– Так, ребята, едем, пока машина едет, чиниться будем в Абудже. Отсюда надо уезжать, чем раньше, тем лучше.
– Стартуем в пять утра? – предложил Серега.
– Да, но давай для начала заберем все документы.
Слишком уж все хорошо получалось, должно быть что-то заковыристое, не могла история из Чада закончиться вот так просто. Шеф перегонщиков протянул мне стопку документов. В ней было три письма из таможни. Оборотная сторона каждого письма была усыпана печатями и отметками пройденных на пути таможенных постов, их было около восьми штук. Таково было условие вывоза машин, и ребята с этим отлично справились. Раскрыв желтые пачки Carnet De Passage, я с волнением принялся изучать таможенные отметки. Без них проехать дальше было бы сложно.
– Ой… – я открыл документ пошире, – дорогой Бенуа, я же тебе присылал фотографии «Карнетов», обводил зелеными и красными кругами, что и где нужно заполнять. Но почему в этом документе печати поставлены не там?
Камерунец обвел уставшими глазами документ и кивнул.
– Хорошо, я в шесть утра завтра отправлю человека на границу, он все исправит.
– Прямо-таки все?
– Да, проблем не будет.
На этом мы разошлись, часы показывали около двух ночи. Завтра должен быть решающий день.
Вперед, в красную зону
Солнце нещадно палило, на небе, как обычно, не было ни тучки. Термометр показывал сорок один градус. Сидеть в номере не было сил. Я стоял во дворе и смотрел на ворота так, как будто это могло ускорить приезд посланца с нашими документами. Наступил полдень, но его так и не было. Телефонный номер, который вчера вечером дал Бенуа, сначала не отвечал, а потом и вовсе стал недоступен. Мы не знали, доехал ли гонец до таможни, сделал ли он отметку. Селестин тоже находился в неведении и ничем в этот момент помочь не мог.
Это был последний чадский выпад, попытка помешать нам, не дать уехать, удержать нас около себя за эту маленькую, тонкую, слабую ниточку. Тачки стояли прямо перед нами, готовые в любой момент тронуться и умчать нас как можно дальше от этого места, от Чада, эпицентра наших проблем и злоключений. Оставалось подождать еще совсем немного, совсем чуть-чуть. Кстати, сегодня была небольшая годовщина, ровно два месяца назад мы, радостные и заряженные оптимизмом, приземлились в Нджамене. На маршрут до Нигерии вместе с ремонтом отводилось чуть больше недели, а в реальности это заняло ровно два месяца… Мои размышления прервал невозмутимый голос Сереги:
– Леш, что думаешь? Уже три часа, в шесть потемнеет, ты же знаешь.
– Знаю, Серега, знаю… Но нам надо ехать хоть во сколько, хотя бы начать двигаться отсюда.
– Ну давай! – Серега был готов уже на любую авантюру, лишь бы закончить бесконечную историю ожидания.
Около ворот раздался шум, перерастающий в ругань. В дверях стоял хлипкий юноша, на которого набрасывался помощник мистера Гурина – Эмби Саджо. Эмби был прекрасным парнем, которого хозяин отеля прикрепил к нам. Он сопровождал нас в «иммиграцию», возил по городу и всячески опекал. В первый момент я не понял, что же такого приключилось, отчего эти двое кричат друг на друга. Вдруг я увидел знакомый желтый документ в руках юноши и завопил:
– Давай сюда, скорее сюда!
Но помощник Гурина был настроен решительно и уже схватил парня за грудки.
– Эй, эй! Эмби! Остановись, что случилось?
– Сэр, дайте я ему вмажу! Какого черта он вез документы так долго? Ведь он мог уже быть тут в полдень! Я же вижу, как вы сидите тут и ждете его весь день.
Вот это да! Помощник так близко к сердцу принял наши переживания, что попытался в меру своего понимания навести порядок.
– Все хорошо, Эмби, – я обнял его, – все закончилось, больше проблем нет, мы сейчас садимся в машины и едем в Абуджу, не трогай парня, отпусти, это не его вина.
Нигериец опустил руки и отошел. Тщедушный посланец испуганно залопотал:
– Я не виноват, сэр! Я только работаю в Красном Кресте, меня попросили довезти документы, а у меня и адреса не было!
– Все хорошо, дорогой, – произнес я, просматривая новые печати в документах, – все хорошо, дело сделано. Большое тебе спасибо! Едем! – закричал я, вкладывая всю силу, желание и мощь в этот крик. Как давно я мечтал это сделать!
– Половина четвертого, все равно едем? – уточнил Дима.
– Едем, едем, едем! Сколько проедем!
Теперь нас ничего не могло остановить. Мы скинули оставшиеся вещи, настроили навигацию на ближайший городок Гомбе в 250 километрах езды, поблагодарили сотрудников отеля. К машине подбежал Эмби Саджо.
– Мистер Алекс, позвольте, я вас провожу до полицейского поста. Это часа полтора ходу, место не очень хорошее, я хочу помочь вам проехать его. Это личное указание мистера Гурина!
Выстроившись в колонну, не торопясь, мы выехали на основную магистраль Йолы. Три недели мы прожили здесь и вот теперь едем на своих машинах с российскими номерами. Происходящее никак не помещалось у меня в голове, слишком долгое время машины существовали вне нашей ежедневной реальности.
Заправившись, мы покинули Йолу, проехали Джимету и выехали за город. Влившись в жидкий поток легковушек, мы направились строго на северо-запад, в сторону Абуджи. Через полтора часа нас ждал первый блокпост. Военные пропустили нас без труда, просто махнув рукой, а метров через триста нам пришлось остановиться. Навстречу нам выдвинулись парни в униформе и жестами приказали припарковаться.
– Ребятки, кажется, это и есть нигерийские гаишники, – передал я по рации.
Эмби сразу вышел из машины и уверенно отправился к главному. Тем временем один из сотрудников приблизился к моему окну.
– Эй, белый человек! Могу я увидеть твои данные? (в оригинале это звучало как: «Can I see your particulars?») – развязно начал он.
Мои данные? Забавный речевой оборот, никогда такого в английском не слышал. С другой стороны, понятно же, чего он требует: показать свои документы. Я еще только раздумывал, что же ответить, как за спиной стража вырос помощник мистера Гурина. Глядя на гаишника, он обратился ко мне:
– Мистер Алекс, зачем вы с этим человеком вообще разговариваете? Он не имеет права от вас ничего требовать. Ничего ему не показывайте, а просто проезжайте, – нисколько не стесняясь стоящего рядом правоохранителя, выдал наш провожатый.
Я удивленно захлопал глазами. А что, так можно было?
Услышав наш разговор, гаишник резко выпрямился, обращаясь к Эмби:
– Вообще-то я человек в униформе, и со мной так нельзя разговаривать!
– Ага, в униформе, – Эмби измерил его презрительным взглядом и махнул мне головой: «Проезжай».
Все три машины тихонько двинулись вперед. Я напряженно посматривал в зеркало, ожидая, что вся гаишная компашка сейчас рванет в погоню. Глубоко оскорбленный сотрудник предпринимал попытки двинуться за нами, но начальник пресек их властным движением руки.
– Эмби, ну как ты это сделал? – ошарашенно спросил я, когда нигериец сел обратно в машину.
– Я же знаю этих людей, им от вас нужны только деньги, – невозмутимо пояснил он, – давайте немного проедем, и я сойду, дальше ехать будет проще.
Вскоре мы остановились и долго, со слезами на глазах, прощались с простым нигерийским парнем, который последние три недели просто и бескорыстно помогал нам. Он упорно отказывался брать деньги, пока я не убедил его, что это на проезд обратно до гостиницы. Эмби еще долго махал нам вслед, пока наконец не пропал из виду. Теперь мы были сами по себе.
– Леша, Марина, Дима! – торжественно начал Зарипов по рации. – Давайте запомним этот момент, ведь впервые за полтора года мы едем самостоятельно, без конвоя, принуждения, без отчетов, мы просто едем так, как хотим! Это давно забытое ощущение!
Это была чистая правда. С того момента, как в июне предыдущего года наш лагерь в чадском городке Файя-Ларжо окружили военные, мы не были свободны. Мы находились под постоянным контролем чадцев. То военных, то полиции, то разведки, то иммиграции. Теперь этого всего нет, мы свободны!
Я посмотрел на сияющее лицо Марины и понял, что выгляжу точно так же. Внутри бурлили, переливались и смешивались радость, удовольствие, наслаждение и самое дорогое – чувство свободы! Я несколько раз хватал Марину за руку и повторял:
– Мариночка, ты понимаешь, что мы наконец едем! Едем!
Марина сжимала, сколько могла, мою руку и повторяла:
– Да, мы едем, едем, едем! Смотри на дорогу, а то можем и проехать.
Так легко и непринужденно мы не смеялись, казалось, целую вечность.
Проносящиеся в мягком закатном свете пейзажи казались самыми красивыми из виденных нами в Африке. Люди за рулем машин как будто бы улыбались, разделяя наше безграничное счастье. Радость фонтанировала, мы никак не могли успокоиться и по-настоящему поверить, что все закончилось. Хотелось вырваться вперед всех машин и нестись на всех парах в сторону столицы. Нами управляло счастье, и мы сломя голову неслись, ведомые им. Казалось, двигайся мы чуть медленнее, и чадские неурядицы опять догонят нас.
Из десятков разговоров о пересечении Нигерии за рулем, которые я вел с кругосветчиками, туроператорами, камерунцами и нигерийцами, я уяснил три важных и наиболее часто повторяющихся мысли: нужно брать военное сопровождение, не следует ездить в красной зоне, точно нельзя ездить в темноте. Сегодня мы нарушали все три постулата, двигаясь в позднее время в сторону Абуджи в одиночку. Солнце быстро скрылось за горизонтом, и непроглядная тьма поглотила окрестности. Теперь только пара моих фар выхватывала участок бугристого асфальта перед машиной.
Скорость пришлось сбросить, впереди выстроилась очередь из десяти машин. На одной стороне дороги были навалены камни, на другой ветки. На импровизированном блокпосту стояли три человека, одетые в темную одежду неясного кроя, с автоматами. Они не были похожи ни на военных, ни на полицейских. Одна за другой машины подъезжали к ним, и те, окинув салоны беглым взглядом, пропускали их вперед. Кто эти люди? Вояки? Бандиты? Времени на раздумья не было, подошла наша очередь. За окном показалось темное лицо с фонариком. Свет зашарил по передним сиденьям, я продолжал двигаться черепашьим шагом, готовый в любую секунду поддать газу.