Нам не сиделось. Внутри все горело, требовало действий, руки чесались. Мы же ценные гости? Ценные, почему же мы должны сидеть без дела? Камерами можно пользоваться без ограничений!
Сперва мы отсняли уйму фото и видео пейзажей. Этого показалось мало, и мы начали передвигаться по салону, пытаясь найти такую точку съемки, чтобы туда попадали наши счастливые лица, салон самолета изнутри и пилоты за работой. Перебрав десяток возможных композиций, я забрался с телефоном в самый хвост, с этой точки съемки кадры удавались на славу. Потом Дима выдвинул клавиатуру наблюдательного пункта того самого черного шкафа и, позируя для съемки, вовсю имитировал поиск необходимых целей.
Вопреки моим предположениям, полет проходил спокойно, машина стабильно двигалась вперед, не встречая турбулентных участков в чистом, безоблачном небе. Я расслабился, возможно, все пройдет и без сильной тряски, кто знает, где этот фронт.
Часа через полтора появились первые облачка. Самолет стал подрагивать. Пилоты начали активно переговариваться и жестикулировать. Впереди клубились темные суровые тучи, внутри которых иногда пробивалась молния. Я поежился, это и был тот самый грозовой фронт. Исходя из моих ограниченных знаний об авиации, я все же понимал, что туда нам категорически нельзя. Особенно на таком легоньком самолете.
Пилоты продолжали обсуждать, как лучше облетать фронт. После того как они перекинулись несколькими фразами, самолет принял левый крен, чтобы облетать облака стороной. И тут началось.
Сначала машина стремительно падала вниз, да так, что если бы мы не были пристегнуты, то легко могли поиграть в невесомость или даже впечататься в потолок. Потом «Cessna», наоборот, набирала высоту, причем настолько резко, что, казалось, тебя сейчас просто раздавит о сиденье. Руки прилипали к коленям, пошевелить головой было сложно. До пункта назначения оставался приблизительно час лета, и он выдался напряженным. Самолет продолжало подбрасывать, ронять и жестко трясти до самого конца. Я периодически сверялся с картой на телефоне. Мы приближались к Файе, до нее оставались уже считаные километры. Убрав телефон в карман, я уставился в окно. Вдалеке показался контур аэродрома, мы пролетали мимо.
Когда взлетное поле осталось позади, пилоты заложили крутой вираж, от которого в очередной раз захватило дух, затем мы уверенно пошли на посадку. Ветер дергал машину то вправо, то влево, но пилоты невозмутимо держали курс, и наконец колеса взвизгнули по бетонной полосе.
– Браво, месье! – захлопали мы в ладоши, когда самолет остановился. – Большое спасибо, вы отличные профессионалы своего дела! – выдал я от имени нашей троицы.
Пилоты смущенно заулыбались, наверное, подобные комплементы им приходится слышать нечасто.
Судно остановилось. Второй пилот прошел в конец салона, распахнул дверь и вытащил лестницу. Мы схватили наши рюкзаки и, поблагодарив за отличный полет, спустились вниз.
Вопреки нашим ожиданиям, самолет никто не встречал. Дул сильный горячий ветер, ярко светило солнце. Перед нами не было решительно никого: ни людей, ни машин.
– Вас сейчас кто-то встретит? – спросил командир экипажа.
– Надеюсь, сейчас увидим, – неуверенно ответил я.
Вскоре откуда ни возьмись к самолету подкатил военный заправщик, и военные с французским триколором на плечах начали заправлять самолет.
Пока чадцы и французы занимались своими делами, мы одиноко сгрудились под надписью «Faya-Largeau[58]». Вокруг не было ни души. В тот день, когда мы улетали, здесь толпились десятки военных, гражданские, жизнь кипела. Теперь, кроме заправщика с несколькими французами и двух наших пилотов, не было вообще никого.
Я достал телефон и набрал Сергею Викторовичу.
– День добрый! Сообщаю, мы прилетели на место. Полет прошел отлично. Одна проблемка: нас никто не встретил. У вас нет никакого контакта, с кем нам нужно связаться?
– Алексей, к сожалению, нет. Попробуйте разобраться на месте, если уж совсем все тяжко будет, я, конечно, свяжусь с МИДом.
– Хорошо, думаю, разберемся, – бодрясь, ответил я и отключился. – Ребят, посидите здесь, пойду поищу связного.
Я оставил ребят с сумками на крыльце аэропорта и отправился искать хоть какую-никакую живую душу. Порядок – не сильная сторона Чада, но навряд ли они дадут возможность туристам беспрепятственно прогуливаться по военному объекту. Я подергал стеклянные двери аэровокзала. Закрыто. За дверями никого не было. Обойдя здание с внутренней стороны, я вновь ничего не обнаружил. Ладно, посидим, подождем. Я вернулся к нашим, понимая, что нас все равно сейчас найдут.
Минут через пять к нам подскочил белый пикап, из него вылез худосочный военный и радушно заявил:
– Добрый день, господа! Меня зовут Хасан, я отвечаю за этот аэропорт. Сейчас я позвоню месье комиссару, и он вас заберет. А вы тем временем запишите мой телефон и обращайтесь, если что, всегда готов вам помочь.
Я записал номер Хасана, здесь нам любые контакты будут очень и очень полезны. Хасан улыбнулся своей белозубой улыбкой, прыгнул за руль и умчался прочь.
Минут через десять появился другой джип, из которого вылез знакомый нам комиссар. Это был тот самый человек в белом тюрбане, «одноглазый», который тогда руководил нашим задержанием. Именно он, здесь, на взлетной полосе, под рев самолетных двигателей забирал ключи от наших машин. В этот раз он был уже совершенно в ином настроении, его задача теперь – помочь нам.
Комиссар достаточно тепло поприветствовал нас. Ребята погрузили вещи в открытый кузов и сами запрыгнули туда. Пикап был двухместный, и ничего иного им не оставалось. Я же сел в кабину, в бок мне уперся потертый «калашников», который лежал тут же, между сиденьями.
– Едем к губернатору на прием! Он ждет, – безапелляционно заявил «одноглазый», и мы помчались по пыльным песчаным улицам к знакомому особняку.
Военные открыли ворота, и мы влетели во двор. Первым делом наши взгляды устремились на навес, под которым были оставлены наши машины. Оба авто мирно стояли ровно на тех самых местах, где мы их оставили. Внедорожники прилично запылились, у каждого было сдуто по колесу, но машины были на месте, и это было самое главное. У меня отлегло. Всё, машины здесь, мы на месте, можно двигаться дальше.
– Оружие есть? – охранник на входе оглядел меня.
Мы подняли руки. Но прятать оружие в шортах и майке было просто негде, и он пропустил нас без обыска. Разувшись, мы прошли в большой зал, устланный дорогим ковром невероятного размера. По разным сторонам помещения располагались два темных кожаных дивана. Расположившись на одном из них, мы наблюдали, как на другом сидели два человека и о чем-то негромко разговаривали. По их поведению было ясно: ни один из них не губернатор. Это люди, которые пришли на прием.
К нам неслышно, едва шурша, подошел человек в белой джеллабе:
– Месье не желают чего-нибудь испить?
– Водички, если можно, – попросил я, и человек принес три бутылки очень холодной воды.
Через несколько минут входная дверь распахнулась.
– Господа, губернатор провинции Борку-Эннеди-Тибести генерал Исма Иссаха Ашейх!
Мы вскочили на ноги, то же самое сделали и двое сидящих напротив. Тут меня осенило, откуда мне эта сцена знакома. Таким манером встречали первых европейцев в этих местах в середине девятнадцатого века. Так описывают встречи Барт и Нахтигаль в своих мемуарах. Разумеется, с поправкой на время: не было автоматического оружия, машин, телефонов, пластика. Зато были рабы, иногда роскошные дворцы, опахала, золото и, конечно же, хозяин территории – шейх, султан или кто-то еще. А мы, как те самые иностранцы, с прошениями и просьбами.
В зал вошел человек в белом одеянии, с сильным, властным лицом. На вид ему было близко к шестидесяти. Двигался он энергично, но без лишней суеты. Первым делом он повернулся к нам.
– Добрый день, месье губернатор! – поздоровался я, немного склонив голову, выражая таким образом свое почтение.
– Добрый, говорите по-французски?
– Довольно хорошо, но еще лучше по-английски, – решил подстраховаться я, понимая, что разговор будет необычайно важным и одно неправильно понятое слово может испортить все дело.
– Давайте по-английски, – сказал он, улыбнувшись, перейдя на вполне приличный иностранный язык, – где же мой солдат, который пригнал вашу машину в Нджамену? Почему его не посадили на самолет вместе с вами? – озадаченно спросил он.
– К большому сожалению, сэр, я не знаю, мы не контактировали с человеком, который пригнал авто. Мы получили машину только в МИДе, там подписали все документы. Более нам ничего не известно.
– Понятно! Давайте сделаем так: мой секретарь Мохаммад Салех вам поможет, ему поручено довести дело до конца. Он сделает все, что нужно, оформит Ordre de Mission и даст вам одного вооруженного человека в качестве сопровождения. А я пока позвоню господину министру и сообщу о вашем приезде.
Губернатор набрал чей-то номер и бегло заговорил на смеси арабского и французского. Сначала шли традиционные приветствия и вопросы о том, как дела и здоровье самого господина министра и его семьи, а после губернатор замолк и слушал. Из трубки доносился звонкий голос министра.
– Да, они здесь, господин министр, да, все хорошо, все сделаем. Ну, счастливо, брат, – закончил он. Мы наблюдали за этим, затаив дыхание. Вот как решается судьба путешественников из России на самом высоком уровне. Самому министру звонит губернатор, чтобы доложить о том, как же у нас дела.
Спустя полгода мы узнаем, что господина губернатора повысят и он ни больше ни меньше станет возглавлять разведку Республики Чад.
В этот момент в комнате появился Мохаммад Салех. Это был худенький африканец лет тридцати, одетый в платье нежно-голубого цвета. Мы раскланялись с губернатором и вышли из резиденции.
– Пойдемте со мной, господа, все обсудим, – тихим и спокойным голосом сказал Мохаммад.
Мы направились со двора губернатора в соседний двор. Он был заставлен военными и полицейскими пикапами «Тойота» исключительно двух цветов: песочного и белого. Какие-то из машин уже разбирали на запчасти, некоторым требовался ремонт, но большинство были на ходу. Мы поднялись на крыльцо, прошли по коридору и вошли в приемную. Мохаммад отворил кабинет и пригласил нас внутрь.