ми! Просто уж так сложилось.
– Вот оно как, но все равно это довольно странно… – успокоился я.
– Конечно! Вот, смотрите, это нигерийские ткани, вот из Кот-д’Ивуара, вот из Бенина, а вот голландские. Ну, собственно, голландское только производство, сами рисунки, разумеется, африканские, эта продукция самая качественная и самая дорогая.
Глядя на бесконечные ряды, я обреченно садился на стул, заботливо поставленный хозяином, а Марина вместе с ним погружалась в диковинный мир рисунков и красок. Я открывал соцсети и уходил в мир виртуальный, который постоянно требовал внимания в виде ответов на комментарии к нашим постам. Визит привычно заканчивался покупкой новых «прекраснейших» образцов, благодаря которым стопка купленной красоты, стоявшая в шкафу нашего номера, в очередной раз приумножалась.
Поход на рынок был единственной отдушиной для нас, ибо иной причины для далеких прогулок мы просто не видели. Несмотря на все минусы Нджамена была все же полноценным городом, не очень чистым, не очень аккуратным, но городом, в отличие от камерунской столицы – Яунде. В центре Нджамены были построены широкие проспекты с бордюрами, кварталы спроектированы грамотно, но весь придуманный когда-то французами порядок застройки меркнул в хаосе неумелого использования пространства. Проходя мимо небольшой речки, протекающей в центральной части города, нам приходилось зажимать носы и бежать из-за нестерпимой вони, исходящей от приличной кучи мусора, наваленной прямо на берегу реки. Такая история случалась повсеместно: даже прямо за оградой нашей гостиницы, находящейся в одном из лучших районов города, возвышалась такая же гора, прямо на территории милого прудика, в котором, кроме мусора, водились уточки и изящные белые цапли.
Все работающие светофоры в городе можно было пересчитать по пальцам одной руки. Чаще движение регулировалось либо знаками, либо вручную полицейскими, либо правилом «у кого больше машина, тот и прав». Иногда встречались светофоры в неожиданных местах, на небольших улочках, но они были покрыты толстым слоем пыли и бездействовали. Редкие пешеходные переходы, как во многих других странах мира, носили исключительно декоративный характер. Нельзя было ожидать, что тебя, пешехода, на нем пропустят.
За нашей гостиницей была дорога, выходящая к реке Шари. Река начинается еще с далеких тропических лесов Центрально-Африканской Республики, течет сотни километров по Чаду и впадает в одноименное озеро. Воды этой реки – основной источник питания озера Чад. Никто не может начертить точную карту озера просто потому, что сделать это невозможно. Уровень озера постоянно меняется, появляются и исчезают острова и перешейки. Плавающие острова меняют свое местоположение, откочевывая вместе с движениями воды.
Озеро Чад бессточное, все, что вливается в него, остается в нем. Есть пересыхающее русло Бахр Эль Газаль, через которое раньше вытекали «излишки», но такого давно уже не случалось. С необъятного зеркала озера огромные объемы воды ежедневно испаряются и уносятся в виде облаков по всему белому свету. Место это беспокойное, поделенное между несколькими странами. Если раньше туда еще можно было попасть в составе туристической группы, то несколько лет назад военные установили там постоянный пропускной пункт, чужаков на озеро Чад не пускают: слишком опасно, плохиши из «Боко Харам» часто появляются, пересекая озеро.
Обогнув гостиницу и прошагав несколько кварталов, мы попадали на берег Шари. Река разделяла Чад и Камерун. На той стороне уже виднелось сопредельное государство. Кстати, у нас был шанс проехать по той стороне и зайти в Чад прямо здесь, но все знакомые нам люди отговаривали от этого маршрута. Та дорога пользуется дурной славой, там нередко орудуют разбойники и нападают на приезжих. Поэтому мы въехали в страну через отдаленный от столицы на 600 километров приграничный пункт.
Известный путешественник-исследователь Тур Хейердал в книге «Ра» повествует о своем визите в Форт-Лами (так раньше называлась Нджамена). Здесь, на озере Чад, он нашел того, кто смог построить из камыша легендарную лодку «Ра». Путешественник пишет, что уже в конце шестидесятых годов в Шари не было ни одного крокодила, их всех переловили жители. Крокодилья кожа была ценна, это решило судьбу рептилий. Тем не менее нескольких бегемотов в русле реки он все же смог увидеть. Увы, нам уже так не повезло. Бегемотов в Шари не было. По рассказам жителей, они изредка появляются в самом озере, но увидеть в реке их практически невозможно.
До противоположного берега было порядка пяти сотен метров, поток был мутным и тек достаточно быстро для такого рельефа местности. На середине реки возвышался островок, куда причаливали многочисленные лодки. Наблюдая, мы размышляли о том, как жители Чада посещают Камерун. Процедура была донельзя проста. На одной стороне в лодку садились пара десятков пассажиров, они доплывали до островка на середине реки. Там их ждала уже другая лодка, камерунская, куда они дружно перегружались и плыли до берегов Камеруна. Паспортный контроль? Нет, не слышали о таком. Наверное, можно было бы и нам перебраться на тот берег, только вот зачем, да и как это могло бы нам помочь, мы не знали.
Как-то раз нам с Мариной понадобилось зайти в китайский отель, в ту гостиницу, куда мы заселились, когда прилетели в Нджамену. Перед отъездом в пустыню мы оставили там несколько сумок, которые везти в Сахару не имело смысла. Забрать мы их пообещали, когда вернемся, через три недели. Прошло уже полтора месяца, а от нас не было ни слуху ни духу. Надо было срочно исправлять ситуацию, и мы решили нанести визит вежливости.
Пешком до гостиницы было недалеко, с полчасика. Но у Марины созрела идея получше.
– Я тут понаблюдала, – загадочно начала она, – и увидела, что эти парни занимаются извозом на мопедах. – Марина указала на группу молодых парней, неизменно стоявших недалеко от нашего отеля. – Давай прокатимся?! Хоть какое-то разнообразие в нашей монотонной жизни.
Я с радостью согласился. Обсудив пункт назначения и цену, я запрыгнул за спину к одному водителю, Марина к другому, и мы рванули вперед. Ветер засвистел в ушах, адреналин ворвался в кровь, и ощущение приключения и азарта наполнили нас. Я оглянулся на Марину и понял, что езда с ветерком напрочь выдула из нее осторожность! Достав телефон и звонко смеясь, она уже снимала происходящее со всех возможных ракурсов: сзади, сбоку, спереди. Я отчаянно махал в камеру и старался не думать, как это выглядит со стороны, ведь мы проезжаем территорию комиссариата, а это значит, за нами сейчас наблюдают военные. Но азарт брал верх, думать ни о чем не хотелось, бояться просто надоело. Будь что будет, решил и я, и мы с заливистым хохотом помчались дальше.
Вся поездка заняла не более десяти минут. Самое неожиданное случилось в конце. Только мы остановились, как прямо на наших глазах произошло ДТП. Военный, который ехал за нами, кинув недовольный взгляд, положил в карман телефон и, сделав резкий разворот, столкнулся с другим мопедом. Все с грохотом полетели на асфальт, тюрбан военного в стиле «милитари» размотался и лежал на асфальте длинной тряпкой. Военный что-то зло кричал на ни в чем не повинного водителя мопеда, который, потирая бока, все пытался понять, в чем же его вина. Наконец вояка круговыми движениями собрал у себя на голове тюрбан, крикнул что-то сердитое второму участнику происшествия и с ревом укатил в обратную сторону.
– Этот тип долго преследовал нас, – призналась Марина. – Он мчался за нами от самого комиссариата, я оборачивалась и видела его. Потом он начал кому-то звонить. Похоже, что ему сказали нас не трогать и он, разозлившись, неудачно развернулся, столкнувшись с другим мопедом.
Мы вместе посмеялись над такой счастливой концовкой. Может быть, мы наконец так надоели чадским властям, что они уже не так строги к нам, как хотят побыстрее решить все наши вопросы и избавиться от терпеливых русских?
В китайской гостинице «Chez Wou» нас приняли тепло. Не пришлось особенно ничего рассказывать, портье все знал из газет. Нас заверили, что вещи могут полежать столько, сколько будет нужно. От души отблагодарив китайцев, мы отправились обратно пешком.
Одним утром я проснулся с широкой улыбкой. Внутри зрело какое-то веселье, готовое выплеснуться наружу. На часах половина седьмого утра, в открытое окно со двора отеля доносятся звуки, сопутствующие сервировке столов к завтраку.
В возбуждении я кинулся к своему ноутбуку и бодро застучал по клавиатуре. Интересовал меня полный текст уже известной читателю книги «Ра», изданной более полусотни лет назад. В этом эпическом дневнике отважный норвежец Хейердал рассказывает о том, как он строил лодку из папируса в Египте, но камыш и мастер были доставлены из Чада.
Вскоре, найдя нужный файл, я принялся энергично перелистывать страницы, точно зная, что же я ищу. Так-так-так… Колесико мышки готово было задымиться, с таким рвением я его прокатывал в поисках нужного отрывка. Вот, вот оно!
Я залился громким смехом, едва не падая со стула. Вчитываясь в следующий абзац, я вновь взрывался хохотом, не в силах сдержать себя. Марина, еще толком не проснувшись, смотрела на меня, не понимая, что же могло меня так рассмешить.
– Марин, это же оно самое, – начал я, пытаясь справиться с приступом смеха, – все как у нас, один в один.
– Все как у нас? – снисходительно повторила Марина тоном, которым обычно говорят с умалишенными.
– Да, конечно! Тур сейчас в Нджамене, вот на сто сороковой странице он пытается вытащить из плена своего мастера – Абдулу. Вот смотри, что из этого получается.
Утирая слезы, выступившие от смеха, я придвинул компьютер поближе и, давясь новыми приступами смеха, начал зачитывать отрывки из книги вслух.
Суть абзаца сводилась к следующему: норвежец пытался сделать официальный трудовой договор для Абдулы, чтобы его отпустили из Чада в Египет строить лодку. Но на пути этой затеи встала страшная, бездушная бюрократия. Сперва Хейердал отправился к генеральному директору внутренних дел, но тот мог бы принять иностранца только с одобрения министра иностранных дел. К министру нужно было идти через заведующего канцелярией. А к заведующему можно было попасть исключительно через начальника протокольного отдела. Но, даже когда он попал к министру, проблема не решилась, ибо чиновник решил ее обсудить лично с президентом Томбалбайем. Президент же счел дело настолько не тривиальным, что предложил сначала выяснить на совете министров, можно ли гражданину Чада плыть на лодке через океан.