Нас окружила толпа жителей. Молодые девушки в красивых платьях с непокрытыми лицами и вызывающими взглядами. Кроткие и тихие женщины с замотанными лицами. Суровые, неулыбчивые мужчины и галдящая детвора. Как только мы поднимали камеры или телефоны, начинались крики и одергивания.
Самое сильное впечатление производили дети. Они взяли нас в осаду, закрывали объективы камеры и при этом наперебой кричали по-французски: «Cadeau, cadeau»[27], требуя от нас даров. Оставалось одно желание: уехать отсюда побыстрей и больше сюда не возвращаться.
Мария раздала привезенные из Литвы подарки, и мы засобирались в дорогу.
– Али, поблагодари их, но скажи, что нам пора ехать. Мы не хотим здесь больше оставаться.
Требующие подарков дети бежали всю дорогу, до самых машин. Чтобы их спугнуть, я резко оборачивался и наводил объектив. Детвора кидалась врассыпную.
Помахав руками и натужно улыбнувшись, мы рванули прочь от негостеприимной деревни.
Пахучий солончак Тегедей оказался небольшим оазисом в песках, окруженным буйной растительностью. Первым делом мы увидели оставленную бронемашину. Машина уныло стояла, прижавшись к пальмам. Ее лучшие дни прошли, колеса наполовину утонули в песке. Листы металла на корпусе были частично вырваны, снаружи торчал изрядно мятый глушитель.
– Дим, что думаешь, что это вообще?
– Я думаю, – Дима почесал затылок, – что это древний БРДМ – бронированная разведывательно-дозорная машина. Годов эдак, м-м-м, шестидесятых-семидесятых.
Забравшись внутрь, мы обнаружили полуразобранный двигатель, разбитую приборную панель и полностью раскуроченные внутренности. Снято было все, что хоть как-то было возможно отделить от корпуса и утащить или увезти домой. Один руль сиротливо торчал впереди откуда-то из песка, нанесенного внутрь ветрами.
Тропинка, ведущая к озеру, пролегала через густые зеленые заросли. По периметру росли высокие пальмы, а вдоль нашего пути зеленели раскидистый кустарник и высокая болотная трава. Раздвинув густые заросли, мы выбрались на берег.
Перед нами открылось озеро. Зеленоватая гладь занимала среднюю часть пространства, по берегам и на отмелях выступала кристаллизованная белая соль. Прогуливаться пришлось осторожно, чтобы не провалиться в черную тягучую жижу, которая предательски скрывалась под чисто-белым слоем соли.
– Ой-ей! – Тася зажала нос. – Что это за запах?
Под ногами скрипела крупная соль.
– А это, Тасенька, запах сероводорода! У нас такое дома на болотах и солончаках бывает.
– Ай-яй! – застонал Виталик, доставая провалившуюся ногу.
Вместо кроссовки теперь – кусок черной маслянистой грязи, источающей характерный запах тухлых яиц.
– Как же я ее теперь отмою… – блогер похромал в кусты. Там мы видели небольшой родничок.
Кадры с дрона получились идеальные. Хрестоматийный оазис посреди пустыни. Яркие желтые пески, зеленый оазис, зеркало озера и белые полосы соли.
Отойдя в тенек, мы присели, достали запасы воды.
– А знаете, что тут самое классное? – Марина обводила всех нас взглядом. – Да то, что мы здесь абсолютно одни-одинешеньки. Никто нас не терзает, не дергает, ничего не просит и не предлагает.
День клонился к концу, когда мы нашли стоянку среди больших песчаных барханов и вплотную припарковали наши машины к почти вертикальной стене одной из дюн. Такая крутая песчаная горка вызывала просто детский восторг. Первым кубарем с горы ринулся Коля Женишек, за ним покатился с хохотом Димка Батуро, а потом посыпались и остальные.
Как в детстве, только тогда, много лет назад, это были снежные горки, а здесь, в Сахаре, это песчаные склоны. Я пожалел, что у меня нет сноуборда и я никак не могу попробовать спуститься с такого склона, хотя не раз видел на видео, как это делают другие.
– Эй! Банда! – раздался призыв Сереги. – Заканчиваем прыжки и идем есть. Ужин готов.
Отведав традиционной гречки с тушенкой, закусив на десерт нарезанным манго, которое нам удалось докупить на рынке в Фаде, мы уютно расположились на нашем огромном ковре, глядя на звездное небо. Рядом сидел Адольфо, роясь в своем видавшем многое телефоне, щурясь и недовольно качая головой. Али тем временем занимался готовкой еды. Гиды, несмотря на приглашения, всегда ели отдельно.
С самого начала маршрута мы всей командой строили предположения о том, как наш проводник, Адольфо, оказался в Чаде. Часто по рации мы пускались в долгие пространные рассуждения на тему того, как же это произошло. Времени в пути много, идей и предположений и того больше.
– Задолжал денег и просто сбежал! – предполагал Дима Батуро.
– Работает на чью-то разведку, – утверждал Денис.
– А мне кажется, это просто его бизнес сюда занес, – возражала Марина, – водит же он туристические группы и неплохо зарабатывает, если индивидуальный тур для европейца стоит около четырех-пяти тысяч евро на человека. Вот вам и отгадка.
В версии о побеге и шпионаже были явные нестыковки. Ведь в соцсетях наш итальянский гид совершенно спокойно размещал свои фотки и рассказы о путешествиях с указанием мест и времени этих снимков. Навряд ли человек, желающий скрыться от всего мира, стал бы делать такие промахи, даже поменяв имя и фамилию. С учетом современных технологий вычислить его было бы достаточно просто. Нет, эта версия решительно не подходила.
Предположение про бизнес было уже лучше, по крайней мере более реалистично. Хотя какой такой бизнес заставил бы человека переехать из благополучной Европы в Республику Чад, мы не знали и предположить не могли. Турагентство? Возможно, но тогда бы он скорее сидел в Италии, там в красивом кондиционированном офисе встречал клиентов, подписывал с ними договоры, брал деньги и благословлял на путешествие в далекий африканский мир.
Но Адольфо здесь и делает почти все самостоятельно. На балансе компании «EYTE Voyages» стоит пять внедорожников «Тойота» общей стоимостью более ста тысяч долларов, в доковидные времена туры здесь были регулярные, на недостаток туристов никто не жаловался.
В любом случае было видно, что он кайфует от того, что делает, и вообще, ему тут нравится. За рулем машины почти всегда сидит он, Али едет пассажиром и помогает вечером организовывать быт. С местными обычаями, маршрутами и людьми он тоже знаком не понаслышке. Видимо, есть тут что-то, чего мы не знаем, не видим, да и предположить не можем.
За такими дискуссиями прошла неделя. Каждый день мы возвращались к этой теме, но за недостатком новой информации обсуждали ее все меньше и реже. Наконец терпение закончилось.
Сегодняшним вечером мы решили узнать подробнее у Адольфо, как же так случилось, что он, итальянец, оказался в одной из самых бедных стран мира и теперь вместе с русскими бороздит пустыню Сахара.
Итальянец закончил листать телефон, на который в короткий момент связи пришло несколько сообщений. Подняв голову, он сказал:
– Вот это от моей мамы сообщение, ей уже восемьдесят шесть лет, а она все пытается сдать на права и сесть за руль машины. Честное слово, не знаю уже, как ее отговорить, – он покачал головой и отложил телефон. – Allora, вы хотели узнать, как же я попал сюда? Я вам расскажу. Всю свою жизнь я жил на севере Италии. У меня были жена и бизнес с братом по продаже и установке кондиционеров. Дела шли неплохо. Сначала мы работали в Италии, потом вышли за ее пределы. Начались командировки в Северную Африку. Я объездил почти все близлежащие африканские страны. Продавал, устанавливал и обслуживал оборудование. Каждый раз я замечал, как меня манит пустыня, как мне интересно в этих местах. Это совершенно иной мир, не такой, как в Европе, и мне он стал нравиться, меня стало тянуть сюда. В конце концов во время очередного тура по Африке я приехал в Чад и понял, что хочу здесь остаться. Это то, что я люблю, то, к чему меня тянет.
Он чиркнул спичкой, прикурил сигарету и замолк. По лицу пробежала волна эмоций.
– А как же семья, Адольфо? Жена, дети?
– С женой, конечно, получилось сложно. Она подала на развод и стала требовать от меня триста тысяч евро! – сказал он, возмущенно махнув рукой и присовокупив какое-то итальянское ругательство. – Триста тысяч! Я, конечно же, ей сказал, что денег этих она не получит. За что же я ей должен платить? Я ей и так часть бизнеса оставил, но она от меня никак не отстает. Так мы и судимся пока, формально мы даже еще не разведены.
– А что с сыном?
– С сыном все хорошо. Он нашел работу, занят делом, с ним у нас отношения хорошие. А я теперь живу в Чаде. У меня тут жена, ребенок, вид на жительство и туристический бизнес. Я теперь живу по-настоящему, получая истинное наслаждение от того, чем занимаюсь. Ты знаешь, Алексей, докуда я добирался на машине через пустыню?
Я честно сказал, что не знаю, но страстно желаю узнать, ибо такие путешествия для меня невероятно интересны.
– Как-то раз мы поехали в сторону Ливии. Дорог там нет, местные ездят по памяти и знают там тропы, но мне они о них не говорят. Как-то на свой страх и риск я направился в сторону Ливии. У меня получилось нащупать дорогу, и я, сам не веря своей удаче, смотрел по карте, как мы приближаемся к границе. Пятьдесят, сорок, тридцать, двадцать километров уже оставалось до Ливии, когда я все же решил дальше не рисковать. Там мы совсем чужаки, и дело может кончиться плохо, но я точно знаю, что если захочу, то дорогу я найду.
Мы прервались на минуту, налили горячего чая, и итальянец продолжил.
– Когда я попал в Чад, то понял, что здесь никто толком туризмом не занимается. Сейчас это делают моя компания на постоянной основе и еще один человек. Но он тут не живет, сюда наведывается на несколько месяцев в сезон. Из-за пандемии я его не видел уже год. Все остальные компании, которые рекламируют себя в интернете, просто перекупщики наших услуг. Они сидят в разных странах мира, ловят клиентов, а потом перепродают им наши туры. Сами они ничего не делают. Я же предоставляю обычным туристам полный сервис: мы оформляем документы, встречаем в аэропорту, везем на внедорожниках по маршруту, ставим палатки, готовим еду. Но это обычные туристы. С вами все по-другому, – усмехнулся он. – Вы первые, кто таким образом исследует Чад, и, надо сказать, вы достаточно отважные, ибо пока никто и никогда с таким запросом, как вы, ко мне еще не обращался. Когда я прочитал первый раз твое письмо, Алексей, я понял, что мне будет очень интересно поехать с вами и показать Чад изнутри.