Да, вы не поверите, ко мне заявилась мама, с которой мы не виделись больше четырех лет. Как она узнала о моем местонахождении? Плевать. Главное – выдворить ее как можно скорее, пока злость полностью не охватила меня. Как она вообще посмела прийти ко мне?
– Узнала? А теперь проваливай! – пытаюсь закрыть дверь, но мама ставит в щель зонтик. Интересно, почему он не сломался? Я очень сильно хлопнула дверью.
– Мы поговорим, хочешь ты этого или нет.
– Хм… – наигранно задумываюсь я. – Ты спала с человеком, который подстроил мое изнасилование, а папу упек в клинику на два года. Как ты думаешь, я хочу с тобой говорить?
– Тебе это навязали, – жестко чеканит она. Даже не так – уверенно, будто знает иную сторону этой ситуации.
– Почему я должна тебе верить?
– Потому что ты осталась одна и беременная.
Застываю на месте. Откуда она все это знает? Откуда, черт возьми?
– Проходи.
Мама без церемоний проходит в узкую прихожую, уже, чем в нашем домике в пригороде, где мы жили дружной английской семьей. Она оставляет зонтик в специальной подставке, идет в кухню-гостиную. Чувствую недовольство в таких знакомых, но в то же время чужих глазах, но мама тактично опускает глаза и садится на диван. Я присаживаюсь поодаль – не готова находиться рядом с ней.
– Может, обнимемся?
– Рассказывай, что мне навязали?
Чувствую, что я не узнаю ничего нового из ее слов, но почему-то в глубине души чувствую, что ее надо выслушать. Может, во мне просыпается материнский инстинкт? Не рано ли? Срок наверняка маленький, я еще не успела сходить к гинекологу.
Тишина нависает над нами грозовым облаком. Я внимательно смотрю на женщину, которая меня родила. Такая же утонченная, с прямой осанкой и пучком на голове. Под глазами немного прибавилось морщин, а носогубная складка стала глубже.
– Ну? – не в силах выдерживать эту тишину, нарушаю ее.
– Не знаю, с чего начать.
– Давай помогу. Ты вышвырнула меня из дома, развелась с отцом, притащила в дом любовника-бандита, а затем пожаловалась на свою несчастную семью. В отместку твой любовничек сделал так, чтобы мы с отцом пострадали. Вроде все сказала.
– Нет, не все, – жестко останавливает ладонью мама. – Я не знала, что задумал Грегори. Я вообще ничего не знала о его жизни.
– Правда? Почему я не верю?
– Потому что ты не даешь мне сказать.
Серьезно? До этого она молчала в тряпочку и смотрела на меня, как на прокаженную, будто перед ней сидит не родная дочь, а какая-то бомжиха. Возможно, я на нее похожа в этом сером одеяле и с слегка опухшими от слез веками, но в целом выгляжу достаточно сносно.
– Спасибо, – продолжает она. – Я не знала о его деятельности. Для меня Грегори Макнил был отдушиной, которой я заполнила пустоту после вашего ухода. Знаешь, как тяжело было пережить твой уход из дома и предательство твоего отца? Я осталась абсолютно одна.
– Вообще-то, ты меня вышвырнула.
– Я думала, ты вернешься к учебе и не станешь летать в облаках! У тебя была вся жизнь впереди! Где ты теперь находишься? – выкрикивает мама.
– Если бы твой Грег не вмешался, я была бы сейчас перспективной моделью!
Черт! Зачем я пустила ее? Старые воспоминанию не дают мне покоя. Давно зажившие раны постепенно открываются, кровоточат, когда я этого совсем не желаю. Прошлое осталось в прошлом. Там осталась улыбчивая Аврора, вечно серьезный Виктор, моя модельная карьера. И он…
Все в прошлом, но мама вновь напомнила, что от прошлого никогда не избавишься. Оно будет сидеть в твоей памяти, в сердце, в груди. Долго-долго. Будет напоминать о себе в моменты отчаяния, в моменты обреченности. Оно раздавит тебя, если ты не дашь отпор.
– Зачем ты приехала? Как ты узнала, где я? – выдохнув, спрашиваю маму, глядя в такие же стальные глаза, как у меня.
– Я пришла помириться.
– Отлично, примирения не будет. До свидания!
– Элис, я больна.
Мамин взгляд меняется. Он темнеет, приобретает грустные проблески. Порой я вижу этот взгляд в отражении, когда мне хочется застрелиться и больше никогда не появляться в этой жизни.
– Он оставил меня ни с чем, когда я узнала обо всем. Он выгнал меня из дома, мне пришлось переехать в другой город и снять домик, – произносит мама с привкусом горечи в голосе. – Я натворила много ошибок в этой жизни. Мне жаль, что я разрушила ваши жизни, но я прошу тебя об одном – не оставляй меня сейчас, переезжай ко мне. Мы нужны друг другу как никогда прежде, ты сама это знаешь.
– Я и сама справлюсь.
– Не справишься, – мотает она головой, но не категорично, как раньше, а легонько, как женщина, повидавшая многое на своих глазах. – Ты подавлена и разбита, малыш не должен страдать. А я бы познакомилась с внуком.
В маминых словах есть смысл. Но есть ли желание? Не знаю. Я не в состоянии простить ее, не представляю, как мы будем уживаться на одной территории. Мы и раньше конфликтовали, а сейчас…
Однако мы изменились. Мама перестала быть категоричной, а я больше не истерила. Наверное. Чем именно мама больна – не знаю. Боюсь спрашивать. И так вижу отца только в кровати, а терять маму, когда мы увиделись спустя четыре года. Неизвестно, сколько им осталось, сколько осталось мне.
Наверное, я дура, раз киваю головой, подхожу к маме и обнимаю ее. Я дура, потому что встаю на ее место и осознаю, что свою карму она получила, когда осталась у разбитого корыта, то есть абсолютно одна и с чувством вины в груди.
Понимаю, потому что сама нахожусь почти в таком же положении…
Я больше не спрашивала, откуда она узнала о беременности и как меня нашла – в первый раз она не ответила на этот вопрос. Мы просто сидели и разговаривали за чашкой чая, как старые подруги, которые так давно не виделись. Странный день, правда? Сегодня я нашла поддержку в лице одноклассницы и опору в лице матери. Помощь из прошлого. Да, это звучит вдвойне странно, но что поделать?
Через два часа я иду в свою комнату, забираю немногочисленные пожитки и покидаю квартиру вместе с мамой. Через несколько часов мы приезжаем в маленький городок, где вокруг тихо, пусто, а снежные сугробы радуют глаз. Это место похоже на рай, но с низкой температурой. Но это неважно. Если моя новая жизнь начнется здесь, я буду только счастлива.
Мой малыш будет расти здесь, кидаться снежками, играть на детской площадке через пару домов отсюда. Он будет расти на моих глазах, а я никогда не буду вспоминать его отца-предателя.
Никогда…
Глава 29
– Я подъезжаю к дому, буду через пятнадцать минут. Позвони, как услышишь сообщение, – проронил Уильям по громкой связи в машине и отключился.
Звонил третий раз подряд, но все время натыкался на автоответчик. Наверное, Вики была занята приготовлением дня рождения. Пекла торт, надувала шарики вместе с Эмили. Но Уильям волновался. Вики всегда вовремя брала трубку или отправляла сообщение, чтобы он не переживал. Дурное предчувствие преследовало его весь путь, но он отгонял его прочь.
После расставания с Элис, мужчина был сам не свой. Срывался на всех подряд, часто курил, не появлялся в офисе, пока Петровский лично не вызывал его. Он, наверное, думал, что Уильям так переживал смерть своей любовницы. Пусть так. Главное, чтобы у наставника не возникло подозрений на его счет.
Уильям позаботился, чтобы Элис исчезла из Лондона и оказалась в самом неприглядном месте. Там, где ее смог бы найти только Уильям. Он попросил Картера разыскать ее мать и вручил место проживание дочери буквально на блюдечке. Мужчина слышал, что женщина разыскивала дочь, собрал полную информацию на нее. Рак печени третьей степени. Ей осталось недолго, возможно, поэтому хотела найти Элис.
Однако Уильяма это не волновало. Ему необходимо было избавиться от Элис и сделать так, чтобы никто о ней не узнал. Нужно было еще сменить имя, но Картер заявил, что с этим проблем не возникнет. Официально она мертва еще с осени прошлого года, когда на них напали. Уильям хотел в это верить и надеялся, что мужчина не подведет.
Да, ему больно было оставлять любимую женщину, было тяжело произносить роковые слова. Но он произнёс. Сердце больно сжималось, когда он вспоминал шокированное лицо любимой и наполненные слезами серебристые глаза. Ради ее безопасности и ради малыша. Картер сообщил, что она недавно переехала к матери в маленький пригород недалеко от Манчестера. Не так далеко, как хотелось бы, но лучше пусть сидит там.
С Вики обстояли дела проще. Она просто выполнила действия, которые они запланировали с рождения Эмили. Она просто взяла вещи, забрала дочь и уехала в маленькую резиденцию на севере-востоке Шотландии. Да, ехать туда далеко, зато безопасно. По прибытию она позвонила и сказала, что все хорошо. Эмили была немного в шоке и спрашивала, где папа. Пока Уильям не поговорил с малышкой по видео-связи, она не желала успокаиваться, плакала в подушку, звала своего сильного героя.
Уильям порой ходил от стены к стене в своём пентхаусе от безысходности и тоски. В том самом, где они Эмили с Элис. Мазохизм в чистом виде. Он рассчитывал выполнить новое поручение Петровского, сдать материалы дела и уехать к своей семье на день рождения.
Сегодня Эмили исполняется восемь. Мужчина выбрал подарок давно, когда он не подозревал, что его семье придется переехать, а Элис – навсегда исчезнуть с радаров. Ради безопасности… Сколько раз он повторил эти слова?
Уил снова и снова набирал знакомый номер и сталкивался с автоответчиком. Попытался набрать Крону, вдруг ему известно что-то о Вики. Но мужчина тоже молчал. Возможно, сейчас участвовал в следствии и сдавал своих «соратников», с которыми работал он и брат. Или занимался другими вещами? Однако Уильяму не было до этого никакого дела.
Машина Вики стояла на месте, как и всегда. Ничего необычного он не заметил и немного успокоился. Но это чувство вскоре покинуло нутро, когда мужчина подошёл к двери и обнаружил, что она открыта. Вики никогда не открывала никому, кроме Уильяма, запиралась на несколько замков.