Вернувшись в машину, я плюхнулся на сиденье.
– Придется ему еще раз поверить, говорит, что теперь точно куда надо едем.
Дима звонко рассмеялся, к нему по рации присоединился Серега. Военные распределились по своим местам.
В кабину местного пикапа забрались двое молодых парней, и мы тронулись. Едва проехав километр, машина остановилась. Эти двое вышли в ночь, махнули руками, и пикап поехал дальше.
– Дим, как думаешь, что это было?
Дима в ответ лишь загадочно улыбнулся. Я почти читал его мысли. Зачем местные залезали в пикап, с какой целью мы сюда кружили – уже не так важно. Очень хотелось доехать до нашего временного дома, гостиницы «La Residence» в Нджамене. Остаток пути прошел спокойно. Дождь стих, мы весело и задорно летели по ухабам, едва поспевая за нашим проводником. Через час мы уже были на окраине Массакори, где нас ожидал спасительный «гудрон»[62], который последний раз мы видели в конце мая, когда только начинали нашу поездку по Чаду. Машины были в огромных кусках грязи, все диски были забиты песком и чудовищно скрипели. Но все это не имело значения, мы летели на крыльях победы. Мы сделали это, мы забрали и доставили наши тачки!
В Нджамену прибыли почти в два ночи. Тут же около комиссариата тепло попрощались с нашими спутниками, отвязали с крыши их нехитрый скарб, стулья и циновку, которые ехали с нами с Куба-Оланго.
Только теперь стало окончательно понятно, что наконец-то все закончилось, машины на месте, можно улетать домой!
Прощание
Следующие несколько дней прошли на полном позитиве. Служащие отеля смотрели на нас как на героев. Две «Тойоты» с российскими номерами, по уши в грязи, выделялись на аккуратной парковке среди сверкающих белых внедорожников и надраенных посольских машин. Завидев нас, постояльцы и персонал восторженно улыбались и понимающе кивали головами. Казалось, вся гостиница настолько сжилась с нашей историей, переживала за нас, что теперь радость хеппи-энда переполняет всех: добродушного толстяка на ресепшене, милую «Гингему» на завтраке, официантов, метра ресторана, уборщиков комнат и даже чистильщиков бассейна. Все эти люди за долгих полтора месяца стали нам как родные.
Мы перебирали вещи в машинах, тщательно надраивали сами авто. Вечером, растягивая удовольствие, покупали билеты домой.
На следующий день после нашего прибытия приехал Лере. Вместе с ним был высокий, статный, интеллигентный африканец.
– Алексей, это мой очень хороший друг, его зовут Ндолембай. Я ему рассказал вашу историю, и он с радостью согласился запарковать ваши машины у себя во дворе.
Ндолембай улыбнулся ослепительной улыбкой и начал по-английски:
– Приветствую, Алексей! Очень приятно, что вы приехали в нашу страну. Вы наши гости. Нам чрезвычайно досадно, что с гостями обошлись таким образом. Прошу в знак уважения принять мою помощь. Вы можете разместить машины во дворе моего дома. Там высокий забор и охрана. Я буду заводить машины и присылать вам фотографии.
– Огромное спасибо, – я даже не находил слов благодарности, – сколько нам обойдется это в месяц?
– Нисколько. Это будет мой скромный вклад в ваше большое путешествие.
Я мало спал сегодня, и слова до меня доходили с трудом. Наши внедорожники будут стоять у этого классного мужика, он их будет заводить, присылать фото, и все это будет бесплатно? Фантастика! Оставлять машину в чужой стране – это всегда рулетка. Где мы только не ютились в нашей кругосветке, сколько уже оплачено парковок. Предложение было просто великолепным.
Я с трудом подбирал слова, потому как эмоций было слишком много. Ндолембай ничуть не покривил душой, когда описывал паркинг. Дом, окруженный высоченным забором, стоял в приличном районе города, внутри двора было несколько сторожей. Машины идеально вошли под большой навес, выстроившись в стройный ряд. Захлопнулись тяжелые ворота. До следующего года, наши верные железные кони! Мы к вам скоро вернемся.
В аэропорт нас отвозили Сергей Викторович вместе с Юлией Гнездиловой на машинах посольства. Юля дошла с нами аж до паспортного контроля.
– Ребята, я очень хочу, чтобы вы беспроблемно улетели, – радовалась она.
Внутри все просто кипело от эмоций. Мы были безгранично благодарны Сергею Викторовичу, Юле за их каждодневную работу по вызволению нас из этого плена. В душе была бесконечная признательность нашим друзьям, подписчикам, кто звонил, писал, требовал нашего освобождения, поддерживал нас в это нелегкое время. Если бы не такой напор, такая настойчивость, все могло бы закончиться иначе.
Оглядывая счастливую Марину, улыбающегося Диму, радостного Серегу, я тихо ими восхищался. Дошли ведь до самого конца, не сломались. Мы вспомнили всех участников этой поездки, всех, кто смог и выдержал это непростое испытание. Несомненно, это был самый необычный, самый непредсказуемый, сложный, фееричный, жаркий, дикий и неожиданный этап всей нашей кругосветки.
Мы пробирались через тропики Камеруна, сидели в полицейском участке в Нджамене, искали дорогу среди раскаленных сахарских песков и гор, объезжали минные поля. Были задержаны спецслужбами Чада, летали на военных самолетах, про нас писали крупнейшие мировые издания, в конце концов, мы были первые, кто доехал до этих мест на авто с российскими номерами. Мир еще больше стал нашим.
Эпилог
Продавец протянул сдачу. Кофе в небольшой кружке был крепкий, обжигающий. Таким его любят пить в Эфиопии. Я сделал глоток. Горячее ароматное облако заструилось глубоко внутри. Я пристроился за столиком в кафе. Мимо текли потоки людей всех цветов кожи и национальностей. Кучерявые, как российский поэт Пушкин, эфиопы, иссиня-черные нубийцы, женщины в ярких платьях с запада Африки, китайцы, одетые в чудные белые противовирусные костюмы, европейцы всех мастей и возрастов в джинсах и майках. Международный аэропорт Боле в Аддис-Абебе считается самым крупным транспортным узлом Африки. Отсюда разлетаются самолеты во все концы света.
Следующий рейс на Москву был только через пять часов. Спать не хотелось. В голове роились новые идеи и мысли. Делая очередной глоток, я закрывал глаза от удовольствия, и тотчас передо мной живо вставали картинки песков Сахары, плато Эннеди. Вспоминался одноглазый комиссар и наш проводник Адольфо. На руках чувствовались прилипшие частички песка, а во рту все пересыхало, как во время дикой жары и жажды. Я вновь мысленно возвращался туда, откуда мы улетели.
Сколько людей побывали там, смогли ощутить то же самое? Для абсолютного большинства этот мир известен только по фотографиям, документальным фильмам и рассказам. Мы – те, кому жизнь дала шанс увидеть далекий мир во всем его великолепии и величии. Увидеть то, что описать привычным нам языком бывает сложно, временами недоступно. «Хорошо», «плохо», «красиво», «ужасно» – всего лишь штампы. Мы хотим словами донести то, что чувствуем, но для человека, не испытавшего таких эмоций, слова так и останутся словами.
Нас еще не раз спросят: «Чего вы поехали в этот Чад, других мест мало?» Других мест много, но то, что случилось здесь, не случилось бы нигде, и это уже не повторится. Три месяца, проведенные в сердце Африки, останутся ярким воспоминанием на всю жизнь, которое будет возвращать нас к этим дням, полным азарта, восхищения и непредсказуемости.
Я снова прикрыл глаза. Передо мной возникла моя любимая карта мира, на ней я уже рисовал новую нитку маршрута. Красная линия начиналась из Нджамены, пересекала Чад и Камерун, выходила в Нигерию, а после в Бенин, Того, Гану, Кот-д’Ивуар, уносясь далеко ввысь, на самый север Африки.
Часть 2. Возвращение
Едешь или нет?
«Едешь или нет?!» – кисть черной руки с двумя подрагивающими пальцами взмыла и застыла в воздухе, остановившись прямо перед моим лицом. Этим жестом владелец словно выражал всю свою решительность и напористость. Прямо на меня смотрело узкое, перекошенное злобой лицо чадца. Маленькая бородка, которая, вероятно, по замыслу владельца должна была придавать солидности должностному лицу, на деле смотрелась жиденьким клоком нестриженых волос. Белый тюрбан ярко контрастировал со смуглой кожей, а темно-зеленая плотная джеллаба при каждом движении тела шуршала и поблескивала на солнце.
«Месье Делеге», как его называли подчиненные, оказался человеком переменчивого характера, в чем мы имели возможность убедиться ранее. На вид ему было около пятидесяти лет, моего роста, темное вытянутое лицо и тонкие крюкообразные пальцы. Одевался он или в пятнистую полицейскую форму, или в классическую чадскую одежду свободного кроя. Чадец был вспыльчив, резок, но при этом отходчив. Позавчера в полночь, когда мы прибыли с полицейским конвоем из Нджамены на пограничный переход в Бонгор, наши документы, а также обязанность дальнейшего сопровождения перешли к этому человеку. Разыскав его среди бродящих в темноте и бряцающих автоматами полицейских, я задал ему простой вопрос:
– Где же мы будем спать, месье, уже ведь ночь?
Месье, недолго думая, сжав зубы, скороговоркой выпалил:
– Где надо, там и будем спать, можешь прямо сейчас начинать, в машине. Ситуация выглядела очень по-чадски, ибо изначальный план, сообщенный нам в стенах управления разведки Чада прошлым днем, гласил: едем сегодня до Бонгора, ночуем, а завтра переезжаем границу на ту сторону реки Шари, в Камерун. С тех пор прошло два дня, и мы несколько раз были свидетелями перевоплощений этого человека. Как Джекилл и Хайд[63], в мгновение ока он был способен из приятного собеседника превращаться в невыносимого, хамоватого тирана.
– Так да или нет? – Пальцы около моего лица затрепыхались сильнее, а лицо и вовсе превратилось в гримасу.
Время шло, однако, вопреки привычному страху, в этот раз я не испытывал практически ничего. Внутри аккумулировались усталость и чувство чудовищного безразличия к происходящему: ночная езда по непредсказуемым дорогам, полным людей и животных даже глубокой ночью, тревожный сон в палатке на гран