в аэропорту с такими чудными штуковинами, но удержаться невозможно.
Рассматриваем одну из «ваз». Вероятно, давным-давно это был какой-то гигантский бамбук с толстым полым стволом. На другой форме видно, что несколько таких бамбуковых стволов срослись вместе. Сколько тысяч, а то и миллионов лет назад это случилось? Ждали же эти необычные экспонаты своего часа и столь восторженных ценителей прекрасного. Впоследствии две «вазы» мы таки довезем на другой конец света, в Новосибирск, домой.
Вновь пески чередуются с каменными плато. Если по песку можно ехать, легко видя следы впереди идущих авто, то с каменными участками гораздо сложнее. Достаточно замешкаться на минутку, как тут же ты видишь переднюю машину в сотне метров. А как она туда проехала, тебе предстоит догадаться самому.
Обидней всего становится, когда мы проползаем, задевая днищем и порогами сложный участок, спускаемся через узкие расщелины, а Адольфо в конце берет и разворачивается. Этот маршрут оказался тупиковым. Так проходит час за часом, солнце уже в зените и нещадно испепеляет все вокруг.
На обед останавливаемся среди невысоких каменных скал. Солнце ровно над нами, нет и намека на тень. Растягиваем тент из полотнища египетской ткани между машиной и скалой, чтобы образовать хоть какую-то тень. С десяти утра на термометре +50 °С, и эта цифра не изменится до самого вечера. Мы вновь предполагаем, что наши бортовые термометры рассчитаны максимум на +50 °С. Ни в одной машине температура ни разу не поднялась выше этой отметки, хотя по ощущениям в полдень всегда было гораздо жарче, чем в десять утра.
Камни и песок пышут жаром. Тень есть только в небольшом углублении в скале, пытаемся уместиться там. Но и здесь все нагрето до предела, и ты не знаешь, куда же тебе деться от этой всепроникающей жары. Тася и Коля самоотверженно готовят обед под палящим солнцем. Горелка и газовый баллон стоят в кунге машины Сергея. Сегодня особенно жаркий день, есть совсем не хочется, но нужно поддерживать энергию и силы, поэтому никто не отказывается от своей порции.
– Это, конечно, может показаться странным, – начинает Мария в своей неторопливой манере, – но сегодняшний день мне очень понравился. Все, что я вижу, буквально… э-э-э, как это по-русски… пленяет мое воображение, сознание. Я вижу, что тут непросто, но я ведь за этим сюда и ехала. Короче, я очень счастлива, – с широкой улыбкой на лице резюмирует она, обводя довольным взглядом всех сидящих и стоящих вокруг.
Марина, Тася и я отвечаем такой же улыбкой. Денис, нахмурившись, сосредоточенно что-то высматривает вдалеке, остальные молча едят. Не все сегодня могут разделить оптимистический настрой. Мы заметно вымотались за последние дни и ждем хоть какого-то облегчения маршрута. Хочется добраться до дороги, хочется понижения температуры, хочется уже встретить людей, источник воды и хоть какую-то цивилизацию. До умопомрачения хочется куда-нибудь исчезнуть, хоть на миг, из этого всепроникающего пекла.
Мы еще не закончили обед, как происходит странное. Адольфо, как обычно, расположился в отдалении, и мы видим, как он собирает вещи в машину. Вдруг, ни слова не говоря, он заскакивает на водительское сиденье и рвет по газам, исчезая между скал. Только висящая в воздухе пыльная взвесь и следы на песке напоминают о том, что здесь только что кто-то был. В исступлении смотрим ему вслед.
Еще полминуты машинально жуем, пока Тася не спрашивает робким голосом:
– А это что вообще было? Куда он помчался?
Видимо, мозг перегрелся и не в состоянии соображать и реагировать быстро. Когда я бросаюсь к рации, чтобы вызвать Адольфо и спросить, что за экстренный маневр он предпринял, связь с ним оказывается уже невозможной. На пути радиоволн оказываются бесконечные каменные массивы Тибести, мешающие связи с нашей головной машиной.
Под палящим солнцем оставаться дольше нет сил, но внутри машины почти такое же пекло, в стоячем состоянии кондиционеры бессильны. Проходит еще полчаса, всех начинает мутить. Все как могут спасаются от беспощадного солнца. В эту минуту мы переживали самый сильный физический дискомфорт за все путешествие. Укрыться от вездесущей, страшной жары невозможно. Куда бы ты ни встал, ни лег, ни сел, эффект будет один и тот же. Потянулись томительные минуты ожидания.
– Адольфо, Адольфо! Ты где? – пытаюсь вызвать ведущую машину по рации.
В ответ тишина. Может быть, надо подняться выше? Беру зонтик, купленный когда-то в дождливом Лаосе, и поднимаюсь на каменную гряду. Вокруг меня настоящий ад. В воздухе, звеня, висит неведомая опасность, как на минном поле. Вот так обычно в фильмах показывают измученного жарой человека, у которого перед глазами все вертится, крутится, появляются миражи, и он медленно умирает. Со всех сторон на меня смотрят блеклые выцветшие камни. От них веет угрозой и смертью. Это словно схватка с удавом, одно неверное движение, и он тебя схватит и задушит в своих объятиях.
Вспоминаю, что нужно посмотреть, где же Адольфо, может быть, я смогу увидеть его машину с возвышенности. С трудом, на ватных ногах, спотыкаясь и запинаясь, карабкаюсь по раскаленным скалам. Всматриваюсь в даль. Сквозь дрожащий, раскаленный воздух пытаюсь хоть что-то рассмотреть вдали. Картинка плывет перед глазами. Ничего похожего на белую «Тойоту» или хоть какое-нибудь движение не просматривается. Отвожу усталые, слезящиеся глаза и… не вижу наших машин.
Нет, не может быть! Я же ушел на несколько десятков метров. Я не мог их потерять. Мысли путаются, сосредоточиться крайне тяжело. Еще минуту назад все было хорошо. Волна паники накатывает сильнее, гидов нет, наши машины исчезли, сколько часов я так протяну? Что дальше? Опять верчу головой и снова ничего не нахожу. Вокруг только каменные выступы, такие же, на котором сейчас стою я, и больше ничего. Нет ни одной из трех родных машин.
Надо успокоиться и привести мысли в порядок. Но они, как назло, разбегаются в голове, будто бисер, и собрать их вместе очень трудно. Глубокий вдох-выдох. Как я пришел сюда? Я немного прошел и поднялся на этот выступ. Поэтому сейчас я так же медленно должен спуститься вниз и найти наши машины. Цепляясь за раскаленные скалы, спускаюсь вниз, огибаю каменный выступ, и… хвала Всевышнему, все три машины на месте.
Это просто бред от перегрева. С этим что-то надо делать. Вытаскиваю из кунга опрыскиватель, надеваю майку и поливаю себя водой. Вода такая же горячая, как и воздух, но даже малейшее движение воздуха по мокрой одежде приносит облегчение телу и рассудку. Паника отступает, я вновь начинаю мыслить разумно. Как мантры, начинаю перебирать оптимистичные аффирмации: «Адольфо уехал на разведку, нам нужно просто его дождаться. У нас всегда есть возможность попробовать вернуться назад по собственному треку». У нас есть все шансы, чтобы выжить, а вот у Адольфо значительно меньше необходимых средств, поэтому он сам заинтересован быть с нами поблизости.
Тем временем ребята уже на грани срыва. Они жарятся в машинах и никак не могут понять, когда же это закончится. В течение получаса я узнаю много нового о нашем проводнике, причем в самых ярких выражениях. Денис наконец без последствий может выпустить пар, накопившийся за последние дни. Я и сам присоединяюсь к всеобщей словесной порке необязательного итальянца-самодура.
Продолжаю вызывать по рации Адольфо. Ну разве сложно было предупредить о своих планах?! Что за характер! Команда готова взорваться. Еще через полчаса непрерывных сигналов по рации наконец-то ловлю прерывающийся ответ:
– Алексей, скоро буду. Еще немного подождите, я же ищу дорогу.
Через четверть часа «Тойота» проводника наконец-то возвращается. Шумно выдыхаем и трогаемся дальше. Радиоэфир наполнен возмущением, команда негодует по поводу непредсказуемого характера проводника и его эксцентричных поступков. С трудом удерживаю экипажи от жесткой вендетты. Сейчас не время заниматься разборками. Об этой ситуации обязательно поговорим, но позже. Самое опасное сейчас – это не уследить и дать разгореться искрам конфликта.
Последние дни были особенно сложными и тяжелыми, каждый из нас столкнулся с огромным количеством ограничений, лишений и напряжения. Все изрядно устали и, как водится в таких случаях, готовы спустить пар на любого подвернувшегося «козла отпущения». В такой ситуации стоит подкинуть соломку и разгорится пламя, которое непременно спалит все выстроенные между участниками мосты и связки добрых и уважительных взаимоотношений.
– Я нашел дорогу. Было несколько тупиков, поэтому я пробовал все возможные варианты выезда отсюда. Сейчас придется немного вернуться, но иначе никак, – сообщает гид.
– Поехали! – раздается команда в динамиках рации, и мы трогаемся вперед.
Лавируем между каменных плато, скал и песчаных дюн. Тяжелей всего там, где мы протискиваемся между огромных валунов. Адольфо снова взял запредельный темп, и мы решаем во что бы то ни стало удерживать его в поле зрения. Зарипов у нас самый скоростной, поэтому он садится на хвост проводнику, а мы стараемся не потерять радиосвязь с ним. Наша машина отстает, мы едва не теряемся. В какой-то момент сначала Дима, а потом я налетаем на каменные выступы и оказываемся над обрывом. Сдаем аккуратно назад, чтобы с них спуститься. Пытаемся ориентироваться по следам, но понимаем, что отстали. Стараемся двигаться строго по отпечаткам протектора на песке, однако там, где начинаются камни, заканчиваются видимые следы. Похоже, здесь машины развернулись и поехали назад по своим же следам. Сбитые с толку, рассматриваем каменисто-песчаную поверхность. Пытаемся понять, что же нам делать? На помощь приходит радиосвязь.
– Леш, мы там в одном месте развернулись, потом проехали по своим следам обратно пару сотен метров и там ушли строго направо, на три часа, – вещает рация.
– Уф-ф, хорошо, что сказал, а то я ума не приложу, куда вы делись, – с облегчением выдаю я.
С трудом находим то место, где повернули первые две машины. Едем по их следам. Но на навигаторе вырисовывается странная картина: мы движемся обратно! В общей сложности параллельным путем мы возвращаемся на шесть километров назад. Иначе нельзя, потому как этот путь оказался тупиковым. Снова каменные поля. Мы забираем все дальше и дальше в объезд намеченного утром направления. Пока перспективы просматриваются очень плохо. Любой следующий коридор может также оказаться безвыходным. В метаниях между раскаленных скал проходит еще пара часов.