– Бостон, она ничего нам не рассказывает, понимаешь? С того самого дня, когда случилась авария и в сеть выложили то видео…
– Не беспокойся о видео. Его больше нет.
– Но оно было! Мы все его видели! Я, Юджин, наши мальчики и даже Ривера. – Стенли отталкивает меня, упираясь ладонью мне в грудь, и утирает зареванное лицо свободной рукой. – Наша девочка… Мы не могли даже подумать, что она способна на подобные вещи… Юджин до сих пор не смирился, он отказывается верить и говорить о том, что было на том видео, где нашу Кендалл едва не изнасиловали на камеру.
– Стен, она ни в чем не виновата. Кендалл бы никогда не повела себя подобным образом. Чейз опоил ее. В ту ночь я вытащил ее из клуба и не позволил им надругаться над ней. Ничего не было.
– Ч-что?.. – Стенли шмыгает носом совсем как Кендалл.
– Он все подстроил. И Кендалл не первая девушка, которая попала на его записи. Пойми, это было сделано специально. Не имею права вдаваться в подробности, но это дело довольно глубокое. Мы с Эзрой во всем разобрались. Пожалуйста, не вините ни в чем Кендалл. Она жертва отлаженной схемы. Чейз обманом снял то видео для своих извращенных целей. Ты должна была слышать, какими мерзкими вещами занимался этот мудак при жизни. СМИ обнародовали часть его грязных дел. А Кендалл… Она слишком добрая, поэтому и такая наивная. Она попала под влияние хитрого манипулятора.
– Я знала, что моя девочка не могла… – Стенли дрожит, и я опускаю руки на ее плечи.
– Не могла. Я ее единственный мужчина, Стен. А она моя вечная. И я обещаю очистить ее репутацию до самого конца.
– Бостон, она пошла на групповую терапию. – Уголки губ Стенли слабо дергаются в полуулыбке. – Три года мы боролись с ней. Три года она закрывалась. Три года мы все умоляли. Но… Никаких психологов, психотерапевтов, никаких групп, никаких программ по протезированию. Она отмахивалась от любой помощи. А теперь… Бостон… Она сама заговорила о протезировании, представляешь? Помимо общих групп она посещает индивидуального психотерапевта, который подготавливает ее к имплантам. Она записалась на курс физиотерапии. Это необходимо, чтобы разработать ноги, ведь она уже три года сидит в кресле… – Стенли закрывает рот рукой и подавляет всхлип.
– Знаю. Я люблю все контролировать, помнишь? – Я мягко сжимаю ее плечо.
– Она словно воспряла духом… Это из-за тебя?
– Хотелось бы в это верить.
Стенли вздыхает, еще раз обводит взглядом холл и резко выпаливает:
– Я не знаю, что произошло в ту ночь, не знаю, почему Кендалл резко потребовала отгородить ее от тебя судебным запретом… Кендалл молчит уже три года. Не знаю, где правда, и мне больно, что родная дочь не говорит со мной с тех пор. Но, если ты причастен к ее выздоровлению, я благодарна. Я не виню тебя за тот случай…
– Стен, Кендалл сама должна тебе все рассказать. А винить меня или нет, решишь уже после ее истории. Но это все равно не поменяет того, что я люблю Кендалл больше жизни. Я никогда не откажусь от нее, Стен. И Юджину, видимо, придется меня пристрелить, потому что я отдал Кендалл помолвочное кольцо. Я не сверну с пути. Я уверен. Но решение в ее руках.
– Я приму все, если моя дочь вновь будет счастлива.
– Если она ответит мне «да», я обещаю сделать ее счастье неземным.
– Думаю, только ты и сможешь, – ухмыляется Стенли. – Я видела на ее запястье твое имя. Она, конечно, может лгать кому угодно, даже отцу, что это о родном городе, но я знаю, что татуировка посвящена тебе.
– Ей посвящено мое живое сердце, Стен. Ее имя там не вытатуировано, но при каждом упоминании я ловлю электрический разряд.
– Кендалл точно в меня, – улыбается Стенли. – Мы обе падкие на романтичных хороших мужчин.
– Я не хороший человек, Стенли.
– Бостон, – она прикладывает палец к моим губам, жестом запрещая мне продолжить, – я уже слышала эти же слова об Эзре. Он так говорил о себе. И я отвечу тебе то же самое, что однажды сказала и ему: ты не плохой человек, просто ты испытал слишком много боли.
– Спасибо… – Меня будто пронизывает стрелой от ее откровенности и доверия мне.
– Ты похож на Эзру больше, чем можешь себе представить. – Она касается моей колючей щеки. – Он тот еще эгоистичный засранец, но потрясающий человек с огромным сердцем.
– Я знаю, – улыбаюсь.
– Я чувствую, что ты такой же. – Стенли улыбается мне в ответ.
– Эгоистичный засранец? – усмехаюсь я и тут же получаю слабый шлепок по щеке.
– Не напрашивайся на комплименты, Нот-Кёртис. – Ее взгляд мягкий и полный теплоты, и я с облегчением выдыхаю. Груз вины, повисший на сердце, уже почти растворился. – Приходи в наш дом. Мы будем рады.
– «Мы»? – с моих губ срывается смешок. – Сомневаюсь.
– Юджин все поймет. Я попрошу Кендалл поговорить с ним.
– Я не боюсь его. Я приду, когда меня позовет Кендалл.
Стенли пьет кофе, рассказывает мне об этих трех годах упущенной мною жизни, я говорю только то, что можно, опуская наше с Эзрой глобальное расследование и причастность к смерти Чейза. Умалчиваю и о будущих планах, которые приготовил для Кендалл, стоит ей только довериться мне.
Стен уходит к ночи, а мой свободный выдох прерывает оповещение о новом сообщении. Подношу телефон к лицу, и на дисплее всплывает текст:
К: «То место по-прежнему лечит?»
Кендалл говорит про порт и наш контейнер, который я хранил для нее раньше. Но то место больше не лечит. Она не зря задала этот вопрос. Место перестало лечить, когда порт протаранила машина Скайлар.
Я снес контейнер. Продал землю застройщикам. И не ступал туда с того самого дня, когда сделал там Кендалл предложение.
Б: «Лечило не место, а твое присутствие».
Печатаю и отправляю, затаив дыхание. Я слишком напорист. Она пошлет меня к черту. Но я хватаю телефон, как только он издает звук.
К: «Значит, на тебе сейчас много ран?»
Черт возьми. Я весь искалечен без тебя, Кендалл.
Трясущимися руками собираюсь набрать ей ответ, но меня прерывает ее новое сообщение:
К: «Я могу взглянуть?»
Б: «Где назначишь место осмотра?»
К: «Под ивой».
Я там спустя тридцать минут. Несся, как сумасшедший. А теперь жду и отстукиваю по рулю «Шевроле» нервный бит, помогая ногой. Трясусь, дергаюсь и готов кусать ногти.
Как она выберется незамеченной на инвалидном кресле?
Но я нахожу ответ на свой вопрос, когда из-за изгороди кресло Кендалл вывозит Ривера. Она подталкивает сестру к моей машине и распахивает перед ней дверцу со стороны пассажирского сиденья.
– Помоги, – командует Ривера.
Я тут же выскакиваю из машины и подхватываю Кендалл под руки. Пока усаживаю Кендалл, Ривера отвозит под иву инвалидное кресло и возвращается к машине.
– Не подумай, что я на твой стороне, демон, – кривит губы Ривера и прищуривается, глядя на меня. – Моя ненормальная старшая сестра не угомонилась бы, ясно?
– Демон? – усмехаюсь я. – Мне послышалось или ты реально меня демоном назвала?
– Это самое мягкое, что я смогла придумать. Кендалл запрещает мне ругаться, – фыркает Ривера. – Так тебе ясно? Я не на твоей демонской стороне, куда ты все время тащишь мою сестру.
– Ясно, – улыбаюсь я, отмечая невероятную схожесть между двумя сестрами. Вот только Ривера куда более дерзкая. Кендалл мягче характером, а с этой – любой запросто заработает себе парочку психологических травм.
– У вас час, – цокает Ривера.
– Пошла отсюда, – огрызается Кендалл.
– Глаз с вас не спущу, ясно? – тычет пальцем в меня, а потом в Кендалл. – Я слежу.
– Исчезни, – злится Кендалл.
– Я дам знак, когда мы кончим, – намеренно встреваю я. – Ой, то есть закончим. Хотя… Лучше тебе отойти подальше.
– Придурковатый извращенец. Не зря папа тебя ненавидит. – Ривера показывает мне язык поперек выдвинутого на уровень лица среднего пальца и удаляется к дому.
– Она так не думает, – смеется Кендалл. – Ну… По поводу папы. Ему она говорит абсолютно противоположные вещи.
– Мне плевать. – Я поворачиваюсь к ней лицом и встречаюсь с любимыми зелеными глазами.
Кендалл проглатывает то, что, наверное, хотела сказать. Ее грудь вздымается и застывает. Плечи распрямляются. Губы приоткрываются, и на них влагой оседают недосказанные слова.
Я осторожно касаюсь ее пальцев, лежащих на бедре. Прокрадываюсь вдоль них и аккуратно беру ее за руку, все так же смотря в глаза.
– Мои раны открыты, просто приложи ладонь.
Подношу ее руку к сердцу, потом к шее, потом к лицу, к щеке. Льну к ее теплой ладони. Чувствую ее нежные прикосновения, целую линии на ее кисти. Оставляю поцелуй на запястье, где вытатуировано мое имя.
– Расскажи, как ты жила эти годы, – шепчу я, прикрыв глаза, и вдыхаю запах ее кожи. Мой любимый неповторимый шафран. Собираю по крупицам носом. Не могу надышаться. Нанежиться. Бог точно создал этот запах для Кендалл, чтобы сводить меня с ума.
– Мне было плохо без тебя.
Глава 37. Дом
Я решила, что должна быть сегодня откровенной. Мой психотерапевт советовал поговорить с Бостоном и быть искренней. Тем более Бостон никогда мне не лгал, ни разу в жизни. Он заслужил мою честность. И правда в том, что мне его не хватало. Я не считала прожитые дни, недели, месяцы. Я считала время не с ним. Я убедила себя, что нам уже никогда не быть вместе, но не переставала вспоминать нас. Воспоминания – это все, что у меня осталось.
Контейнер в порту, Вегас, где я отдала Бостону свою девственность, его квартира, кровать и черные простыни, где он обнимал меня со спины, пока я лежала под капельницей, бургеры на парковке у McDonald’s, наши поцелуи со вкусом кетчупа, губы Бостона, руки Бостона, тело Бостона, его шепот.
«Ты только моя».