Они заходят в дом, я открываю дверцу машины и слышу, как бабушка кричит:
– Кендалл, детка, все приехали! Хватит сидеть на веранде. Встречай гостей.
Моментально выскакиваю из машины. Хватаю цветы. Держу их так крепко, что едва не ломаю стебли.
Кендалл здесь.
Мое сердце выбрасывается из груди.
Это мой шанс.
И я срываюсь. Бегу через ограду, спотыкаюсь, несусь к той самой веранде, сломя голову. Сердце бешеное, ведет меня быстрее ног туда, где сейчас находится мое все.
Глава 33. Мой смысл
Бостон
Каждый шаг к ней отбивается ударом сердца. Я перелажу через забор. Иду дальше. Вижу ее, сидящую на террасе заднего двора. Копна кудрявых пышных волос теперь собрана в длинные косы. Кендалл сменила прическу… Я не вижу отчетливо, но ей очень идет. Это невозможно, но… она стала еще красивее.
Кендалл укрыта одеялом и, кажется, не собирается подниматься с кресла. Будто ее не звали. Будто ей все равно, кто приехал. Будто ей плевать на свой день рождения. Она смотрит вдаль и тихо отвечает: «Еще минуту».
Минуту для меня.
Мои шаги становятся плавными, медленными. Я приближаюсь к ней, как в замедленной съемке. Боюсь нарушить ее покой. И именно сейчас в голову начинают лезть дурные мысли:
Что, если она прогонит меня?
Наверняка прогонит.
А если не будет рада видеть?
Конечно, не будет.
Может, я приехал зря?
Не зря. Точно не зря, ведь от одного ее взгляда мое сердце делает кувырок в груди и замирает. Кендалл поворачивает голову. Я стою на другом конце веранды, как парализованный. Почти не дышу. Не моргаю. Не двигаюсь.
– Кендалл… – шепчу одними губами.
Я так сильно скучал.
Не могу произнести вслух, но она должна понять. Уловить. Почувствовать. Раньше мы понимали друг друга без слов. Но в глазах Кендалл застывает страх. Ее руки падают ей на ноги. Я роняю букет цветов, потому что замечаю, что Кендалл сидит в инвалидном кресле.
Меня охватывает дикий ужас. Дар речи пропадает. Тело дрожит и млеет. Мне нужно за что-то ухватиться, чтобы не упасть.
– Ч-что… Что ты здесь делаешь? – в ее безумных зеленых глазах проступают слезы.
– Кендалл… Что с тобой? Почему ты… – ватные ноги ступают к ней ближе, но Кендалл вскрикивает, вцепившись двумя руками в плед на ногах.
– Не подходи!
– Кендалл… – я не могу унять дрожь в своем теле. Меня трясет. В глазах щиплет. Ее силуэт размывается, и я моргаю, чувствуя, как по щекам катятся слезы. – Что случилось? Почему ты в этом кресле?
– Не подходи ко мне! – она срывается на крик и начинает рыдать. – Я же просила тебя исчезнуть! Зачем ты появился снова?!
Она нажимает на кнопки на подлокотниках, пытаясь развернуть кресло, но колеса наезжают на длинные края пледа. Кендалл психует. Жмет сильнее. Плачет навзрыд и дергает кресло.
– Уйди! Уйди отсюда! Прошу тебя. Уйди. Не смотри на меня, Бостон! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой!
Она снова жмет на кнопки, кресло резко толкается вперед, и с ног Кендалл сваливается плед. Я отшатываюсь к стене.
– Господи… – моя дрожащая ладонь накрывает мой рот.
Кендалл тянется к полу, захлебываясь слезами, но не может достать до пледа. И не нужно. Я уже все увидел.
Меня отбрасывает на три года назад, в ту ночь, когда мы с Кендалл были предельно счастливы, когда она выпрыгнула из окна своей спальни ко мне прямо в руки, а позже мы решили пожениться.
– Я слишком боюсь сломать свои ноги. Они мне деньги приносят, знаешь ли!
– Твои безумно красивые, длинные, сексуальные ноги никогда в жизни не пострадают при мне. Обещаю.
Я не сдержал обещание.
Я не уберег Кендалл.
Я не смог.
– Уйди, Бостон. Пожалуйста, – всхлипывает она, прикрывая левую ногу, ампутированную по колено. – Исчезни навсегда. Если тебе плевать на судебный запрет, тогда в этот раз я точно убью себя.
– Не неси чушь! – подбегаю к ней и падаю перед Кендалл на колени. – Не смей так говорить, глупая! Не смей, слышишь? Я люблю тебя!
– Исчезни! – она отмахивается от моих рук.
– Люблю тебя, – целую ее колени. – Кендалл, ты мое все, помнишь? Ничего не изменилось. Я все так же тебя люблю. Пожалуйста, прости. Прости меня. Я не могу без тебя, слышишь?
Она бьет меня по лицу. Отмахивается. Кричит. Но я не отпускаю. Ухватываюсь за ее бедра и кладу голову на ее ноги. Пусть бьет сильнее. Пусть. Пусть кричит громче. Я больше никогда не уйду.
– Пожалуйста, прости. Конфетка, умоляю. Прости меня.
Ее руки трясутся. Больше не бьют. Я целую и их, дрожащие и тонкие. Слышу, как Кендалл плачет.
– Умоляю. Прости…
Мои поцелуи усыпают ее колени. Я боюсь притронуться руками, потому что она слишком хрупкая и уязвимая. А мои руки такие грубые, жестокие, запятнанные чужой смертью. Они причинят ей боль.
– Почему ты скрыла от меня, Кендалл? – поднимаю на нее взгляд, как щенок, уткнувшийся ей в ноги. – Зачем прогнала? Я бы никогда не оставил тебя.
– Я хотела, чтобы ты оставил меня. И сейчас хочу. Уйди, пожалуйста, – по ее щекам снова катятся слезы.
Встаю с колен и склоняюсь над Кендалл, поднося к ее лицу свою дрожащую ладонь. Медленно. То сжимая, то разжимая пальцы. Я не верю, что она прямо передо мной. Не знаю, позволит ли коснуться. Не уверен, имею ли право. Но пальцы тянутся.
– Пожалуйста, не плачь, – шепчу, утопая в ее глазах. – Теперь все будет хорошо, слышишь? Разреши мне остаться.
Я вытираю слезы под ее глазами. Задерживаю пальцы на холодной коже. Осенний ветер колышет длинные косы Кендалл, а я нежно обвожу контур ее лица. Ей сегодня исполняется двадцать один год… Всего лишь двадцать один. Но она так сильно повзрослела. И без того острые черты лица стали еще четче, будто выгравированы из мрамора искусным скульптором. Кендалл стала серьезной. И грустной. Взгляд зеленых глаз потускнел и теперь с тяжестью падает на мое лицо. Я чувствую груз, который камнем висит на ее сердце. В моей груди такая же удавка с каменной глыбой. Из-за нее я не могу дышать уже три гребаных года, с того самого дня в больнице, когда меня вывели из палаты Кендалл под ее истошные крики. Они до сих пор звенят в моих ушах.
Как она жила все эти годы?
Как справлялась?
Кто был рядом вместо меня?
Почему этим кем-то не был я?
Рой вопросов кружит в моей голове и жалит воспаленный мозг. Они кусают. Так и рвутся наружу. Я столько всего хочу узнать. Понять, почему она прогнала меня. Разве она могла подумать, что я откажусь от нее, если узнаю правду?
Глупая, глупая Кендалл.
На мгновение зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Чувствую, как слезы жгут глаза. Мое дыхание дрожит. Выдох походит на нервный беззвучный всхлип. Я снова смотрю на нее. Прямо в глаза сквозь пелену слез. Не разрываю зрительный контакт и, сильнее надавливая пальцами на ее кожу, скольжу вдоль впалой щеки к пухлым губам. Приоткрытым. Манящим.
Мое сердце трепыхается в груди, как птица. Клетка открыта, но вылететь не удается, потому что перебито крыло. Но она не сдается. Рвется. Взмахивает одним здоровым крылом. Взлетает и падает. Взлетает и падает. Падает. Падает.
Я сглатываю. Тело трясется. Я едва стою на ногах. Склоняюсь еще ближе к лицу Кендалл, и неповторимый аромат шафрана врезается мне в ноздри. Пронизывает меня насквозь до самого мозга, пробуждая все то, что у нас когда-то было.
Я одурманен за долю секунды. Я затягиваюсь глубже. Дышу чаще. Быстрее.
Дай насытиться. Дай еще. Дай.
Мне мало, родная. Мало тебя.
– Разреши поцеловать тебя, – мой шепот оседает на ее губах. Она так близка, так реальна. Я чувствую ее тепло. Запах ее тела. Мягкость ее кожи. Мне сносит крышу.
Прошло три года.
Три года лютой ненависти к себе, и непоколебимой любви к ней. Она – единственное, что держало меня на плаву и не дало потонуть.
– Разреши любить тебя, как раньше. Как три года назад, Кендалл. Как шесть лет назад.
Кендалл ничего не отвечает, только плачет.
– Разреши соединить все наши три точки, – касаюсь ее левого запястья и облегченно выдыхаю.
Татуировка с моим именем все еще там. Кендалл не свела ее. Значит, у меня есть шанс.
В подтверждение моим мыслям Кендалл сдается. Я чувствую, как она подается мне навстречу.Птица со сломанным крылом в моей груди делает рывок. Взлетает. И…
Меня отшвыривают от Кендалл раньше, чем мои губы ловят горячий поцелуй.
– Стенли, звони в полицию! – кричит Юджин, впечатывая меня спиной в фасад дома. – Этот ублюдок нарушил судебный запрет!
– Как вы могли скрывать это от меня?! – толкаю Юджина в грудь. Он рычит, хватает меня за ворот пальто и с новой силой ударяет об стену.
Я перехватываю его запястье и выворачиваю руку. Юджин ослабляет хватку, и резким ударом в грудь я отталкиваю его от себя.
– Прекратите! – кричит Кендалл. – Хватит! – визжит она, когда кулак Юджина повисает над моим лицом. – Уходи, Бостон.
– Кендалл, пожалуйста… – умоляю я.
Птица падает. Ей больно. Ее сломанное крыло кровоточит.
– Стенли, ты вызвала копов?! – орет Юджин, не выпуская меня из хватки.
Мне уже плевать. Пусть разобьет мне лицо. Сломает руки, ноги. По хрен. Пусть кровоточат и они. Я смотрю только ей в глаза. Не отрываясь. И мысленно умоляю ее передумать.
Оставь мне надежду. Не убивай.
– Я люблю тебя, – вырывается из моего рта.
– Заткнись! – Юджин встряхивает меня, но я не обращаю на него внимания. Оно все сосредоточено на Кендалл.
– Все эти три года я жил лишь мыслью о тебе.
– Бостон, сукин ты сын, закрой рот! – Юджин впечатывает меня в стену.
– Папа, прекрати! – вскрикивает Кендалл.
– Я уже делал тебе предложение, но я повторюсь…
– Стенли, ты позвонила копам?! Я сейчас его убью! – ревет Юджин, но меня не остановить.
– Ты выйдешь за меня, Кендалл? Станешь моей женой? То кольцо…