А вечером Марина организовала красивый праздник. Она смастерила сногсшибательную скатерть невообразимых расцветок (мы купили уже пару десятков отрезов этой узорчатой ткани) и украсила ресторан шариками, которые они вместе с Димой и Серегой надули втайне от меня. Был даже большой и красивый торт, на котором по многолетней традиции было написано «Леха! С днем рож!». Именно такой текст красовался на праздничном торте 31 июля 2010 года на Алтае, это первый мой день рождения, празднуемый с Мариной. С тех пор такой торт стал непременным атрибутом на моем дне рождения. Из чего только не выкладывалась эта надпись за прошедшие годы: из земляники с алтайского поля, из орешков, из мармеладных червячков и многого другого.
Вечеринка получилась необычной. Я слушал поздравления и думал о том, как жизнь похожа на непредсказуемый калейдоскоп. Еще пару месяцев назад я не был знаком с половиной людей, сидящих за праздничным столом.
Меня буквально завалили подарками. Марина, о чем я давно подозревал, уже месяц монтировала поздравительный ролик. Для этого она каждый год рассылает участникам съемок инструкции и общий концепт поздравления. Друзья снимают то, что требуется по сценарию, а Марина все это соединяет в один большой ролик, посвященный поздравлению с днем рождения. На сей раз это был потрясающий креатив на песню «В Африке реки вот такой ширины». За несколько минут я увидел десятки лиц друзей, которые ради такого дела выплясывали, пели и делали на камеру все, чтобы задумка удалась. Каждый раз я с замиранием сердца жду ежегодного поздравительного ролика, но в этом году почему-то особенно приятно было увидеть дорогие лица друзей, всех тех близких и родных, которых я не смог в этом году пригласить на праздник, но все равно будто встретился с ними, и они, как всегда, разделили со мной эти приятные минуты.
В веселом ролике Дима Батуро, Серега Зарипов и Коля Женишек отплясывали здесь же, на территории отеля, Мария Дубицкене пела во весь голос на лужайке своего дома в Латвии, Женя был на фоне моря во Владивостоке, Игорь, Наташа, Даша Сосуновы, Жанна, Костя, Дима старались на славу в родном Новосибирске. Я жадно поедал экран глазами, понимая, как же сильно соскучился по всем и как сейчас счастлив видеть друзей здесь, хотя бы и на экране телефона. К концу просмотра на глазах были слезы.
– Ах, как хочется жить! – закричал я и сильно обнял Марину. Это был потрясающий подарок.
Лере тем временем закончил разговаривать по телефону.
– Алексей, давай мы с тобой на минутку выйдем, надо кое-что посмотреть.
Заинтригованный, я отправился за нашим другом. Пройдя ресепшен и охранников, мы вышли за ворота отеля, и я охнул! На меня смотрела, блестя нереальной чистотой, моя машина. В свете ярких желтых фонарей она выглядела так, будто только сошла с обложки журнала о крутых внедорожниках.
– Мы тебе все починили, поменяли цапфу и кое-что еще, но денег не надо, пусть это будет подарок, – торжественно произнес Лере на чистом русском языке.
– Спасибо, друг, очень неожиданно и безумно приятно, – я тряс руку Лере со всей моей великой благодарностью, – обалденные сюрпризы без остановки!
Но главный подарок был впереди. Прошло какое-то время, прежде чем после очередного тоста поднялся Сергей Викторович:
– Алексей, думаю, пора уже сообщить нечто важное. Я вижу, у тебя много подарков сегодня, теперь моя очередь. Завтра утром вы втроем летите на специальном самолете в Файя-Ларжо.
Обратно в Файя-Ларжо
Утром уже по знакомой дороге мы добрались до военной базы. Миновав пункты проверки, в точности как в предыдущий раз, мы остановились возле самолетного ангара. Сергей Викторович позвонил кому-то по телефону и коротко скомандовал:
– Идем со мной.
Мы прошли в небольшое здание, стоящее рядом с ангаром. За столом сидел военный и разговаривал по телефону. Нам он приветливо кивнул, указывая на ряд продавленных кресел. Расположившись в ряд, мы начали рассматривать помещение. На стене висела военная карта исполинских размеров, покрывая своим масштабом большую часть этой самой стены. Возле нее стоял обычный канцелярский стол, заваленный папками с документами. Папок было много, лежали они в основном в беспорядке. Военный продолжал громко вещать по телефону, и я невольно прислушался, говорил он по-французски. Военный, вероятно, докладывал начальству о том, каковы метеоусловия на пути в Файю. Нас ожидал грозовой фронт, его предстояло облететь. В дороге Сергей Викторович обронил фразу о том, что «тот большой транспортник еще не починили, поэтому полетите на маленьком самолете».
Мне сразу вспомнилось все, на чем я когда-то в жизни летал: большие самолеты, маленькие, вертолет «Робинсон», которым я учился управлять, и даже самостоятельные полеты на параплане. Есть очень простая зависимость в авиации: чем меньше судно, тем сильнее его трясет и мотает в турбулентных потоках. С учетом того, что нас ждет впереди грозовой фронт, сегодня должна случиться хорошая «болтанка». Я поделился своими соображениями с Димой и Серегой, но они лишь флегматично пожали плечами: «А что это меняет?» И для меня сей факт ровным счетом ничего не менял, а лишь подкидывал адреналина в кровь. Меня развеселила сцена, которую я тут же себе представил, что я решительно встаю и заявляю: «Я отказываюсь лететь! Впереди будет турбулентность, а я не хочу, чтобы нас трясло».
Улыбаясь собственным мыслям, под мерный шум вентилятора и неторопливую беседу Сергея Викторовича с военным я задремал.
– Пора, – произнес временный поверенный, вставая с кресла.
Дремота тут же испарилась, появилось ощущение жгучего драйва, ведь мы почти два месяца ждали этого дня. Выйдя из ангара, ведомые военным, мы отправились пешком через взлетную полосу. Я разглядывал стоящую на полосе технику: пару «Су-25», советские вертолеты «Ми» и уже знакомый нам транспортник «Alenia», который привез нас в Нджамену в середине июня.
Мы продолжали шагать по полю в сторону небольшого одномоторного самолета, раскрашенного в желто-красный цвет. Вот, значит, на чем мы сегодня полетим. Дверь была открыта, из нее выглянул пилот.
– Бонжур! – поприветствовали мы его почти хором.
– Бонжур, – отозвался он, приглашая нас внутрь.
– Удачи, ребята, дайте знать, как прилетите, – Сергей Викторович протянул свою крепкую руку.
Простившись, мы забрались по небольшой выкидной лестнице в самолет.
– Лестницу затяните внутрь и защелкните дверь, – почему-то по-английски попросил пилот.
Я затащил лестницу и со всех сил притянул дверь до щелчка.
– Все в порядке, – пилот поднял большой палец вверх и отвернулся к штурвалу.
Мы оглядели салон. Впереди за штурвалом сидели двое военных, они переговаривались по рации. Половина пространства салона пустовала, стояло ровно три пассажирских кресла. Видно было, что конструкция судна позволяет устанавливать больше кресел либо убрать их совсем. Очевидно, что эти три кресла установили именно для нас. Я сел на первое, сразу за пилотами, а Серега и Дима разместились слева и справа позади. По левую руку от меня был установлен черный шкаф с большим монитором и выдвижной клавиатурой.
– Леха, а ты понимаешь, что мы летим на самолете-разведчике? – с восторгом спросил Серега. – Кстати, а вон и камера висит снаружи, посмотри в иллюминатор.
Действительно, по левому борту на черном креплении располагалась серая пластиковая полусфера, где за стеклянным фасадом можно было разглядеть объектив камеры. Обалдеть! Да мы так скоро весь небольшой авиапарк чадских ВВС изучим! Глянув на инструкции, лежащие возле пилотов, мы сделали вывод, что летим на американской машине: «Cessna 208».
Затарахтел двигатель, понемногу завибрировал и салон. Продолжая переговариваться по рации, пилоты начали движение к точке старта. Проехав пару сотен метров, мы аккуратно развернулись и начали неторопливо разгоняться. «Cessna», мягко оторвавшись от земли, взмыла в небеса. Не верилось, что прошло целых полтора месяца, как мы прилетели из Файи. Внизу проплывала зеленая Нджамена. Сезон дождей радикально поменял вид столицы с воздуха. Теперь было видно, сколько же тут растительности. Памятуя о том, как я мечтал поснимать полет в прошлый раз, теперь я был «вооружен до зубов». У меня были телефон, небольшая экшен-камера GoPro и мой верный друг – беззеркальная камера «Lumix GH5». Звук я решил писать на отдельный петличный микрофон, потому как в салоне стоял мощный шум.
Первым делом я решил рассказать в камеру, что происходит. Говорить я начал громко, во весь голос, мне казалось, что в таком шуме никто из пилотов и не расслышит, что я делаю. Едва я произнес первые слова, оба пилота как по команде повернулись ко мне. Пересилив себя, я продолжил вещать как ни в чем не бывало. Военные улыбнулись в ответ и более никак не реагировали на мои словесные тирады. Я выдохнул. Постоянный страх съемки в Чаде стал таким же неотъемлемым атрибутом, как и жара. Но кое-что поменялось, теперь мы не пленники, как в том транспортном самолете, мы ценный груз, который нужно доставить в целости и сохранности. У пилотов приказ доставить нас до пункта назначения, а насчет того, что мы должны или не должны делать, видимо, приказа не было получено.
Проплывающая зелень начала редеть. Теперь доминировали желтые цвета и редкие зеленые деревья. Медленно менялись климатические пояса: субтропики, саванна, а вот начинается пустыня. Мы жадно всматривались вниз, где-то там лежала дорога, по которой нам еще предстоит проехать порядка тысячи километров. Деревья исчезли, потянулись унылые пейзажи серо-стального цвета, намокшая пыль впадины Боделе. Удивительно, но именно отсюда ежегодно ветра переносят тысячи тонн пыли в далекую Южную Америку, удобряя амазонские леса.
Показались песчаные дюны, между которых виднелись лужи с водой, сезон дождей был в самом разгаре. Сильный ветер разгонял приличную рябь на этих временных водоемах, которую мы могли рассмотреть с высоты в три тысячи метров. Было интересно, как влажный сезон скажется на дороге. Одно дело – жара, сухая глина или песок. Другое дело, если здесь пролилась вода, много воды. Я тряхнул головой, отгоняя всякие ненужные мысли. Грязь, лужи? Да ведь это только еще больше украсит маршрут. Вот тебе и новые приключения! Главное, добраться до машин, починить их и выехать из постылой тюрьмы. А там уж разберемся, где пески, где вода, а где грязь.