились, круговерть затеял окружающий мир. Не сразу удалось разобрать, где земная твердь, на которой сидишь, где тучи, поливающие тебя дождевыми струями, а откуда летят норовящие продырявить твою шкуру свинцовые градины.
Стоп! Громов резко нырнул в сторону, противоположную головокружению. Картинка перед его глазами не то чтобы совсем прояснилась, однако сделалась достаточно отчетливой. Автоматчик, набегающий на Громова сверху, что-то кричал, но голос его тонул в рокоте вертолета, переваливающего через холм уже чуть ли не на боку. Впрочем, вслушиваться в его отрывистые фразы не имело смысла. Слова противника, что бы они ни значили, были далеко не такими весомыми, как кусочки металла, которыми он намеревался нашпиговать Громова.
Заранее зная, что свалить нападающего не успеть, Громов рванул из-за пояса «стечкин». Ствол автомата дернулся чуть выше. Громов уже почти увидел выплюнутый из направленного на него дула сгусток пламени, когда приближающийся парень внезапно подпрыгнул и полетел через него, перебирая в воздухе ногами.
— О-о-о!.. — потрясенно кричал он на лету.
Затем взрывная волна опрокинула и самого Громова. Грохот был таким оглушительным, что воспринимался даже не как звук, а как неимоверное давление, обрушившееся на мир. Ах-х! — потрясенно вздрогнула земля.
Над холмом молниеносно набух и тут же лопнул огненный шар, оставив после себя багровый всплеск в траурном окаймлении клубящейся копоти.
На фоне далеких туч возникли кувыркающиеся как попало оторванные лопасти вертолета. Сам он врезался в землю так близко от скопления автомобилей, что желтый «Москвич» перевернуло вверх колесами. Тяжелый бордовый джип устоял, хотя его развернуло боком и лишь чудом не сбросило с холма.
— …О-о-о-оп! — Протяжный крик, разносящийся над окрестностями, резко оборвался. Это летающего автоматчика, весившего без малого центнер, зашвырнуло в кусты у подножия склона. Он врезался туда на манер снаряда, выпущенного из катапульты.
Шагах в тридцати от Громова по-жабьи раскорячился генерал Чреватых, с ужасом глядящий в пространство перед собой. Не успел Громов оглянуться, чтобы проследить за его взглядом, как на периферии его зрения промелькнула темная тень и, тяжело рассекая воздух — шуххх, шуххх, — вонзилась в сырую землю. Это был обломок вертолетной лопасти. Стоило бы ей чуточку изменить траекторию полета, и она попросту снесла бы генералу голову на манер громадного меча. Или пригвоздила бы его к земле, как ту самую жабу, в позе которой он предпочитал оставаться.
— Ко мне! — крикнул Громов.
Он хотел призывно махнуть пистолетом, но вместо этого пришлось направить его вниз, на неугомонного автоматчика, который, кое-как поднявшись на ноги, опять взялся за старое. «Стечкин» трескуче поставил точку на его короткой, но яркой жизни и тут же переметнулся выше, где возникла еще одна человеческая фигура. Почти скрытая дымовой завесой, она успела совершить характерный замах до того, как ее достала сначала пистолетная пуля, а долей секунды позже — довесок из револьверного барабана «смит-вессона». Выроненная слабеющей рукой «лимонка» взорвалась прямо под ногами у гранатометчика, взметнув его прах вперемешку с грязью. После того шума, который наделал многотонный «Ми-29», взрыв прозвучал не более впечатляюще, чем хлопок петарды.
— Ко мне, ваше благородие! — повторил Громов, не выпуская из виду ни генерала, ни задымленный горизонт, на котором мог обрисоваться очередной желающий посостязаться в меткости стрельбы.
Их оказалось сразу двое — по одному на каждый ствол Громова. Паля попеременно с обеих рук, он пошел на противников замысловатым зигзагом, предугадать направление которого не взялся бы даже он сам. Хлесткие выстрелы «стечкина» эффектно вторили глуховатому голосу револьвера, но длился этот слаженный дуэт недолго. Противники умерли раньше, чем успели продемонстрировать, на что они годятся в ближнем бою, и по третьей пуле получили уже в падении.
— Увлекся, — пояснил Громов генералу, опустив дымящиеся стволы. — С вами такое случается?
Вместо того чтобы ответить, тот поспешно вскинул руки над головой. Мокрый, растрепанный и грязный, он походил на заправского утопленника, особенно когда сияние молнии окрасило его лицо в голубоватый цвет.
— Если нужно будет поднять руки, я скажу, — предупредил Громов, повысив голос. — Пока что была другая команда. Напомнить?
— Иду! — крикнул генерал. — Иду-иду!
Вскочив на ноги, он побрел навстречу направленному на него пистолету, оскальзываясь раза в три чаще, чем падая, а падая реже, чем можно было ожидать от человека в его состоянии.
— Ключи от джипа у вас? — буднично спросил Громов, когда генерал с горем пополам приблизился к нему.
— Да. У меня.
— Автомобиль надежный? На бездорожье не подведет?
— «Шевроле Тахо», — почтительно сообщил перепачканный с ног до головы Чреватых. — Танк, а не машина.
— Танк? — переспросил Громов. — А не самолет? «МиГ-29», к примеру, м-м?
Губы генерала растянулись в попытке понимающе улыбнуться. От этого лицо его сделалось похожим на посмертную маску. С таким оскалом он запросто сошел бы за обитателя морга.
Не дождавшись ответа, Громов вяло махнул «стечкиным» в сторону джипа:
— Ладно, вперед. У нас с вами не так уж много времени.
— Мы куда-то едем?
— Именно. Едем.
— Куда?
Ответом генералу было презрительное молчание.
— Я могу выписать вам доверенность на машину, если хотите, — хрипло сказал Чреватых, когда они достигли вершины.
Громов окинул глазами впечатляющую картину, открывшуюся его взгляду, и покачал головой:
— Не хочу. Вы сами замените собой доверенность. Собственной высокопоставленной персоной.
— У меня на банковских счетах есть деньги. — Пленник позволил себе слегка отклониться от курса, чтобы не перешагивать через распростертое тело, укороченное взрывом примерно на треть. — Много денег, — продолжал он. — Около трех миллионов долларов.
— Это все ваши друзья? — спросил Громов, пропустив реплику мимо ушей.
Чреватых мельком взглянул на разбросанные повсюду трупы и, поспешно отведя глаза, помотал головой:
— Какие друзья! Так, знакомые.
— Этот, — Громов пнул ногой ближайшего к нему мертвеца, — на вора в законе смахивает. Я угадал?
— Валера Барабан, — подтвердил Чреватых. — Считался довольно крупным авторитетом.
— Куда же российскому генералу без такого красавца, — усмехнулся Громов. — Связанные одной целью, скованные одной цепью.
— Вы ошибаетесь, — поспешно сказал Чреватых, покосившись на лицо убитого, отмеченное аккуратной черной дырочкой посреди лба. — Нас ничего не связывало.
— Будет вам кокетничать! Лучше машину откройте.
— Да-да, конечно.
Коротко пискнуло электронное устройство, освобождая дверцы джипа от патентованных запоров.
— Полезайте вперед, на место пассажира, — скомандовал Громов. — Нет, не на сиденье, Геннадий Виленович. Вам будет удобнее на полу. Свернитесь калачиком головой к двери и расслабьтесь. Я недавно читал, что поза эмбриона благотворно действует на человеческую психику. Хотя лично вас, — добавил он после некоторой паузы, потребовавшейся ему для того, чтобы устроиться на водительском кресле, — это никаким боком не касается.
— Почему же? — светски удивился Чреватых. В сочетании с натужным кряхтением, которое он издавал, мостясь на коврике для ног, это прозвучало довольно комично.
Громов улыбнулся половиной рта.
— Психика-то у вас не человеческая, Геннадий Виленович. Скотская.
— Я очень сожалею о случившемся, поверьте. Но генералы тоже вынуждены выполнять чьи-то приказы.
— На эту тему мы потом поговорим. Позже. Сейчас молчите и наслаждайтесь каждым мгновением быстротечной жизни.
Заглянув в бардачок, Громов порылся в его содержимом. Телефон «Эриксон», электронная записная книжка, плоская фляга с булькающим содержимым, еще много всякого хлама и, что хуже всего, полное отсутствие сигарет. Самой любопытной находкой оказалась упаковка сигнальных ракет. Повертев ее в руках, Громов мысленно нашел им применение, хотя в данный момент ему больше всего хотелось курить. Невыносимо хотелось. Пожалуй, даже сильнее, чем прикончить захваченного в плен генерала прямо на месте.
Включенное зажигание откликнулось на резкий поворот ключа вовсе не тем раздраженным скрежетом, который лучше всего выразил бы чувства Громова. Иностранная техника не приспосабливается к настроению владельцев. Она безупречна и бесстрастна, как люди, ее конструировавшие. Все о’кей и еще раз о’кей. Состояние полного «ноу проблем». С одной стороны, удобно. С другой — скучно до оскомины на зубах. Тягостно и муторно. Особенно… когда под рукой нет сигарет.
Чертыхнувшись, Громов заглянул себе под ноги и обнаружил там только две педали: газ и тормоз. Как и следовало ожидать, коробка передач в джипе была автоматическая. Рычаг переключения скоростей стоял в нейтральном положении, отмеченном буквой N. Ниже значилась R — задний ход, надо полагать.
Мне бы тоже не помешало встроить такой режим, подумал Громов, положив ладонь на идеально гладкий набалд