– Тамам![22] – говорю я и перевожу объектив на верблюдов. Но пастух никак не смягчается и продолжает кричать и махать руками. Следующий погонщик, завидев нас, начинает заранее жестикулировать, показывая, что ни его, ни животных даже думать нельзя снимать. На обратном пути кто-то из детворы начнет нам вслед кидать верблюжьи какашки. Ах какая жалость, что мы не решились с ними поиграть в фекальную войну! Отличный бы сюжет получился.
Воды в гельте немного, на дне липкий ил. Чтобы пересечь водоем, нужно пройти по мутной и пахнущей жиже. Увы, Адольфо не посоветовал нам надеть сланцы, и мы бодро шагаем по грязи в трекинговых ботинках и кроссовках.
Там, несколько сотен метров назад, только сухой, горячий, безжизненный песок. А здесь повсюду жизнь. Шум сотен животных, яркая сочная зелень, мириады птиц и насекомых в воздухе, на земле и в воде. Эхо наших шагов гулко разносилось по ущелью, мы шли вверх по гельте. Иногда замирали и оглядывались вокруг, задирая голову наверх. Там, по скалам, задиристо крича, стайками носились обезьяны. Невероятный островок жизни в бесконечном море песка.
В самом конце распадка речка широко разливалась, вода закрывала все пространство. Мария и Коля отправились дальше, прямо по речке. Вода доходила до колена, потом до пояса, и вот Мария уже плывет. Через пару минут она уже довольно машет и кричит с того берега, что это самое прекрасное, что можно увидеть в Сахаре!
Серега и Тася уже ползут между скал и находят там свежие следы крови и останки животного. Они еще не источают характерного запаха, несмотря на жару, значит, охотились совсем недавно. Похоже, что большой хищник из отряда кошачьих утащил из стада козочку и там же ее съел. До середины двадцатого века в этих краях наблюдали даже сахарских львов. Какие хищники живут здесь теперь, остается загадкой для нас.
Тс-с-с! Здесь крокодилы!
– Теперь все говорим только шепотом! Иначе крокодилы испугаются, и мы их не увидим, – загадочно зашептал Адольфо.
Под ногами скрипели раскрошенные камни. Солнце жгло так, что казалось, камни должны задымиться от такой температуры. Впереди по горной тропе пробиралась Мамуна, местная проводница, одетая в широкую яркую тунику. Девушка вела нас к следующей гельте – Аршей. Это природное творение еще более известное, чем гельта Башекеле. Одна из самых крупных гельт в Сахаре. Долина вади Хорунгуру (пересыхающей реки, питающей гельту) расположена на западных склонах плато Эннеди. В центральной части русла реки, в ущелье, находится постоянный водоем – он и зовется «гельта Аршей».
Про тишину Адольфо совсем не шутил. Я много читал о том, что где-то здесь в Сахаре до сих пор обитают крокодилы. Ведь пустыня не всегда была такой безжизненной. Еще пять-семь тысяч лет назад здесь шумели леса, текли реки, обитали животные под стать природе, в том числе и крокодилы. Но климат начал меняться, становился более сухим, и жара сделала свое дело. Реки практически исчезли, зелень сохранилась только в оазисах, вблизи источников воды, животные пропали. А нильские крокодилы – это те жалкие остатки былой роскоши флоры и фауны этой части континента. От большого моря остались лишь небольшие озера.
Поднявшись по обжигающим камням наверх, мы начали спускаться в пересохшее русло реки. На дне ровным ковром лежал крупный речной песок, а по бокам, прямо на скалах, были видны следы буйства реки. Мощные потоки и завихрения вымывали в твердых породах характерные углубления, временами настолько большие, что там могло уместиться по несколько человек.
Вчерашняя пыль за ночь осела, и сегодня над головой было ясное небо, а солнце в полную силу демонстрировало свою мощь. Становилось все жарче. Каждый из нас взял с собой литр воды, но запасы таяли на глазах. А ведь нам еще предстояло возвращаться горным маршрутом в пик жары.
Наконец тропа устремилась вверх, к той точке, откуда гельта открывается во всей красе. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее доносились крики верблюдов, ослов, голоса людей и завывания ветра. Какая уж тут тишина, похоже, всех крокодилов распугали до нас.
Да, идти сюда стоило. Поднявшись на одну из скал, мы обомлели. С этой точки открывалась просто захватывающая картина. Мы оказались на выступе, нависающем над узким каньоном. Внизу, между скал, переливалась водная гладь, по берегам стояли десятки дромадеров – одногорбых верблюдов. Они пили воду, кричали, ходили взад-вперед, некоторые дрались. На песке расположились скромные бедуинские палатки с нехитрым скарбом. Тут же аборигены, стоя по колено в воде, наполняли водой навьюченные на животных бочки. Женщины с гиканьем перегоняли ослов и верблюдов, кричали что-то детям, выполняющим свои привычные обязанности. Чаще всего дети в Африке занимаются добычей и доставкой воды, так и здесь они набирали фляги из источника, грузили их на осликов и переправляли на другой берег.
Перед нами, будто на сцене, разыгрывался спектакль средневековой жизни, которая не меняется здесь столетиями. Мужчины, по обыкновению, лежат на ковриках, отдыхая в тени утеса, несколько других представителей сильного пола расположились в естественной ванночке с чистой водой из источника и принимают водные процедуры. А вот женщины и дети в Африке всегда заняты всевозможными делами. Но вот нас заметили, и очевидно, что нам не рады. Но мы слишком высоко, как на балконе в театре, и можем спокойно наблюдать за происходящим, даже снимать в свое удовольствие.
Мне удалось пролететь на коптере между скал, в ту самую тихую часть ущелья, где почти нет бедуинов и палаток. На фоне темно-зеленой, почти черной воды, белели спины верблюдов, которые долго и вдумчиво пили живительную влагу. Откуда ни возьмись появилась стая агрессивных птиц, барражирующих прямо над моим летательным аппаратом, недвусмысленно давая понять, что он тут незваный гость и ему пора убираться. Пришлось аккуратно возвращаться к точке старта.
– Эх, надо было приходить на час раньше! – Адольфо выглядел расстроенным. – Местные распугали всех крокодилов.
Мы, правда, с самого начала относились к истории с крокодилами весьма скептически. Их часто упоминают, но ни одной фотки этих милых животных, сделанной именно в Аршее, мне пока видеть не доводилось. Бог с ними, с крокодилами, их мы насмотрелись в Кении, это место и так произвело одно из самых ярких впечатлений. Только ради этого незабываемого вида можно отправляться в Сахару.
Вернувшись в лагерь, мы решили уже на машинах добраться до гельты с другой стороны. Проводники рванули вперед и исчезли за ближайшими кустами. Мы, глазея в разные стороны, не спеша начали движение за ними. Внезапно я почувствовал, что почва под нами уходит, машина начинает тонуть в песке. Поддав газу, я рванул вперед. С ревом, на максимальных оборотах, я вылетел на пригорок с кустарником, там почва оказалась тверже. Едва я перевел дух, как услышал в рации голос Сереги:
– Я сел около скалы, завяз конкретно. Давайте выбираться вместе.
Тут мы впервые столкнулись с настоящим глубоким песком. Рядом со скалой, прилично зарывшись, стоял внедорожник Сереги. Я тихонько сдал задом в надежде рывком вытащить Зарипова динамическим тросом, но мой расчет не оправдался. Я не то что не смог дернуть его машину, я сам начал тонуть в зыбучей песочной трясине.
Самое время вспоминать езду по пескам. Мы расчехлили лопаты, а с крыши сняли сандтреки[23]. Наконец-то! Последний раз мы их использовали в Монголии шесть лет назад, когда попали в сильное наводнение в одном из приграничных с Китаем районов. Тогда, глубоко ночью, несколько часов подряд мы откапывались все по очереди.
В обычной жизни вытащить внедорожники было бы относительно просто: мы откапываем машины, устанавливаем сандтреки и вылетаем на свободу. Но за окном было что-то около +45…+47 градусов, и работа лопатой превращается в тяжелейшее испытание. Каждые тридцать секунд прерывается дыхание, сердце начинает бешено колотиться, в глазах темнеет, и приходится останавливаться, пытаясь осознать, что же это с тобой случилось. С таким же успехом можно тягать гири в сауне. Песок раскаленный, если случайно промахиваешься лопатой и он падает на ногу, то нужно срочно отдергивать ногу, иначе ее поджаривает.
Очистив колею, шатаясь на ватных ногах и тяжело дыша, подхожу к скале. Там, стоя в небольшом теньке, снимает происходящее Марина. Она крайне тяжело переносит жару, но, превозмогая свое состояние, старается не упустить ни одного интересного или сложного момента нашего путешествия. Техника перегревается моментально. Телефоны давно вытащены из защитных чехлов, подвес отказывается работать, камеры GoPro через несколько минут на жаре отключаются. Стоит только выскочить из машины – через пять-семь минут нужно снова возвращаться, охлаждать аппаратуру, прислонив ее к кондиционеру. Так можно пропустить и не снять много крутых кадров. Сейчас Марина обкатывает новый способ продлить работу съемочной техники в условиях предельной жары. Ноу-хау заключается во влажной тряпочке, накинутой на корпус камеры или обернутой вокруг смартфона. Перевожу дыхание, махом выпиваю пол-литра горячей воды. Нужно отдышаться, сердце продолжает бешено колотиться. Черт возьми! Жара все портит.
По очереди откапываем машины и вставляем под колеса металлические листы. Делаем мы это с перерывами. Отработавший очередную минуту с лопатой, шатаясь, отходит в небольшой тенек, на его место заступает следующий. Из-за горы появляется Адольфо, благоразумно отправившийся проверять нас пешком.
Песок убран, несколько ребят наваливаются на машину сзади, рывок, и… Я на большом газу вылетаю вперед и мчу до тех пор, пока почва не становится достаточно твердой. Теперь достаем остальных. С Сергеем тоже получается все неплохо, и через десять минут его машина с чудовищным ревом уносится вперед.
Сложнее всего было с Димой. Это единственный «Хайлюкс» с ручной коробкой передач. Если коробка-автомат во время буксования успешно перепрыгивает с одной передачи на другую, то на механической коробке это сделать сложно. Нужно либо сразу трогаться со второй передачи, что не очень хорошо, потому как машина сразу зарывается, либо трогаться с первой, но в таком случае возможности включить вторую без остановки уже нет. По этой причине Дима выбирается по сандтрекам, проезжает пару метров, и мы их подкладываем снова. Сейчас важно не зарываться после каждого небольшого проезда. Всей командой помогаем, толкая машину сзади.