Было весело.
Сейчас почему-то кажется, что это время навсегда потерянно. Им больше никогда не будет так легко и комфортно рядом. Они больше не будут искренне смеяться, прятаться под один зонтик, и делить на двоих последний доширак.
Дружба не заканчивается до тех пор, пока один из друзей не признает — он любит другого. Он не готов делить его с кем-то еще. Но у сердца свои бзыки, свои правила. Ему невозможно сопротивляться.
Любовь не выбирают.
— Коль, ты прости, что не сказала раньше, — наконец, разорвала тишину Настя. Глушин не смотрел на нее, его взгляд полный обиды и непонимания был направлен куда-то в стенку.
— Коль…
— Ты из-за этого… ходила в клуб с Юлькой?
— Какая разница? — тяжелый вздох слетел с уст Настены. Где-то внутри подсасывало чувство вины. Но голос разума шептал — правда не бывает легкой. Говорить ее также тяжело, как и принимать. Особенно когда речь касается не постороннего человека.
— Ты… — помялся Коля. — А как же я, Настюх? Как же мы?
— Ты — мой лучший друг. И я не отказы…
— Кто я? — перебил Глушин. — Друг? А этот значит… парень? Ты и он… вы, правда, встречаетесь?
— Друг, Коль. Ты — мой друг. А Ярик — мой парень. Послушай…
— Друг? — усмехнулся Глушин. Сделал шаг назад, опираясь на перила. И снова воспоминания кольнули, напоминили о том, как много Коля сделал, да и готов сделать ради нее, Настены.
Вот также они уже стояли в конце одиннадцатого класса. Она едва не плакала потому, что до ужаса не хотела идти на выпускной. Люди вокруг казались незнакомцами, чужими. И это красивое платье — для кого оно? Но бабушка настаивала. Коля тогда сказал, если никого нет рядом, это еще не говорит о том, что Настя одна. Ведь у нее есть Антонина Викторовна, а еще есть он.
— Коль, ты для меня очень близкий человек. Я прошу, давай не…
— Скажи честно. Чем тебя взял этот… смазливый урод?
— Не говори так о Ярике. — Вспыхнула она.
— И все же?
— Я не хочу об этом говорить. Он — мой выбор.
— Да он трахнет тебя и завтра выбросит. Ты не понимаешь, что ли? Такие, как он не ценят таких, как ты! — крикнул Глушин. Голос его звучал жестко, а в глазах читалась все та же обида.
— Хочешь сказать, что меня не могут полюбить? Всех могут, а меня нет? — Настя тоже сдерживаться не стала. Почему только ему может быть обидно. Это их общая дружба, а еще это ее чувства, такие же важные, как и любого другого человека.
— Дура ты! Вот что я хочу сказать! Он бросит тебя, увидишь! Не удивлюсь, если он и познакомился с тобой не просто так.
— Дура! — Настена поджала губы, а с ее глаз вдруг скатились слезы. Горькие и тяжелые. Дружба заканчивается на такой ноте выходит? На том, что ты однажды становишься низкой, недостойной, просто дурой для того, кого считала родным человеком.
— Настюх!
— Пока, Коль.
Настя развернулась и быстрыми шагами побрела на свой этаж. Пока шла, протирала лицо рукавами от куртки. Сердце внутри разрывалось от боли. Слова Глушина обожгли, оставили после себя глубокие раны.
Коля, к счастью, не пошел следом. Да и разговаривать было больше не о чем. Каждый сказал достаточно. В голове крутились разные мысли, но самой неприятной было то, что Глушин считал Настю какой-то не такой. Она ведь, и сама себя не такой считала: страшненькой, серенькой, скромной мышкой. Тенью. Ну, уж никак не женственной девушкой.
А потом появился Ярослав. Теплый, яркий, настоящие лето зимой. Рядом с ним хотелось меняться. А еще рядом с ним Настя ощущала себя иначе. Женщиной. В его глазах она видела искры, и это были искры на нее. Рядом с ним она чувствовала себя желанной, красивой, особенной. Он наверняка сам не понял, как много сделал для нее. Но и окружающие стали замечать — Настя изменилась. Будто ожила.
Может Коля и любил Настену, но любовь мужчины тоже разная бывает.
Глава 18
Возле дверей, Настя протерла, как следует щеки от слез, сделала глубокий вдох и лишь потом вошла. Бабушка с тетей Валей возле порога одевались, а Ярик стоял позади. Лицо его с виду казалось обычным, но в глазах таилась гроза. Обиделся видимо. Оно и понятно. Наверняка окажись на его месте Настена, тоже бы обиделась. Да любой другой бы обиделся.
— Вернулась? — улыбнулась бабушка.
— Вы куда?
— Мы сходим к Вале, там надо с котлетами решить вопрос. А Вовка нам поможет. Ну, часика два или три. Хорошо? Ярослав, — Антонина Викторовна повернулась к Ветрову. Он моментально перевел на нее взгляд. — Надеюсь, когда я вернусь, ты еще будешь здесь, и мы как следует, познакомимся. Хорошо?
— Конечно, я… мы будем Вас ждать.
— Ну и славненько! Вовка, пошли!
— Иду! — донеслось с кухни. Минут пять в коридоре стояла суета. Пока пакет взяли, пока верхнюю одежду натянули, пока по очереди покинули квартиру. Настя понимала, что бабушка дает им шанс поговорить. И это тот случай, когда родители чувствуют своих детей, внуков. Когда пытаются помочь им все исправить.
Стоило только входной двери захлопнуться, как тяжелое молчание упало на плечи Настены. Она сняла куртку, но продолжала стоять в проходе. В голове так и вертелись слова Коли. Не может она понравится Ярику, не такая она, не для него. И от этих дурных мыслей слезы лезли к глазам.
— Поговорили? — Ветров нарушил тишину первым. Голос его был мрачным, холодным и каким-то чужим.
— Не злись, пожалуйста, — тихо произнесла Настя.
— Угу, — отозвался сухо Ярослав. И вновь повисла пауза. Молчание убивает сильней любого оружия, особенно от близкого человека. Вроде и сказать хочется так много, а вроде и с чего начать неясно.
На самом деле, Настена очень переживала. Ее начали терзать сомнения, и сейчас больше всего на свете бы услышать теплые слова от мужчины, который был ее светом. Но для этого нужно и самой что-то дать взамен. Настя и дала бы, но как не знала.
— Пойдем в комнату, а то здесь по ногам дует, — соврала она. Не стала дожидаться ответа, просто взяла Ярослава за руку и повела за собой. Он не сопротивлялся.
В спальне горел светильник, от чего было довольно тускло. Но лучше уж так, чем яркий свет. Приглушенная атмосфера отлично подходит для подавленного настроения.
Настя подошла к кровати и медленно опустилась. Ярик тоже сел рядом, однако не спешил говорить. Их пальцы больше не переплетались. Каждый словно задумался о чем-то своем. Погрузился в собственные тяжелые мысли.
— Я… — сказали они одновременно. Потом повернулись друг к другу и замолчали.
— Ты первый.
— Ты плакала?
Настя сглотнула. Она так старательно вытирала щеки, но глаза выдали ее. Как только Ярослав умудряется замечать такие мелочи.
— Немного, — честно призналась. Скрывать не было смысла. Да и вранье порождает вранье.
— Думаешь, что… — Ветров вдруг притих. Казалось, слова даются ему тяжело. Он опустил голову, сжал руки в замок перед собой.
— Что?
— Что зря выбрала меня?
— Что? — Настя подумала, вдруг ослышалась. Ведь плакала она из-за обидных слов в свой адрес, из-за того, что возможно Коля может быть прав. Слезы говорили о страхе. Страхе потерять Ярослава. А как потом быть? Как без него, когда он и солнце, и ночь, и небо, и земля. Целый мир в одном человеке.
— Я… я просто не понимаю, если честно. Что между тобой и этим твоим… другом. Между вами что-то есть?
— Нет! — воскликнула категорично Настена. — Мы всегда были друзьями. Только друзьями. Весь мой опыт связан только с т… — на этой фразе она осеклась. Стыдно, и одновременно смущает признаваться в подобных фактах. Да и кому? Уверенному парню, у которого девчонок был вагон и целая тележка.
— Почему ты замолчала? — Ветров поднял голову, устремляя взгляд на Настену. Но теперь она прятала глаза.
— Я… — опять пауза. В этот вечер пауз было слишком много. Они разрывали сердце, и заставляли слезы подступать ближе.
— Ладно, а плакала почему?
Настена поджала губы, тяжело вздыхая. Вот как признаться ему, как сказать почему. Глупость же. Казалось, чувства переполняли грудь, казалось, их было так много, что можно умереть и родиться вновь.
— Насть, — тон голоса Ярослава сменился. Теперь в нем появились нотки теплоты. — Если ты мне не скажешь, как я узнаю? Черт… я не понимаю, — глухо выдохнул Ветров. — Ты плачешь из-за него, целуешь меня. Как же сложно с женщинами.
— Я тебе нравлюсь? — слова вылетели из самой глубины, и остановить Настена их не смогла. Они словно прозвучали эхом, словно и не она их произнесла.
— Что?
— Н-неважно.
— Очень, — коротко, но уверенно ответил Ярик. Настя подняла голову, заморгала часто-часто. Губы ее тряслись, в надежде сдержать слезы.
— Милая, ты чего? — Ветров чуть наклонился, коснулась ладошками щек Настены. С какой любовью в ту секунду он смотрел, с каким трепетом и заботой. В одном только взгляде таились самые красивые слова во всем мире. Такими не говорят, такие можно лишь почувствовать.
— Я испугалась, — тихо произнесла Настя. — Плакала, потому что испугалась.
— Что? В смысле? Он что тебя?..
— Нет, не из-за него. Я испугалась, что… это глупо.
— Говори. Глупо или нет, мы вместе и должны все глупости делить вместе. Хочешь я скажу, чего я испугался?
— Скажи, — прошептала Настена. Ветров коснулся ее лба своим, а его руки опустились вниз, медленно скользя от плеч, по кистям, к самым пальчиками.
— Что потеряю тебя. Что ты, на самом деле, влюблена в Колю. А не… не в меня.
— Это неправда, — тихо ответила Настя. Чуть приподняла лицо и их носы медленно встретились. Чужое дыхание обжигало губы, а желание внутри рвалось наружу.
— Ты — моя, запомни это, — каждое словно из уст Ярослава обволакивало. Лед таял, оставляя после себя теплое покрывало. Настена вдруг положила руку на шею парню. Она сама не понимала, как сильно хотелось ощутить сейчас вкус его губ.
— Я плакала из-за тебя. Потому… подумала, вдруг ты уйдешь. Коля сказал, такая, как я… не смогла бы понравиться, такому как ты. Я ведь тебе нравлюсь, Ярик?