– О чем ты? – я на пределе. Моему терпению приходит конец. Как он может быть таким спокойным, говоря о погибшей беременной Скайлар?
– Я не имел права сообщать тебе заранее.
– Аластор… – я ворочаю шеей в знак предупреждения, что скоро сорвусь. Хруст позвонков нарушает наколенную паузу.
– В тот день, когда Скайлар… – Аластор подбирает слова, и меня это раздражает. – Сделала, что сделала…
– Говори, мать твою! – я хватаю его, своего друга, за горло и придавливаю к стене.
Не знаю, откуда во мне силы. Не знаю, почему он не сопротивляется. Не знаю, почему я это делаю. Но я так зол, что мозг разрывается от пульсаций. Ему тесно в черепной коробке. Мне тесно в своем теле. Меня рвет наружу. Мне хочется выплеснуть эту боль.
– Скайлар сделала аборт. Она уже не была беременна, когда погибла. Она приняла это решение раньше. И я не мог сообщить тебе. Врачебная этика. Я давал клятву. И в тот день… Она выглядела нормальной. Отрешенной слегка, но нормальной. Как обычно. Я думал, она уехала. Но когда Кендалл не села в машину к моему водителю, я понял, что ее перехватили. А на частную парковку доступ имела в тот момент только Скайлар.
Аластор продолжал говорить.
Говорил, говорил. Говорил. Нес какую-то чушь. Слова. Они уже не имели смысла. Все важное я уже услышал. А дальше – шум.
Скайлар ведь хотела этого ребенка.
Хотела ведь?
Семью. Детей. Большой дом и счастье.
– Она не хотела его без тебя, – голос Аластора просачивается в мои мысли. – Бостон. Я же видел. Я говорил с ней. В сознании Скай был закреплен определенный устой. Ее так воспитывали. Ты предложил ей иное развитие событий. Она не смогла это принять. Это не твоя вина. У нее в голове был шаблон. Единственный верный. Правильный. Классический. Она не могла следовать другому. Если бы я начал работать с ней раньше, я бы… Не знаю. Не хочу говорить, что я бы смог все предотвратить. Скайлар была очень скрытной. И…
– Хватит, – отрезаю я. – Иди к черту.
Убираю от него свои руки и прислоняю ладони к двери в палату Кендалл. Упираюсь в нее и лбом. На минуту закрываю глаза.
Я ведь думал, что все решил. Надеялся, что успокоил Скай. Как же я ошибался.
– Бостон, она сейчас в плохом состоянии. И физически, и морально. Ты должен это понимать. Авария, еще и то видео… Скандал до сих пор не утихает. Кендалл сломана, Бостон. Не стоит сейчас беспокои…
– Заткнись! – рявкаю. – Я не идиот. И не собираюсь беспокоить ее. Я хочу… – мой голос дрожит. – Успокоить свою душу. Хотя бы немного. Мне нужно просто взглянуть на нее. Всего на минуту. Одну минуту, и я уйду. Она даже не почувствует моего присутствия. А мне этого хватит, чтобы завтра снова открыть глаза. Понимаешь? Я буду знать, что не потерял ее.
Аластор молчит. Он все понимает. Да даже если бы и не понимал, он бы все равно не смог меня удержать.
Делаю вдох и распахиваю дверь палаты. Вхожу в темную комнату и вижу ее, мою девочку, мою Кендалл, лежащую у окна на больничной койке. Она по пояс накрыта одеялом. Лицо повернуто к окну. Я вижу, как вздымается от дыхания ее грудь.Она жива.
О боги.
Я сам не заметил, как все это время не дышал. И теперь выдохнул, словно избавившись от груза на сердце. Будто выпустив наружу пламя, пожирающее меня изнутри.
Глаза щиплет, я протираю их и ступаю ближе, но ее слабый голос заставляет меня остановиться возле двери:
– Уходи.
– Конфетка, это я, Бостон, – мой голос надламывается. Я едва шепчу.
– Уходи. Я не хочу тебя больше видеть.
Она прогоняет меня. Пусть. Пусть ругает самыми гнусными словами. Только пусть продолжает говорить.
Господи, спасибо, что сберег ее.
– Кендалл… – хочу сделать шаг, но она резко поворачивает голову.
– Не приближайся ко мне! Не подходи!
Я не могу разглядеть в темноте ее лица, но по голосу слышно, что она плачет.
– Уходи, Бостон. Просто уйди. Не хочу тебя видеть. Не хочу тебя знать!
– Кендалл, пожалуйста… – в замешательстве ступаю к ней, но она начинает кричать.
– Пошел вон! Вон! Если ты еще раз появишься здесь, я покончу с собой! Исчезни из моей жизни! – всхлипывает и кричит сквозь слезы. – Уходи! Убирайся!!! Исчезни навсегда!
На ее крики сбегается медперсонал. Меня хватает за плечи Аластор и выводит из палаты Кендалл. Я еще долго слышу ее истерику. Оборачиваюсь, но Аластор не позволяет мне вернуться. Я и не сопротивляюсь. Не могу понять, почему она так реагирует на меня. Я просто ухожу, как ведомый, а в ушах раздается ее крик.
Не приближайся!
Уходи!
Убирайся!
И так по кругу. Без остановки. Сводя с ума.
Этой ночью я не уснул.
И следующей тоже.
Я еще много раз пытался увидеться с Кендалл, но меня не пускали. Потом приставили охрану к ее палате и предупредили всех, что я в «черном списке».
Через месяц ей разрешили покинуть клинику, и Кендалл вернулась домой. Я стучал в ее дверь, я лез в окна. Безуспешно.
А после того, как она все-таки предприняла попытку самоубийства и наглоталась таблеток, Юджин и Стенли подали на меня в суд. Теперь я не имею права приближаться к Кендалл ближе, чем на десять ярдов. Я изгнан из их дома и семьи. Я больше не тот парень, которого здесь любят. Теперь я мужчина, которого возненавидели все.
Глава 32. Мое все
Три года спустя
Бостон
– Сегодня утром подтвердилась информация о смерти всемирно известного фотографа Чейза Холла. Официальная версия – самоубийство. По нашим сведениям, в ночь с десятого на одиннадцатое октября Чейз Холл спрыгнул с девятнадцатого этажа своей квартиры, расположенной на углу второй авеню и двадцать второй стрит. По предварительным данным, в крови фотографа была обнаружена смертельная доза наркотического вещества. Следствие продолжается. Мы будем держать вас в курсе…
Я отключаю телевизор и бросаю уставший взгляд на Эзру. За последние несколько месяцев я изрядно вымотался.
– Ты должен мне пятьдесят баксов, – хмыкает отец, продолжая варить кофе. – Я же говорил, что это ссыкло самовыпилится. Нам же лучше.
И отец прав, но я не рад. Я хотел придушить Чейза собственными руками. Хотел видеть, как он борется, как делает последний вдох, как жизнь потухает в его глазах. Этот сукин сын не заслужил такого легкого конца. Он должен был мучиться и молить о смерти. И только тогда я бы сжалился и подарил ему вечную «свободу».
– Он сдал своих. Выложил нам все нужные имена, стоило только надавить, – Эзра будто чувствует мои мысли и, протягивая мне чашку кофе, продолжает: – Благодаря Чейзу мы вычислили одну из крупнейших ныне существующих мафий. За три года повязали десятки их людей. Здесь, в Италии, и в Америке. А теперь ответь: как ты думаешь, мучился ли Чейз перед смертью?
– Недостаточно, – сжимаю челюсть. –Ядолжен был прикончить его.
– Хотел его кровь на свои руках? Это не так круто, как звучит, Бостон. Спроси у своего отца Шейна.
Я отворачиваюсь и втягиваю в себя воздух, наблюдая за тюлем, который гоняет теплый итальянский ветер. В доме Эзры и Серены царит умиротворение. Здесь тепло и уютно. Здесь любят, поддерживают, лечат раны. Но не склеивают сердце. Увы, не склеивают. Мое вдребезги до сих пор. Как разбилось три года назад, так и не срослось.
Думал, что, когда разберусь с Чейзом, станет легче.
Не стало.
Не срослось там, в груди, ни одно звено.
Но этот мудак получил свое. Теперь он стерт с лица земли. И я сделаю так, чтобы о нем никто никогда не вспомнил. Как сделал он с моей Кендалл.
Кендалл.
Три года тишины.
Три года с того самого дня, когда исчезла и она.
Скандал был сумасшедший. Ее провокационные фотографии и видео блуждали по интернету целый год. Она молчала. Заблокировала все свои социальные сети и пропала. До сих пор никто не знает, где она.
Поначалу ее исчезновение связывали со всплывшими фото. Будто она решила залечь на дно, пока не утихнет скандал с порно-видео. Ждет, говорили, когда все забудут.
И забыли. Мы с Эзрой приложили к этому не мало усилий.
Позже на смену сенсационной истории Кендалл пришли десятки других. Личных. Мерзких. Люди ведь любят копаться в чужом грязном белье. Особенно, если это белье стоит триста пятьдесят баксов.
Я уже год ничего не слышал о Кендалл. Через Эзру или Серену узнавать бесполезно – семейство Фрай закрылось и от них. Они закрылись ото всех. Приняли мощную волну СМИ, оттолкнули ее и будто невидимыми стали. Тот случай с репутацией Кендалл пошатнул всех. А несчастный случай, при котором Кендалл едва не погибла, добил.
Убил и меня.
Не помню, что я делал первый год.
Если бы не Эзра, я бы свел счеты с жизнью, клянусь. Я был близок.
Когда Эзра приехал за мной, я был в невменяемом состоянии. Я бросил все. Просрал все. Я хотел сдохнуть.
А какая мне жизнь без нее?
Я потерял смысл.
Эзра ненадолго его вернул. Он напомнил, что нужно отомстить. Есть кому. И мы сделали. Мы проделали колоссальную работу. Мы выпотрошили Чейза, вынули из него все, что нам было нужно, а болтливых не любит никто.
«Суицид» – говорят СМИ.
«Спасение» – говорю я.
Этот мудак спас свою задницу от бо́льших мук. Те люди, с которыми он работал, сняли бы с него живьем скальп. И он это знал. Поэтому выбрал самый легкий выход – в окно.
– Доброе утро, милый, – Серена входит на кухню в белых стильных брюках от Gucci и полупрозрачной широкой блузке в цвет ее синих глаз. Она обнимает меня за плечи, улыбается и целует в щеку. – Хорошо спал? – приглаживает мою отросшую челку.
– Нормально. Хотя бы смог вздремнуть.
– Бостон, тебе не мешало бы побриться, – хмурится Серена, проводя ладонью по моей щеке. – Выглядишь, как Эзра. Только татуировок не хватает.
– Ты что-то имеешь против потрясающих татуировок на моем сексуальном теле? – вмешивается Эзра и смеряет свою жену пристальным взглядом.
– Ему не идет, – фыркает Серена.