Бостон ведет меня к какому-то ржавому морскому контейнеру, пробирается внутрь первым, а затем затягивает и меня. И у меня отпадает челюсть.
– Что это такое? – восторженно заявляю я. – Охренеть. Я думала, это ржавый контейнер! Как такое возможно?
– Я же обещал, что ты не забудешь этот последний вечер в Бостоне.
Оглядываю помещение, которое оказывается больше, чем выглядело снаружи. Больше, чище, теплее, шикарнее в несколько тысяч раз. И украшено по всем канонам Хэллоуина. В резных тыквах, расставленных по периметру и на тумбах, горят свечи. Огоньки трясутся от сквозняка и отбрасывают устрашающие тени на стены. С углов и потолка комнаты свисает бутафорская паутина с искусственными огромными пауками и летучими мышами на ниточках.
– Охренеть… – повторяюсь я. – Но ведь до Хэллоуина еще неделя…
– И через неделю тебя уже здесь не будет. А что за Хэллоуин без самой вкусной Конфетки?
Я улыбаюсь, глядя на Бостона, и не могу поверить, что он показал мне это место. Еще и украсил все специально для меня.
Ржавый контейнер выглядит изнутри, как увеличенный трейлер со всеми удобствами. Стены выделаны деревом, как и пол. В одну из стен встроен огромный электрический камин. Он даже издает звук треска дров, как у нас дома. Полы застелены пушистыми шкурами. Вокруг валяются подушки и пледы. Под бутафорской паутиной, в углу, лежит гитара. Настоящая деревянная гитара. Я не сдерживаюсь и провожу по струнам. Откуда она у Бостона? Давно не видела такую гитару.
– Эзра дарил ее Серене, – поясняет Бостон. – Это не первая. Первую она никогда бы мне не отдала, потому что на ней играл Курт Кобейн, – я непонимающе смотрю на него. – Оу, прости. Ты не знаешь. Кобейн был легендарным гитаристом. Как-нибудь познакомлю тебя с его музыкой. Старый виниловый проигрыватель Эзры до сих пор хранится у меня дома. И я умею им пользоваться.
– Ты не перестаешь меня удивлять, Бостон… – в его карих глазах бликует свет от диодных потолочных лент.Так красиво.
– Ну что ж… – он прерывает затянувшуюся паузу. – Раз у нас Хэллоуин, то нужны и костюмы. Я захватил две маски-голограммы, пойдет?
– Какие? – хихикаю. Не могу сдержать радости. Кажется, именно сейчас я счастливее, чем от исполнения заветной мечты.
– Так… – Бостон вытаскивает из кармана пальто два мини проектора для голограмм. – У нас тут… Гермиона Грейнджер и… Лорд Волдеморт8. Да уж… Странное сочетание, но я помню, что тебе с детства нравится эта тематика.
– Боже, Бостон, – едва сдерживаю смех. Не верю, что он все это затеял для меня. – Я выбираю Темного Лорда.
– Нет… Кендалл, ну нет… – Бостон растерянно разводит руками, а я выхватываю тот проектор, на котором написано имя «моего» персонажа.
– Из нас двоих ты умник, так что Гермиона идеально подойдет тебе.
Нажимаю на кнопку на проекторе, направляю лазер на свое лицо, и на его месте формируется 3D-изображение угрюмой безносой физиономии Лорда Волдеморта.
– Ну как я? Красивая? – верчу головой и, кажется, даже маска не может скрыть моей сияющей улыбки.
– Красивее тебя я не встречал, – шепчет Бостон, разглядывая мой силуэт.
Я замираю, понимая, что все это время он не сводил с меня глаз. Моя улыбка меркнет. Я становлюсь серьезнее, потому что его взгляд по-прежнему скользит по моему телу, и это приятно. Хочу, чтобы он разглядел меня всю. Хочу, чтобы увидел не девочку, за которой он присматривал в детстве, а девушку, которая от него без ума. Хочу, чтобы он видел то, что вижу я. Хочу, чтобы почувствовал.
– Кхм… – откашливается Бостон и прерывает зрительный контакт. – Значит, заучка Грейнджер… Обещаю, я отомщу тебе в следующий раз.
– Бостон… – и тут на меня накатывает реальность. – Следующий раз будет еще не скоро. Я даже не знаю, когда смогу вернуться домой.
Становится тошно. Я вспоминаю обо всем, о чем так хотела забыть на этот вечер, и мне гадко. Одиноко, хоть я все еще здесь, а не в Европе.
– Эй, – Бостон подступает ближе и нежно приподнимает пальцами мой подбородок, чтобы я взглянула ему в глаза. – Ну ты чего? Куда делась та Кендалл, которая все уши мне прожужжала о подиумах и неделях высокой моды? О таблоидах в полный рост? Ты обещала занять все. Помнишь?
Я киваю. Да, обещала. Но почему перехотела сейчас?
– Не смей, слышишь? Не упускай свой шанс. Ты обязана показать себя всему миру. Они обалдеют от твоей красоты.
Его большой палец скользит по моей щеке под маской, а глубокий взгляд карих глаз прикован к моим глазам. Он не смотрит на изображение Волдеморта. Кажется, он его даже не замечает. Он пристально смотрит прямо в глаза, а я забываю, как дышать.
Бостон, я покажу себя всему миру. Я завоюю его. Стану мечтой миллионов, но буду принадлежать только тебе одному.
Мы стоим так всего секунду, а по моим меркам – целую вечность, но Бостон опускает руку и отстраняется. Чувствую его неловкость и понимаю, что нужно что-нибудь сказать.
– А что это за место? – я снова поворачиваюсь кругом, чтобы оглядеть уютное помещение полностью и разбавить напряжение между нами.Откуда оно вообще взялось?
– Когда мне было десять, – Бостон воспроизводит на своем лице маску Гермионы, садится на пушистый белый ковер, и я опускаюсь рядом. Кажется, он немного расслабился. – Я познакомился с Сереной. Она любила это место. Порт. Приходила сюда, когда ей было плохо на душе, и играла на гитаре. Пела. Она очень красиво поет… Знала? И вот однажды она сидела тут под проливным дождем. Не прямо тут, нет, на улице, на каком-то дряхлом диване… Она была так расстроена в тот момент. Я никогда этого не забуду. В ту ночь ей было очень больно. Эзра не знал, как подступиться. А я знал. Уже тогда я все понимал. Потому что моя судьба чем-то похожа на судьбу Серены. Я уже тогда чувствовал ее родной. Почти с первой встречи. И в ту ночь, в этом порту, на этом самом месте, где раньше стоял только дряхлый диван, что-то щелкнуло. В нас обоих. Знаешь, словно жизнь взяла свой новый старт. Тогда я, возможно, этого не понимал до конца, но потом… – Бостон находит мою руку и накрывает ее своей ладонью. – Я не мог не сохранить это место. Место, где на душе становится легко. Хочется верить, что оно лечит. И теперь я делюсь им с тобой, – крепче сжимает мою руку и перебирает мои пальцы. – Знаю и вижу, что тебе сейчас тяжело. Ты не хочешь уезжать… Но ты должна. Ради себя самой, Кендалл. Ты должна сорвать свою звезду.
Он поворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что сейчас не хочу видеть никакую Грейнджер.Хочу Бостона. Хочу все сказать в его лицо. В его красивое, любимое лицо, которое хочу запомнить на долгое время нашей разлуки.
Резко нажимаю на кнопку на его мини проекторе, отключая маску. Проделываю то же самое и со своей.
– Зачем ты?.. – прищуривается Бостон.
– А вдруг моя звезда вовсе не там? Не в Европе? – продолжаю держать его за руку, просовываю пальцы между его пальцев и не могу оторваться от этих глаз. Теперь в них отражаются языки пламени от камина. И я таю.
– Кендалл…
– Вдруг моя звезда в Бостоне? – он никогда не осмелится, поэтому я сама придвигаюсь ближе. Бостон не отстраняется. – Вдруг моя звезда и есть Бостон?
– Кендалл… – он закрывает глаза.
– Пожалуйста…
– Нет.
– Люблю, как звучит твое «нет».
В мгновение он обхватывает ладонями мое лицо. Я замираю. Закрываю глаза. Уже чувствую его губы на свои губах. Боюсь пошевелиться. Боюсь спугнуть.
«Пожалуйста, еще всего лишь один дюйм».
Я мечтала о карьере модели? Нет. Я мечтала о его губах, сколько его помню. Я хотела только его. Фантазировала, думала, засыпала с мыслью о Бостоне. И сейчас он поцелует меня.
Я почти улетаю, почти парю, но не отрываюсь от земли. За долю секунды Бостон вырастил мне крылья и сам же их обломил.
Он резко отстраняется, даже не коснувшись моих губ.
– Черт возьми! – вскакивает на ноги и сжимает пальцами переносицу.
– Что не так? – встаю и я. – Все же было хорошо. Бостон…
– Нет. Я идиот. Тебе пора домой.
– Нет! – хватаю его за руку. – Не хочу домой. Я завтра уезжаю. Мы не увидимся очень долгое время, Бостон. Я не знаю, как смогу без тебя, – не хочу плакать, но проклятущие слезы текут. Я не в силах их остановить.
– Я не тот, кто тебе нужен, Кендалл. Мне двадцать пять, а ты… Ты еще ребенок.
– Я не ребенок!
Я плачу. Это все бред. Я не ребенок! И он это прекрасно знает, но настойчиво отвергает меня. Почему? Я ведь люблю его.
– Поехали домой.
Он снова берет меня за руку, но я вырываюсь.
– Пошел к черту! Зачем ты так со мной? Ты же видишь, что я к тебе чувствую!
– Кендалл… – Бостон предпринимает очередную попытку взять меня за руку, но я отмахиваюсь.
– Скажешь, что я слишком маленькая для чувств?
– Черт… Я сам виноват, – он сжимает руками лицо и отходит в сторону.
– Да, ты виноват! Ты! В том, что я влюбилась в тебя еще девочкой. Но разве ты не видишь, что я уже давно не она? Я не девочка. Я не ребенок, Бостон. Прекрати отрицать очевидные вещи!
– Хватит, – выдыхает он и теперь говорит слишком серьезно. – Едем домой.
– Бостон… – каждая буква пропитана моей мольбой.
Я не хочу уходить. Не хочу оставлять его. Не хочу оставлять все так. Мне нужна правда. Нужно то, что в его сердце.
Но Бостон выходит из контейнера, из места, которое, по его словам, лечит.
Видимо, только не меня. Или я совсем другая, раз вместо лечения обрела здесь первую рану.
Глава 4. Место, которое не лечит
Настоящее время
Бостон
«Хватит смелости сбежать?».
Она задает тот вопрос, который раньше задавал я, тайком похищая ее из родительского дома.
Я не должен был этого делать, но Кендалл всегда провоцировала меня на запретные вещи. И ей даже не нужно было ничего говорить. Я возвращался в Бостон и просто знал, что она ждет меня. И мне срывало крышу. Я готов был похитить ее даже из крепости, только бы провести с ней наедине как можно больше времени. Нам всегда было очень хорошо вместе. Даже без слов. И в тех далеких поездках, которых раньше было очень много, я мечтал лишь об одном – вернуться и украсть ее, усадить в свою машину и говорить ночь напролет.