рт. Лица у всех были замотаны тюрбанами, что было вполне оправдано в пыльном городе, а потом и на не менее пыльной дороге. Лица парней не выражали ничего, для них это был обычный, рутинный день. В общем, им не важно, кого сопровождать, это же обычная дорога. Однако во время кратеньких остановок они все же слезали с пикапов и украдкой рассматривали нас и наши машины.
На часах было около четырех часов дня, темнело обычно в половину седьмого. Но сейчас нам было абсолютно безразлично, когда настанет темнота и сколько ехать: у нас столько бравых молодцов с оружием, что навряд ли кто-то решится нас ночью на дороге обидеть.
Настроение зашкаливало, хотелось петь и танцевать. Нам дали свободу, мы можем выехать из Чада! После очередного стресса и маленького «плена» хотелось просто на скорости выскочить в соседнюю страну, чтобы поскорее забыть все то нехорошее, что происходило с нами в этом неприветливом крае. Иногда мне казалось, что мы едем слишком тихо, что надо поднажать на газ, что на дороге слишком много всяких ненужных людей и машин, уж очень не терпелось покинуть Чад…
Едва сумерки накрыли саванну, ехать сразу стало боязно. Дорогу перед машинами периодически перебегали темные люди, которых ночью даже в свете фар было тяжело разглядеть. Руки сжали руль до боли, а глаза жадно высматривали происходящее на дороге. Ох, в очередной раз я убеждался, что не надо ездить в Африке ночью. Бесчисленные животные обитали по краям дороги и норовили броситься под колеса, бесконечно курсируя во всех возможных направлениях. Несколько раз приходилось с визгом тормозить, чтобы случайно не размазать козлика или собаку по дороге. Не все водители были столь аккуратны и щепетильны, на дороге то и дело встречались сбитые животные, местами буквально раскатанные по асфальту проходящими машинами.
На кураже мы промахнули три сотни километров и часов в девять вечера были уже в Бонгоре. Моста через реку Шари в этом месте нет, но зато ходит паром. Курсирует он, разумеется, только в светлое время суток, значит, мы сейчас здесь переночуем и завтра переправимся на ту сторону. Кстати, Адольфо даже подсказал единственную гостиницу, в которой можно остановиться.
Тем временем наша колонна сошла с дороги и подъехала к большому дому. Оттуда разом вышли несколько вооруженных людей. Наши полицейские, спрыгнув с машины, начали разбирать вещи и заходить в дом. Я вышел из-за руля в липкую темноту, наполненную стрекотанием сверчков.
– Месье, мы приехали в Бонгор, – услышал я знакомый голос сзади.
Обернувшись, я увидел главного нашей группы с пачкой документов в руках.
– Мы вас довезли досюда, – продолжал он, – теперь передаем следующей команде. Они проведут вас дальше. Наша работа на этом заканчивается.
Я от души поблагодарил чадца и спросил, кто теперь будет главным во втором составе. Он кивнул на тощего человека, распоряжающегося погрузкой вещей и отдававшего приказания надрывным тонким голосом.
– Добрый вечер, месье! – начал я как можно вежливее. – Я правильно понимаю, мы сейчас переночуем, а утром перейдем на ту сторону, в Камерун?
Новый шеф сопровождения внезапно остановился и окинул меня презрительным взглядом.
– Переночуем? Хочешь спи, хочешь не спи. Дело твое. Мы едем дальше, – бросил он с таким видом, будто я в сотый раз задаю ему один и тот же изрядно поднадоевший вопрос. – И ни на каком пароме вы не поплывете, он уже неделю не ходит и еще бог его знает сколько будет стоять.
Я молча отошел. Пока смысла что-либо обсуждать с таким нервным человеком не было. Посмотрим, что будет дальше. Тем временем наш первый экипаж сгрузил все свои вещи. Под брезентом оказались обычные матрасы, скрученные в тугие рулоны. На их место новые полицейские силы загружали свои вещи. Главный отдавал команды резким, лающим голосом. Никто не собирался ночевать здесь, определенно, мы должны были ехать дальше. Через четверть часа новый глава конвоя подошел ко мне и пренебрежительным тоном сказал:
– Одного моего человека – в первую вашу машину, вы едете за ним на небольшой дистанции, мы с ребятами замыкаем.
Я молча кивнул, решив не обращать внимания на тон и понаблюдать, что же это за тип такой неуравновешенный. Заскочив на заправку, мы пересекли едва освещенный город, более всего напоминающий пригороды Нджамены, и вновь выехали на трассу.
– Ребята, похоже, мы едем в Мунду. Другого мало-мальски значимого города на нашем пути нет. Может, оно и к лучшему. Быстрее выскочим из Чада, – довольно резюмировал я по рации.
Время тянулось долго. Скорость упала до двадцати-тридцати километров в час, начался самый неприятный участок дороги. Асфальт лежал небольшими фрагментами, все остальное пространство занимали ямы. Местами они были настолько глубокими, что мы едва не задевали края передними и задними бамперами. Через час нас настигла другая напасть. На обочинах появились самодельные дома из рифленого железа, палатки и прочие приспособления. Картина напоминала лагерь беженцев, где кто как мог, так и устроился. На дороге творился хаос из людей, животных, телег и мопедов.
– Они что, думают, что они бессмертные? – невозмутимо бормотал Макс, который пересел за руль и старательно вглядывался в темноту, стараясь никого не зацепить на дороге.
Казалось, что эти люди относятся к своей жизни крайне беспечно, совершенно не заботясь о том, чтобы посмотреть на дорогу, отойти подальше и вообще хоть как-то реализовать чувство самосохранения. Я отлично помнил, что в прошлом году ничего подобного вдоль дороги мы не наблюдали. Откуда же взялись эти люди, от чего они бегут?
Ночь стояла ясная и лунная. Мы продолжали ехать по хаотичной траектории вдоль импровизированного лагеря на обочине. Мой взгляд упал на бесконечные черные поля по обоим краям дороги. Яркая луна тотчас отразилась в бескрайней водной глади, которую изредка пронизывала высокая трава. Все вокруг было залито водой. Оказалось, в этой части Африки было сильнейшее наводнение за последние десятилетия, и люди бегут из близлежащих затопленных деревень, обосновываются на небольшом сухом участке – прямо на насыпи дороги.
Несмотря на поздний час, здесь кипела жизнь. Горели небольшие костры, женщины готовили еду, мужчины штопали сети и ремонтировали нехитрые снасти. Дети небольшими группами гоняли пустые велосипедные покрышки, козы и овцы щипали остатки травы на обочине, а собаки мирно спали, изредка вскакивая, разбуженные громкими гудками проезжающих машин.
Наконец временные жилища начали редеть, а вскоре и совсем исчезли. Асфальта стало больше, ям меньше, и мы довольно быстро двигались в сторону Мунду. Стрелка часов приближалась к двум часам, когда показался уже знакомый нам город.
На перекрестке полицейские остановились около блокпоста, где дежурил десяток военных. После небольшого разговора на местном диалекте арабского к нам присоединились еще две машины сопровождения, полные местных полицейских. Мы отправились в обход города. И здесь ни о какой ночевке речь не шла.
– Ребятки, я догадываюсь, куда нас ведут. Мы едем прямо на границу, в Кутере. Осталась сотня километров хорошей дороги. Переход сейчас закрыт, видимо, ночевать будем прямо там, – рассуждал я в эфире.
– Да, Леш, ты прав, и я думаю, это только к лучшему, тогда мы уже утром будем в Камеруне, – поддержал меня Зарипов.
Вскоре дополнительный конвой попрощался с нами, а мы в сопровождении одного пикапа продолжили путь в сторону границы. В половине четвертого утра показался контрольно-пропускной пункт. Мы подъехали к самому шлагбауму и остановились. Тут же из темноты вынырнули несколько вооруженных людей. На их немой вопрос я только махнул рукой в сторону полицейского пикапа: «главный там, у него и спрашивайте».
Вскоре появился наш неспокойный главный сопровождающий. Разговор велся на вполне понятном мне французском. Он пояснял местным, что сопровождает нашу группу и мы перейдем границу, как только переход начнет работать. Вояки удовлетворенно покивали и разошлись. Мы же недолго думая расставили палатки на обочине. Часа четыре можно поспать, этим надо воспользоваться. Пункт откроется в восемь утра, времени для сна предостаточно.
Укладываясь в сетчатую палатку без плотного верха, я смотрел на звезды и думал о том, что вот именно такой ночевки, прямо между шлагбаумами границ, у нас еще не было. Глаза незаметно закрылись, и я погрузился в глубокий сон под монотонное бубнение военных невдалеке.
Ближе к пяти утра на границе началась суета. Туда-сюда принялись ходить люди, к переходу начали подтягиваться машины. На сетке внутри палатки собрались крупные капли воды. Влажность зашкаливала. Ничего удивительного, ведь все окрестности были затоплены водой.
– Доброе утро! – сквозь сетку я увидел лицо одного из наших сопровождающих. – Пункт перехода начнет работу в восемь, но нам нужно быть готовыми пораньше, – торжественно сообщил он.
Под любопытными взглядами разномастного люда мы неторопливо начали собирать палатки и готовить завтрак. Всего несколько часов, и наша команда покинет эту непростую страну. Впереди знакомая камерунская дорога, а там тишина и покой. Просто нужно дождаться начала рабочего дня.
Солнце светило ярко, на небе не было видно ни облачка. Прекрасный день для начала настоящего путешествия, а не сидения на одном месте. Несколько раз неподалеку мелькнул наш нервный провожатый, у которого в руках были наши документы. Вскоре он подошел к нам.
– Прекрасный день! – начал он с блаженной улыбкой. – Как только камерунцы начнут работать, я вас провожу на ту сторону. На стороне Чада уже все отметки проставлены, – довольно и беззаботно заключил он.
Неужели этот милый, добрейший человек и есть тот тип, что вчера был крайне нервным, дерганым и временами грубым? Сегодня он был одет в джеллабу и на первый взгляд мог произвести впечатление обычного штатского. Невероятно, но некоторые люди имеют способность меняться непостижимым образом. Я тем временем рассматривал надувной матрас, оказавшийся прогрызенным крысами во время годовой парковки. Все-таки и тут, в Чаде, они смогли пробраться в кунг и испортить часть вещей. Неприятно, но нестрашно. Правда, от матраса толку теперь нет, надуть его невозможно.