Чем дальше на север мы продвигались, тем дороже и дороже становилась вода в бутылках. Здесь за упаковку из шести полуторалитровок хотят уже четыре тысячи франков, хотя еще позавчера в предыдущем селе мы платили три тысячи. Выбора нет, и мы решаем взять столько упаковок, сколько войдет, чтобы ненароком не остаться без питьевой воды под палящим солнцем пустыни. Следующая возможность пополнить запасы будет только через три дня. С учетом заоблачных температур вода потребляется взахлеб. Воду загружаем упаковками в кунги, распечатываем на отдельные бутылки и рассовываем во все свободные места салона. Воды много не бывает.
Как всегда, в любом населенном пункте, в который мы заезжаем, первым делом проходим процедуру регистрации в полиции.
– Как дела? – слышу я вопрос, заданный по-французски.
К машине подходят трое подростков в балахонах, еще несколько человек стоят поодаль. Более образованная группа говорит по-французски, менее – только по-арабски. Между нами завязывается разговор. Даже у подростков встречаются традиционные ножи, закрепленные в ножнах на поясе или на руке выше локтя. В этом путешествии нам катастрофически не хватает приветливого общения с местным населением, совместных фотографий и обмена приветствиями и дружеским расположением. После долгих уговоров некоторые из наших собеседников соглашаются сделать несколько фоток. Мы очень рады такой неожиданности. Получается даже сфотографироваться на фоне местной администрации.
– Ребят, я видел там шашлычника в конце улицы, – сообщает Дима, – у него Али заказывал еду, а давайте прямо сейчас и пообедаем!
– А давайте! – соглашаются все радостно.
Общепит по-чадски выглядит просто. Мангал – это металлическая решетка, на которой жарятся куски баранины. По готовности шашлычник нарезает их мелкими ломтиками, украшает порезанные кусочки луком – блюдо готово. Правда, сколько мы ни пробовали в Чаде баранину, везде она оказывалась неизменно жесткой и с трудом прожевываемой. Часто она щедро приправлена песком, но он здесь везде и во всем, без этого никуда. Его задувает во все открытые двери и пространства, в волосы, одежду и наш багаж.
– Да что-то я не понимаю! Почему же вся еда с этим дурацким песком? – задумчиво протягивает Мария со своим очаровательным прибалтийским акцентом.
– Мы так привыкнем к песку, что ведь дома без него теперь нормально есть не сможем.
Пока Адольфо руководит ремонтом, Али обещает нам добыть технической воды. Вместе с ним едем на окраину деревни. Здесь он долго разговаривает с человеком, сидящим на корточках около дома и смотрящим невидящим взглядом куда-то вдаль. Наконец человек нехотя встает и исчезает во дворе. Вскоре через забор к нам перелетает шланг, из которого струится чистая вода.
В это мгновение на всех нас нападает какое-то помешательство.
– Вода-а-а-а!!! – раздается крик, и вместо того, чтобы набирать ее в канистры, мы начинаем неистово поливать друг друга. Мы жадно пьем из шланга, льем воду за шиворот, на голову, на ноги, на руки. В карманах мокнут телефоны, ключи от машин, но мы не в силах остановить эту водную вакханалию. Все так долго об этом мечтали.
– Ай-ай! Наполняйте же канистры, – укоризненно качает головой Али, – а то хозяин сейчас выключит воду, и мы останемся ни с чем.
С нас еще стекает вода, майки и штаны липнут к телу, очки залиты водой, на лицах расплываются глуповатые улыбки, мы заливаем сотню литров воды в канистры. Как мало человеку надо для настоящего счастья.
Итальянец починился и ждет нас в лавке, заставленной уже знакомыми бочками от «Oil Lybia». Находим желтую солярку, фильтруем песок и заправляемся. Для подстраховки в топливо добавляем специальный цетан-корректор[26] в надежде, что это хоть как-то исправит неважное качество дизеля.
Все, последний крупный населенный пункт пройден. Далее будет только несколько деревушек, где нам потребуется дозаправка водой и топливом. Фада потихоньку растворяется в пыльном горячем воздухе, мы мчимся по пескам Сахары в сторону Ливии.
Контрабандисты в Сахаре
– Да-да, надевайте очки и закрывайте чем-то глаза и рот, – кричал я, пересиливая ветер, – иначе песок вам заметет все, что только можно!
Горячий ветер обжигал лицо, песок набивался в глаза, рот, уши. Съемочная техника сильно страдала. При сильных порывах обдавало раскаленным песком так, что казалось, будто бы это языки пламени жалят не закрытые одеждой части тела.
Дима поддал газу, ребята навалились на машину, но колеса зарылись уже глубоко, нужно было снова доставать сандтреки. После Фады дорога исчезла, перед нами появились чистые пески. Мы застряли на одной из дюн и откапываем два из трех наших внедорожников. Сегодня вокруг нас бескрайние, глубокие и горячие пески. Это настоящая пустыня Сахара, во всей ее красе.
Песок нужно уметь читать. Он везде разный. Где-то твердый, как бетон, даже следов от ног не остается. Иногда песок идет волнами, на которых машина подпрыгивает. Самое неприятное – это мягкие пески, где даже нога человека проваливается по щиколотку. Здесь авто мгновенно тонет, главное, не дать ему уйти глубоко в песок.
Все три машины вели себя по-разному. Проще всего было мне. На коробке автомат с большими колесами размером тридцать три дюйма я застревал редко. Это был тот случай, когда размер и трансмиссия имеют значение. Сергей на своем автомате и колесах меньшего размера чувствовал себя уже менее уверенно и застревал чаще. Но сложнее всего приходилось Диме на авто с ручным переключением передач. Чаще всего нужно было тихонько начинать выезжать, а в определенный момент поддать газу. С автоматом все просто, коробка при необходимости быстро перепрыгивала на следующую передачу, и авто задорно вылетало из песка. У Димы же не было такого выбора, стартовать нужно было на первой передаче. Переключиться вручную без потери скорости в песке абсолютно нереально. Стоит выжать сцепление, как авто останавливается замертво, песок поглощает любую инерцию. Диму мы тягаем и толкаем чаще всего. Да, в пустыне автомат рулит.
– Адольфо, где вообще тут дорога?
– Здесь нет дорог, Алексей, здесь только направления. Ветер передвигает дюны, поэтому каждый раз это новый путь. Отслеживать по прошлому треку имеет смысл только общее направление с погрешностью в сотни метров.
Я медленно обвел взглядом окрестности. Здесь безгранично властвовали пески. Ветер срывал верхние слои и нещадно осыпал людей и машины острыми песчинками. Приходилось сильно щуриться, иначе песок вонзался в глаза. Вдруг на горизонте что-то мелькнуло. Сначала я подумал, что мне показалось, но светлый силуэт сначала исчез за барханом, а потом вновь вынырнул из-за него. Это был белый пикап «Тойота», который на приличной скорости приближался к нам. Я даже залюбовался, подумав о том, что парни молодцы, хорошо знают дорогу и могут себе позволить ехать в таком темпе. Внедорожник быстро приближался к нам. Замотанный в белый тюрбан водитель, увидев, как мы работаем лопатами, приосанился и еще поддал газу, высунув из окна одну руку в приветственном взмахе. Пикап пролетел неподалеку от нас. Я уже решил не провожать его глазами, нам нужно было откопать две свои машины. Но едва я взял в руки лопату, как послышался протяжный гул гудка и крик:
– Ребята! Он сорвался с бархана и перевернулся!
Вездесущий Виталик бежит сломя голову по краю бархана, в очередной раз подтверждая гордое звание «профессионального блогера». В его руках айфон, и он заснял неожиданное происшествие!
Схватив камеру, несусь к месту аварии. В два прыжка преодолев бархан, оказываюсь на краю обрыва величиной с двухэтажный дом. Внизу в нескольких метрах на боку лежит тот самый пикап, сигнал беспрестанно гудит. Через окно Сергей и Али помогают выбраться шокированному водителю и пассажирам. Стало понятно, что никто из них не пристегивался. Глаза спасенных растерянно блуждают, они еще до конца не осознали, что же такое с ними произошло. Усадив бедолаг на песок, даем им воды.
Из кузова, несмотря на притяжки, вывалилась часть груза: несколько бочек с топливом, какие-то мешки. Похоже, что парни ехали в дальние края. Из салона торчит автомат. Редкий случай в этих местах, когда это не «калашников». В этом нет ничего необычного, иметь оружие в Чаде так же нормально, как у нас телефон. Тем не менее что-то в этом всем настораживало.
Пора было перевернуть авто на колеса. Сначала мы попробовали сделать это сообща. Машина лежала на боку, казалось, что нужно ее хорошенько качнуть, и она перевернется. Мы все поднатужились, заскрипел корпус, машина немного приподнялась и с грохотом упала обратно. Наших сил явно не хватало.
«Тойота» оказалась куда тяжелее, чем мы предполагали. Без разгрузки не обойтись.
– Месье, нужно разгрузить машину, иначе ничего не выйдет.
Водитель покорно кивнул, и мы дружно приступили к работе. Скоро бочки с топливом и мешки с чем-то тяжелым стояли на песке, но и это не помогло. Машина уже хорошо качалась, но даже десятка людей не хватало, чтобы поставить ее на четыре колеса.
– Ждите меня, – распорядился Адольфо и исчез за барханом.
Через пару минут он уже вынырнул оттуда за рулем своей 76-й модели. Мы прицепили фал с одной стороны к его машине, с другой привязали к продольному рычагу переднего моста. Нужно было хорошо разогнаться, чтобы инерции хватило для переворота машины. Но машина нашего гида была очень легкой, и поэтому первые две попытки не увенчались успехом. Поверженное авто приподнималось, но рывок был слаб, корпус снова опускался вниз.
Войдя в раж, итальянец выскочил из машины, перевязал фал, красочно ругнулся по-итальянски, припомнив святую Деву Марию, водителя пикапа и кого-то еще для компании, дал хорошенько газу. Рывок – и поврежденный пикап со скрипом упал на все четыре колеса.
– Это «Кетонал», одну таблетку нужно запить водой. Это поможет.
Бедуин закрыл глаза, послушно взял таблетку и запил ее водой. Рука казалась целой, но вполне возможно, что за этим скрывался перелом.