– Доброе утро, месье Алекс! Папа сообщил, что вы сегодня улетаете. Просил сделать копии паспортов. Как у вас дела?
– Прекрасно, Ибрагим! Мы наконец улетаем, задержались немного в Чаде, проблемы были, – с улыбкой ответил я.
– Понимаю, – сочувственно кивнул он, – давайте сделаю копии и отдам вам паспорта.
Через пять минут все было готово, пачка из четырех паспортов вновь была в моей руке.
– Возможно, я поеду в Россию, у меня есть ваш номер, буду рад встрече, – сообщил мне сын директора и вновь протянул руку.
Все-таки это оказалась формальность, а не западня. Я с радостью пожал протянутую руку, сказал, как мы любим Чад и как рады улететь, и почти бегом отправился назад. В зале ожидания меня встретили тревожные взгляды ребят:
– Ну что там, чего они опять хотят? – озабоченно спросила Марина.
– Никаких проблем! Просто копии паспортов. Нас никто не держит.
«Боинг-737» из Того был вполне приличным самолетом, хотя далеко не новым. Судно летело по классическому африканскому принципу, с остановками в нескольких городах. Из Нджамены первый перелет был в Абуджу, далее самолет направлялся в Ломе – столицу Того, а потом еще и еще дальше. Нам нужно было сойти на первой посадке.
Взмывая над Нджаменой, я думал только о том, что навряд ли когда-нибудь я здесь окажусь еще раз. Бесконечные проблемы, чувство постоянного напряжения и страха будут еще долго преследовать нас. Внизу проплывали кварталы, залитые наводнением. Вот авеню Шарля де Голля, по которому мы гуляли, здание телецентра, рядом с которым находится разведка. Лучше все это видеть издалека, с воздуха. Самолет поднимался выше, дымка заволакивала землю все сильнее, и вскоре все внизу превратилось в одно пятнистое зеленое пространство, плавно плывущее под нами.
В Нигерии
В России репутация Нигерии оставляет желать лучшего. Как правило, о ней пишут плохо либо очень плохо. Раньше чуть ли не каждому из нас приходили нигерийские рассылки о смерти какого-то важного человека и шансе получить его миллионное наследство. Мошенники часто бывали настолько убедительны, что я лично знаю людей, которые чуть не поддались на такие аферы. В новостях страна упоминается чаще всего при атаках парней из «Боко Харам» или же в случаях, когда в Нигерии переворачивается бензовоз, на который тут же налетают местные, начинают черпать бензин ведрами и все закономерно заканчивается взрывом и кучей трупов. Мало хорошего мы знаем об этой стране. Да и все, что касается путешествий, сопряжено с советами не соваться в красную зону, не ехать ночью, а еще лучше иметь вооруженное сопровождение. Но я давно уже путешествую по принципу «если кто-то проехал, то почему я не могу сделать то же самое».
За время всего нашего кругосветного проекта было выслушано множество разномастных советов. Один из моих знакомых абсолютно искренне убеждал меня, что ЮАР – смертельно опасная страна, где вообще лучше не путешествовать. Кто-то пугал Суданом, Конго, Анголой. Но на поверку все эти истории были итогом собственных страхов, недостатка опыта и информации. ЮАР оказалась милейшей страной, от которой мы получили массу позитива. По столице Судана – Хартуму – можно было спокойно гулять даже после захода солнца. Нигерия была для нас terra incognita, и нам не терпелось ее скорее увидеть.
Международный терминал аэропорта Абуджи оказался весьма современным, чистым и очень пустым. Выйдя из самолета, мы шагали по просторному, высоченному коридору, в котором, кроме нас, никого не было. Здесь, в аэропорту, нужно было получить визу по прибытии, это была единственная легальная возможность въехать в Нигерию. За три сотни долларов компания из Лагоса делала деловое приглашение онлайн и заранее запускала процесс получения визы. Через несколько дней, если все с документами было в порядке, на почту приходила предодобренная виза. Оставалось только предъявить этот документ по прилете, и можно было вклеивать в паспорт долгожданную бумажку темно-зеленого цвета.
Мы были уже в другой стране, во многих сотнях километров от Нджамены, но смутное чувство того, что что-то может пойти не так, не покидало. Я вспомнил, как камерунцы присылали сообщение, в котором рассказывалось, что наше нехорошее досье, придуманное директором разведки, было разослано во все пограничные с Чадом страны: от Ливии до ЦАРа, от Судана до Нигерии. Вдруг в системе есть упоминания о том, что мы теперь персоны нон грата для Чада и можем представлять потенциальную опасность для Нигерии? Подавая документы на визу в Нигерию, мы использовали свои вторые паспорта, где не было чадских виз, чтобы снизить риск нежелательных историй.
Подходя к стойке, я мысленно был готов к любому развитию событий. Офицер взял паспорт, предварительное одобрение и попросил отойти, чтобы сделать фото. После была процедура снятия отпечатков пальцев, на тех же самых аппаратах, что и в Европе. Пройдя формальности, мы уселись в широченные кресла и принялись ждать. В этом мире все было спокойно. Ничего не выводило нас из равновесия. Даже неуклюжие попытки некоторых нигерийских чиновников выманить один-другой доллар вызывали только улыбку. Кому-то на кофе, кому-то за то, что быстро оформил документы.
Прошло минут пятнадцать, и пограничники начали по очереди называть наши фамилии. Каждому из нас вручили паспорта. Волнуясь, я открывал каждый и, обнаружив долгожданную визу, изучал написание фамилий, даты выдачи и прочие технические моменты. Все было идеально.
Выйдя из аэропорта, мы впервые с момента нашего первого задержания вздохнули свободно. За нами никто не гнался, нас ни в чем не ограничивали, мы были просто предоставлены сами себе.
Рассматривая Абуджу после месяца в Нджамене, мы никак не могли прийти в себя. Это был настоящий современный африканский город. С небоскребами, стадионами, двухуровневыми развязками, тротуарами, многополосными шоссе и даже «Миллениум-парком». Мы открыли боковые окна такси и с наслаждением вдыхали воздух свободы. Наверное, так себя чувствует внезапно выздоровевший и выпущенный за пределы дурдома человек.
Мимо окон проплыл гигантский «Хилтон Транскорп», наверное, самый большой и дорогой отель в столице. Вдоль проспектов мелькали моллы и сети магазинов. Местами мне казалось, что мы вернулись в ЮАР – самую развитую страну Африки.
Чаще всего за столицу принимают огромный Лагос – второй по населению город Африки, чья агломерация насчитывает более двадцати миллионов жителей. Но в девяносто первом году из-за безудержного роста населения было решено перенести столицу в нейтральную Абуджу. Так полуторамиллионный город стал главным в стране.
По словам местных, Абуджа – самый спокойный и безопасный город, в котором можно гулять даже ночью. Что оказалось правдой, впоследствии мы не один раз совершенно спокойно выходили в город после заката и безо всяких проблем возвращались обратно.
Первые дни в Абудже были для нас возвращением к цивилизации. Здесь мы снова встретились с Максимом и Игорем, покинувших Нджамену неделю назад. Ребята неплохо освоились в городе, исходив его вдоль и поперек, и организовали нам экскурсию по самым интересным местам. Попав в первый большой супермаркет «4U», мы были похожи на дикарей, наконец дорвавшихся до всего, чего нам так не хватало в Чаде. Детский восторг вызывали полки со знакомыми продуктами, этикетками и баночками. Доставляло удовольствие просто ходить, смотреть и быть уверенным, что ты все это в любой момент можешь пойти и купить.
– А новее у вас купюр нет? – Дима брезгливо взял пачку чудовищно замызганных и плохо пахнущих денег.
– Нет, сэр, – улыбнулась девушка в окне обменного пункта, – тысяча найр – это самая большая купюра в Нигерии. Сто долларов – это семьдесят пять тысяч найр.
Стопки грязных коричневых денег были упакованы в наши рюкзаки. Хрустящая сотня долларов превращалась в потрепанную пачку местной валюты. Интересно, что официальный курс, высвечивающийся на ресепшене в «Хилтоне», был почти в два раза ниже (четыреста тридцать найр за доллар) неофициального. Также можно было смело опровергать известную латинскую пословицу «Pecunia non olet» («деньги не пахнут»). Деньги еще как пахнут, я бы даже сказал, воняют. Как только открываешь пакет с купюрами, в нос бьет неприятный запах каких-то грязных тряпок. После расчетов наличными хочется как можно быстрее помыть руки и более не прикасаться к найрам.
Столица Нигерии действительно была столицей. По широченным проспектам мчались машины всех мастей, откровенного автохлама почти не было видно. Дороги не загромождали вездесущие желтые моторикши, въезд им сюда был запрещен. К нашему большому удивлению, в городе практически не было пробок. Повсюду виднелись вывески известных брендов и компаний. Сверкали окна бизнес-центров, куда ни взгляни – везде рестораны, кафе и магазины.
Абуджу стали строить в восьмидесятом году. Проектирование поручили известному на тот момент японскому архитектору Кэндзо Тангэ. Город сильно отличается от большинства африканских столиц, да и не только африканских, видно, что японец подошел к делу творчески и по всем правилам. Широкие магистрали, отдельное место для правительственных зданий, большой парк, посольские кварталы.
Купол национальной мечети, находящийся посреди четырех высоченных минаретов, сияет золотом на ярком солнце. Его венчает полумесяц. Не так далеко от мечети находится католический костел. Гуляя по улицам, мы видим таблички отделений всевозможных христианских течений и конфессий: церкви пятидесятников, адвентистов седьмого дня, протестантов. Уникальность города состоит в том, что в нем нет одной доминирующей религии или этноса. Столица символизирует единение культур и религий. Исторически складывалось так, что в эпоху арабских завоеваний ислам пришел на север континента и медленно опускался на юг, из условно арабской в черную Сабсахарскую Африку. Европейцы, в свою очередь, принесли на берег Гвинейского залива христианство, и оно распространялось с юга на север. Посему в странах Гвинейского залива и ближайших к ним видно смешение религий: на севере больше распространен ислам, а на юге христианство.