Осторожно беру цветы, опуская в них лицо и вдыхая, втягивая поглубже восхитительный аромат. Касаюсь губами душистых бутонов. Это, наверно, наивно и даже глупо, но ведь меня никто не видит, а значит, я могу быть собой. Вести себя так, как действительно хочется. А хочется визжать, смеяться и одновременно плакать от счастья. Я на самом деле счастлива и теперь уже даже не стоит скрывать, что влюблена. По уши влюблена, очарована и не хочу ничего менять.
Мне нравится это чувствовать, нравится, как метется сердце. Я уже соскучилась и безумно хочу к НЕМУ. Отрываю лицо от цветов и вижу на простыне сложенный вчетверо листок. Когда и как Егор все успел? Пробрался в спальню, да так, что я ничего не заметила.
Видел меня спящей? По телу растекается жар, когда я представляю мужчину, стоящего у моей постели. Что он делал, какие мысли его одолевали? Понравилось ли ему увиденное?
Дрожащими пальцами дотрагиваюсь до записки, поднося ее к лицу. И чувствую ЕГО запах. Сердце замирает, а потом пускается вскачь от волнения. Наполняющий меня жар возрастает, пульсирует по венам, снова заставляет думать о совсем не скромных вещах.
«Доброго утра и хорошего тебе дня, сладкая», — размашистый почерк, летящие буквы. Я зависаю, рассматривая их. И кажется, что в спальню врывается свежий ветер, шелестит тонкой бумагой. Будь здесь сам Егор, ветер растрепал бы его волосы, заставил бы пожелать запустить в них пальцы. Снова, как вчера, ощутить шелковистую упругость.
Я, как маленькая, касаюсь губами листка бумаги, снова вспоминая наш поцелуй. И это как будто делает меня ближе к нему. Провожу пальцами по розовым лепесткам.
— И тебе… — конечно, он не услышит, но, может быть, почувствует? Если я буду очень сильно этого хотеть? Многое бы отдала, чтобы сейчас оказаться рядом. Сказать спасибо, обнять, почувствовать опять дурманящую сладость губ…
— Ты сегодня такая красивая, — посреди занятия неожиданно выдает Илюша, отрывая взгляд от тетрадок. — Как солнышко.
Не могу сдержать улыбки. Всматриваюсь в черты мальчика, пытаясь различить в нем сходство со старшим братом. Они почти не похожи внешне, но рядом с этим маленьким человечком мне тоже тепло. Я как будто не на работе: с Ильей так легко и приятно, словно мы договорились отдохнуть и отлично проводим время вдвоем.
— Правда? — продолжаю улыбаться мальчику, украдкой бросая взгляд в зеркало. Хорошо бы ЕМУ тоже понравилось, когда мы увидимся.
Я жду эту встречу. Прислушиваюсь к звукам за дверью, рассчитывая услышать его шаги. То и дело поглядываю на часы, невольно думая о том, когда же наступит конец занятий.
— Очень! — подтверждает Илья, тоже улыбаясь. — Вот бы Егору на тебя посмотреть!
Кажется, я краснею. Во всяком случае, щекам становится горячо от такого бесхитростного заявления. Малыш наверняка не понимает, что именно сказал, но его слова меня заводят. Ведь тоже этого хочу. Жду Егора каждую минуту. Поэтому вздрагиваю, когда открывается дверь, не в силах сдержать волнение.
Но это не он. Хозяина дома я не встречала уже несколько дней. Если, конечно, не считать вчерашнюю сцену у бассейна. Неприглядная картинка оживает в памяти, погружая меня в смятение. Особенно когда вижу обращенный ко мне суровый взгляд Арбенина.
— Юля, зайдите в кабинет, как закончите. Нам нужно поговорить.
Вся моя эйфория и чудесное настроение рассыпаются в пыль. Выражение лица мужчины не предвещает ничего хорошего. И я почти уверена, что разговаривать он собрался не о занятиях Ильи. Тут что-то другое. Все-таки заметил, как я вчера подглядывала? Или… у меня перехватывает дыхание. Узнал про нас с Егором?
Теперь конца занятий я дожидаюсь уже со страхом. Сердце снова колотится, и меня потряхивает от волнения. Даже Илья замечает, что со мной что-то не так. Притихает, смотрит вопросительно и немного испуганно. А я, бросив очередной взгляд в зеркало, понимаю, что сейчас красивой уже не выгляжу. Взъерошенная, как котенок, которого напугала огромная злая собака. И дело не в прическе, с ней-то как раз все в порядке. А вот внутри все перевернуто.
И в кабинет Арбенина я не иду — крадусь на негнущихся ногах. Долго стою под дверью, не решаясь постучать. Но бесконечно оттягивать неизбежное нельзя, и я скребусь, задерживая дыхание. Отчаянно надеясь, что, возможно, все не так страшно, и он всего лишь решил обсудить процесс обучения Ильи.
— Входите, Юля, входите, я вас заждался, — вроде бы улыбается, но одновременно понимаю, что улыбка эта напускная. Надежда на простой разговор об учебе моментально развеивается. И пока думаю, что хуже: что он узнал о моем подглядывании или о поцелуе с его сыном, Арбенин поясняет сам.
— Горничная рассказала про прелестный букет в вашей комнате. Егор времени не теряет, да?
Обо мне даже горничные докладывают? Хотя, чему я удивляюсь? Этот мужчина не из тех, кто готов на что-то закрыть глаза.
— Это просто цветы, — стараюсь выглядеть как можно более равнодушной. Есть ли хоть малейший шанс, что он пока не знает обо всем остальном? О вспыхнувшей между нами страсти и о том, что я влюблена по уши.
— С Егором ничего не бывает просто, Юленька, — на глазах мрачнеет Арбенин. — Вы чудесная девушка, я очень доволен тем, как вы работаете с Ильей. И мне совсем не хочется, чтобы вам было больно.
— Почему должно быть больно? — смотрю на него с растерянностью. Я не это ожидала услышать. Думала, он рассердится, будет упрекать меня. Точно не жалеть.
— Потому что единственное, на что способен мой сын, — это разбить вам сердце. Не ждите от него ничего доброго.
Мне становится холодно и неуютно. Почему опять? Он снова говорит гадости о родном сыне, но выглядит при этом настолько искренним, что не поверить невозможно. Кто из них двоих мне лжет?
Я молчу, теряясь в собственных мыслях, а Арбенин продолжает.
— Вы так молоды, Юля. Я прекрасно понимаю, как хочется поверить ему. Что-что, а красиво говорить мой сын научился. И обольщать. Но вы далеко не первая и, увы, не последняя. Не хочу причинять вам лишних страданий, вдаваясь в подробности.
— Нет уж, говорите! — выдаю я в ответ. Слишком резко, но вести сейчас сдержанный и любезный разговор не могу. Если в самом деле есть что-то такое, что нужно знать, нечего меня жалеть. Я должна убедиться, что все это правда, а не голословные обвинения вечно чем-то недовольного отца.
Мужчина хмыкает, но остается таким же мрачным.
— Мне в самом деле жаль, Юля. Я искренне надеялся, что пагубное влияние моего сына вас не коснется. Ошибся… в очередной раз.
— Егор не показался мне таким уж подлецом… — не могу этого не сказать. Что если он все же ошибается? Ведь возможно такое? Раньше, в прошлом, парень однажды допустил ошибку, а отец до сих пор винит его…
— Это и ужасно, — кивает Арбенин. — Он умеет пускать пыль в глаза. Особенно наивным влюбленным девушкам.
Все же знает… Я опускаю голову, пряча взгляд. Стыдно… На что надеялась, в самом деле? Что просто повезет, и я смогу быть счастливой? С парнем, готовым свести с ума любую?
— Юленька, я желаю вам только счастья, — голос моего начальника становится тише. И в нем звучит такая тоска, что глаза невольно наполняются слезами. Но я замираю, немею в ужасе, когда слышу следующие слова:
— Но разве может быть счастье с человеком, который ни во что не ставит чужую жизнь? — он не ждет моего ответа, добавляет сам: — Думаю, что никогда этого не забуду… не верю, что это мой сын… Год назад Егор уселся за руль, пьяным. И сбил человека. И знаете, что сделал дальше? Просто уехал. Оставил его на дороге.
Я, кажется, даже дышать перестаю. Не верю, не представляю, что такое возможно. Но разве подобными вещами шутят? Тем более, родной отец. И в его глазах сейчас бездна боли, такое не сыграешь…
— Тот человек выжил, к счастью. Но ведь это ничего не меняет… Да, я использовал свои связи, чтобы вытащить Егора и замять дело, но забыть… забыть не смогу никогда. А вы, Юля, уверены, что вам нужен такой возлюбленный?
Глава 15
Как быстро может измениться настроение! С утра мне хотелось летать, в животе порхали бабочки, а в груди все пылало от счастья. А теперь я не знаю, куда провалиться. Во время прогулки заставляю себя улыбаться Илье, реагирую на его бесконечную болтовню, пытаюсь не потерять нить разговора, но это удается с трудом. Я раз за разом повторяю про себя слова Арбенина, и кажется, что сердце тоже раз за разом бьется на осколки.
Отец не может сочинить такое о собственном сыне. Да и зачем? Если бы хотел просто помешать нашим отношениям, ему достаточно было бы меня уволить. Или запретить общаться. Не выдумывать такую леденяющую кровь информацию.
Но Егор… неужели мог сделать что-то подобное? Я никогда не видела его пьяным, но сколько мы знакомы? Всего ничего. И знаю о нем лишь то, что он сам соизволил мне продемонстрировать. Что болтается на поверхности. Да, он красив, как кинозвезда, да, умеет обаять одним своим присутствием, так что любая женщина потеряет голову. И я не стала исключением. Но ведь Настя предупреждала именно об этом. Что попадусь в ловушку, потеряю голову и повторю ее ошибки. Выходит, так и случилось. Мне хватило одного-единственного поцелуя, чтобы влюбиться по уши, а что делать с этим чувством дальше, понятия не имею.
Особенно когда ближе к вечеру получаю сообщение на телефон. С неизвестного номера, но как-то сразу становится понятно, кто именно мне пишет. Вот только откуда он узнал мои контакты? С утра это умилило бы, не меньше букета, а сейчас злит. Я не хочу быть открытой и доступной для него, по крайней мере, пока не выясню, что это за ситуация с той аварией. Если Арбенин-старший сказал правду, тогда… тогда просто не знаю, как быть.
Столько лет не подпускала никого к себе, Егор оказался первым. Во всех отношениях. Но кажется, лучше бы и дальше мое сердце молчало.
Смотрю на экран телефона, машинально вчитываясь в строчки, и глаза намокают от слез. Он назначает мне свидание, в ресторане, предлагает провести романтический вечер вдвоем. Все именно так, как я мечтала. Вот только не радует. Я вообще не уверена, что хочу видеть его сейчас. Не готова, не знаю, как вести себя, что говорить. И уж точно мне не до свидания.