– Скажу, но несколько позже. Сейчас мне надо, чтобы вы рассказали об особых приметах внучки.
И тут Тина Евгеньевна охнула:
– Неужели?!
– Спокойно, – сказала Стерхова. – Могу сказать лишь одно: ее останки не обнаружены.
– Что-то я не пойму. – Савельева-старшая развела руками. – Танечка осталась жива?
– Эту версию мы прорабатываем. – Не давая необоснованных надежд, Анна предупредила: – Как и другие.
– Другие? – вмешалась в разговор Марина. – Да тут уж или жива, или нет.
– Однозначного ответа дать не могу. На всякий случай требуются особые приметы.
– Ну хорошо. – Тина Евгеньевна поднялась со стула и вышла из комнаты. Вскоре она вернулась с альбомом. – Думаю, вам пригодится фотография.
– Желательно из последних, – сказала Анна.
– Насчет особых примет: у Танечки такая была. – Женщина прочертила пальцем по лбу у линии роста волос: – Шрам. Соседский мальчишка запустил в нее камень, кровищи было немерено. Пришлось отвозить к фельдшеру и накладывать швы.
– Сколько?
– Швов? Два. А сам шрам – небольшой, сантиметра три. Но на детском лобике был заметен.
Стерхова записала в блокнот.
– Цвет глаз и волос?
– Глазки – серые. Волосы светлые, но думаю, с возрастом они бы потемнели, как у отца.
– Теперь давайте фотографии.
– Вот. – Тина Евгеньевна раскрыла альбом и отыскала нужную. На ней светловолосая девочка прижимала к груди медвежонка. – Такая подойдет?
– Вполне.
Прежде чем отдать снимок Анне, женщина задержала его в руках и, вспоминая, покачала головой:
– Как же она любила этого медвежонка! Однажды оторвала ему лапу. Уж как это вышло, не знаю, но реву было – хоть уши затыкай. Я, помнится, коричневых ниток не нашла, пришила красными. Так и осталось.
– В то утро мишка был с Танечкой, – сказала Марина. – Брат поднял ее с постели, завернул в одеяло да так и унес в машину.
Стерхова забрала фотографию девочки и вложила ее в блокнот.
– Медвежонка не нашли. Во всяком случае, в протоколе об этом ни слова. Но если учесть, что задняя дверь машины была открыта, его могло унести течением.
– Если Танечка осталась жива – он точно с ней, – уверенно заявила Тина Евгеньевна.
Несмотря на драматизм ситуации, ее уверенность показалась Анне излишней.
– Пока ничего не известно, мне бы не хотелось вас обнадеживать.
На работу Стерхова приехала уже после обеда. Заметив ее в коридоре, из приемной выбежала секретарша Кристина:
– Анна Сергеевна! Как хорошо, что вы здесь. Только что собиралась вам позвонить.
– Что такое? – остановилась она.
– В три часа Демин собирает совещание по делу Савельевых. Вас приглашают.
Стерхова улыбнулась:
– Куда же без меня…
В три часа они вместе со Шкарбун явились в приемную. Кристины на месте не оказалось, но дверь в кабинет Демина была распахнута настежь.
Заметив их, Валерий Иванович крикнул:
– Заходите, я вас жду!
Усевшись напротив, Анна положила блокнот на стол. Шкарбун отсела подальше, словно подчеркивая свою неприязнь.
– Что там у вас по Савельевым? Рассказывайте.
Вопрос Демина был адресован Анне, и она заговорила:
– Расследование дела продвинулось, однако не так далеко, как хотелось бы.
– Что ж вы так? – Валерий Иванович взглянул на Шкарбун. – Не помогаете, что ли, Ирина Ивановна?
– Помогаю, – ответила она и добавила: – Но с моим мнением никто не считается.
– Вот оно что… – Демин перевел взгляд на Анну. – Вообще ничего нового?
– А если я скажу, что Горская была причастна к убийству? – опустив глаза, проронила Анна.
– Да бог с вами, Анна Сергеевна! Вы хоть понимаете, на какую величину замахнулись?
– И еще… – Стерхова будто не слышала. Для нее был важен эффект неожиданности, который выявит реакцию Демина. – Убийство Горской связано с делом Савельева.
– Не погорячились? – с тревогой справился он. – Ох, подведете вы меня под монастырь, Анна Сергеевна.
– Может, и подведу… – рискуя, проронила она.
– В каком смысле? – напрягся Демин. – Есть основания для подобных заявлений?
– Надеюсь, что есть.
– Этого мало.
Анна раскрыла блокнот.
– Вчера вечером мне позвонили из Москвы и сообщили результаты сравнительных анализов ДНК. Среди представленных образцов останки дочери Савельевых не обнаружены.
– А как же детский скелет?! – в запальчивости вскрикнула Ирина Ивановна.
– Он принадлежит другой девочке. – Стерхова заглянула в записи. – Я говорила с Рябцевым. Он вспомнил одно дело десятилетней давности: похищение и убийство пятилетней Лены Головановой. Давность останков подтверждена – им десять лет.
Демин посмотрел на Шкарбун и приказал:
– Найдите дело Головановой и займитесь идентификацией.
– И еще, – продолжила Анна. – Нужно проверить всех усыновителей того времени в районе и, если понадобится, в области.
– Зачем? – искренне удивился Демин.
– Не исключаю, что девочка осталась жива.
– Да сколько же вам талдычить! – вскрикнула Шкарбун. – Савельев сам ее задушил, когда она спала в одеяле. А потом выбросил в воду!
Не глядя на нее, Стерхова продолжала:
– Думаю, сегодня из Москвы пришлют результаты экспертизы.
– Приму к сведению. – Демин что-то черканул на перекидном календаре и словно между прочим спросил: – Так что там с делом Басова?
Поразмыслив, Стерхова весьма скупо ответила:
– Без тела ничего не доказать.
– Суровая правда жизни, – посочувствовал Демин, и на его лице отобразилось облегчение. – Нет тела, нет дела. Ну что же, если у вас все, больше не задерживаю. Ирина Ивановна, пожалуйста, поинтересуйтесь у Кристины насчет заключения из Москвы. Пришло или нет?
В приемной было тихо и пусто, лишь гудел, закипая, чайник. Шкарбун подошла к столу секретаря и перебрала лежавшие там документы.
– Распустил ее Демин. Когда ни зайдешь, нет на месте. Вот что значит – родственники.
Стерхова оглянулась на дверь и понизила голос:
– Они – родня?
– Кристина – его племянница.
– Как странно… Мне она не сказала.
– Дурой была бы, если б распространялась. Впрочем, она и так круглая дура.
Шкарбун отправилась к себе в кабинет, а Стерхова – на улицу, где ее ожидало такси.
На этот раз Анна поехала в Энск, точнее, в детский дом, намереваясь что-нибудь разузнать. Она не сказала об этом Демину и сделала это намеренно – хотела получить небольшую фору.
Детдом стоял на отшибе в не самом благополучном районе среди обшарпанных малоэтажных домов. Своей территории у него практически не было, забор стоял по периметру. Калитка оказалась не заперта, и Анна прошла беспрепятственно. Но чтобы войти в здание, пришлось несколько раз нажать на звонок.
Дверь отворила старуха-нянечка – Анна поняла это по голубому халату.
– Вы к кому? – строго осведомилась она.
– Мне бы заведующую, – сказала Стерхова.
– По какому вопросу?
– По вопросу усыновления.
– В опеке и попечительстве были?
– Нет, не была.
– Сначала туда идите. – Нянечка налегла на дверь, пытаясь ее закрыть, но Анна подставила ногу:
– Не так быстро…
– Чего хулюганиите? Сейчас позову полицию!
– Дверь откройте! – решительно приказала Анна.
– А вы тут не командуйте! Ишь, нашлась командирша!
Стерхова показала служебное удостоверение и наконец прорвалась в здание, где ее обдало типичным детсадовским запахом еды и хлорки.
– Где ваша заведующая? – обернулась она к нянечке.
– Прямо по коридору и до конца, – ответила та и засеменила по коридору впереди Анны. – Кира Владимировна, к вам из полиции!
Войдя в кабинет, Стерхова увидела девушку, которая мыла окно.
Она отложила тряпку и сняла с головы платок.
– Вы ко мне?
– Я к директору.
– Это я. Присаживайтесь, а мне надо помыть руки.
Анна села и огляделась. В директорском кабинете не было ничего примечательного – сейф, книжные шкафы и небольшой полированный стол.
– Вы уж простите, – вернувшись, сказала девушка. – Персонала катастрофически не хватает. Многое приходится делать самой.
– Сколько вам лет? – спросила Анна, глядя в ее почти детское лицо.
– Двадцать три. Я сама здешняя выпускница. Потом окончила педагогический и – сразу сюда. А тут как раз директор старая умерла, Мария Николаевна. Меня и назначили.
– Трудно?
– Обычно. – Девушка пожала плечами и ойкнула: – Я не представилась! Меня зовут Кира Владимировна.
– Стерхова Анна Сергеевна. Я к вам по делу.
– Вы из полиции?
– Сотрудник следственного управления. Вопрос касается усыновления девочки. У вас сохранились записи или регистрационные журналы?
– Наверное, да… – сказала Кира Владимировна и неуверенно посмотрела на шкаф, уставленный папками.
Дверь приоткрылась, в щели показалось лицо нянечки:
– Смотря за который год.
– Вам за какой? – спросила Кира Владимировна.
– Две тысячи первый и две тысячи второй.
– Понимаете, я здесь всего неделю, многого не знаю…
Но Анна сообразила, кто сможет помочь:
– А вы позовите нянечку.
– Баба Рая! – крикнула директор.
Дверь тут же отворилась, и нянечка просеменила к столу:
– Две тысячи первый – в архиве. Но в сейфе есть журнал внутреннего учета. Нужно смотреть в нем.
– Куда ж я его дела… – Кира Владимировна закружила по кабинету, но баба Рая нырнула в шкаф, достала стеклянную банку и вынула из нее ключ.
– Вот!
Они подошли к сейфу, нянечка сама отомкнула дверцу и отошла, пропуская директора:
– С зеленым корешком поищите…
Порывшись в сейфе, Кира Владимировна вытащила амбарную книгу с зеленым корешком:
– Та?
– Она самая, – кивнула нянечка.
– Какой период вас интересует? – Директор села за стол и открыла регистрационную книгу на заглавии.
– Начиная с сентября две тысячи первого и заканчивая концом две тысячи второго года, – сказала Анна.
– Вам всех указать?
– Только девочек от трех до пяти лет.