На следующее утро, двадцать второго декабря, на тридцать первый день с начала путешествия, экипаж продолжил поиски воды. Некоторые, как Никерсон, полезли на утесы, другие исследовали скалы вдоль пляжа. Чейз вернулся туда, где за два дня до этого они видели воду. Скала лежала примерно в четверти мили от их лагерной стоянки, и с помощью топора и старого, заржавленного долота Чейз и два его товарища принялись углубляться в песок.
«Камень был очень мягким, – писал Чейз, – и скоро у нас была большая яма, но, увы, это ничего не дало». Пока солнце поднималось выше, Чейз все долбил скалу, надеясь дойти до грунтовых вод. «Но все мои надежды и усилия были тщетны, – вспоминал он, – наконец я бросил этот бесполезный труд и в отчаянии сел рядом». Тут он заметил нечто любопытное. Два матроса что-то тянули к лодкам. Он не мог поверить, что те собираются бежать. «Но вдруг в моей голове мелькнула мысль, – писал Чейз, – наверняка они нашли воду и теперь тащат бочонок, чтобы наполнить его». Никерсон заметил с утеса то же самое и бросился вместе со всеми к пляжу.
И действительно, матросы нашли ключ, бьющий из расселины в большой плоской скале. «Потрясение, которое я испытал, невозможно описать, – вспоминал Чейз, – я хотел и плакать, и смеяться одновременно».
К тому моменту, когда Чейз достиг источника, люди уже пили, торопливо глотая живительный нектар. Помня, что в их состоянии нельзя пить слишком быстро, Чейз приказал пить воду небольшими глотками, делая частые перерывы. Но жажда затмила людям разум, и некоторых пришлось просто держать силой. Несмотря на все старания командиров, некоторые матросы «неосмотрительно глотали воду, пока та не начинала литься обратно». Но мучительных судорог, о которых предупреждал Чейз, не было. «Вода лишь оглушила их, и остаток дня они провели в бездействии».
Когда все, наконец, напились, охватившему их удивлению не было предела. Им действительно невероятно повезло. Скала находилась ниже линии прилива и обнажалась только на полчаса. Во время прилива скала на шесть футов погружалась под воду. Собрав немного рыбы и птиц, матросы занялись ужином. Теперь, когда у них был надежный источник воды и некоторый запас пищи, они решили остаться на острове еще на какое-то время. По крайней мере, они могли восстановить там свои силы и отремонтировать лодки, подготовив их к заключительному переходу к берегам Южной Америки. Той ночью они решили остаться на острове еще дня на четыре и только потом окончательно определиться, «стоит ли оставаться тут дольше». Жажда поутихла, животы были полны, и китобои медленно дрейфовали в «самый приятный и восхитительный сон».
На следующий день в одиннадцать часов они возвратились к источнику. К этому времени скала уже обнажилась. Сперва вода была солоноватой, и они испугались, что источник не так уж надежен, но океан отступал, и вода становилась все чище. Набрав около двадцати галлонов воды, люди отправились на поиски пищи. Вечером охотиться было лучше всего. В это время мясистые белые птицы-фаэтоны размером с курицу возвращались на берег, чтобы накормить птенцов. Подкравшись, матросы просто били их палкой и без труда опустошали гнездо.
Не только люди охотились вечером на фаэтонов. Никерсон заметил птиц, которых назвал «воинственными ястребами». Ястребы не убивали фаэтонов. Они клевали их в спины и били крыльями, пока те не выпускали пойманную рыбу. Схватив рыбу, ястребы улетали прочь, оставляя «птенцов фаэтонов без ужина».
Тем вечером многие члены команды вернулись без добычи. Всего за пять дней двадцать оголодавших мужчин исчерпали потенциал острова. «Мы облазили каждую скалу и опустошили все попавшиеся на глаза птичьи гнезда».
Расположенный глубоко в бесплодной зоне, остров Хендерсон никогда не был богат природными ресурсами. Ученые полагают, что флора и фауна распространялась по островам Тихого океана от изобильных краев Юго-Восточной Азии. Остров Хендерсон удален от этого источника больше чем на десять тысяч миль. Ветры и течения также не благоприятствуют этому заброшенному атоллу. Птицы и рыбы должны были бороться со встречными ветрами и течениями точно так, как это делал экипаж «Эссекса». Кроме того, этот остров лежит к югу от Тропика Козерога – относительно спокойной полосы воды, которая служит барьером для большинства морских организмов. Остров Хендерсон был просто непригоден для колонизации. Люди расселялись по островам Тихого океана точно так же, как птицы и растения. Двигаясь от острова к острову, люди продвигались на восток и на юг. Археологические изыскания на острове Хендерсон показали, что впервые человек прибыл сюда между 800‑м и 1050 годом нашей эры. Эти первые жители основали поселение там же, где устроила стоянку команда «Эссекса». Там, где почва это позволяла, первопоселенцы посадили батат. Они ловили рыбу крючками, сделанными из привезенных с собой жемчужных раковин. Своих умерших первопоселенцы хоронили в скалах, под камнями. Но к 1450 году они ушли. Остров, который называют сегодня «последним нетронутым цивилизацией атоллом», не смог прокормить их.
Еще одного рождественского банкета не получилось. Тем вечером «бесплодные поиски не возместили им трудов целого дня». Осталась только трава, и она, по словам Чейза, «была не слишком приятна на вкус». Матросы поняли, что «не смогут остаться здесь надолго». Меньше чем за неделю команда «Эссекса» добилась того, к чему их полинезийские предшественники шли, по крайней мере, четыре века. 26 декабря наступил седьмой день их пребывания на острове и тридцать пятый день путешествия. В этот день решили плыть дальше. По словам Чейза, «было бы лучше, если бы мы не приставали к берегу. Так мы хотя бы еще продвинулись к цели». Готовясь к отплытию, они принялись чинить лодки. «Мы сделали все, что только можно было сделать, – вспоминал Никерсон, – с тем небольшим количеством гвоздей, что у нас еще оставались, чтобы подготовиться к новому столкновению со стихией».
Побережье Чили все еще оставалось в трех тысячах миль от них. Это было по крайней мере в два раза больше того расстояния, что они уже прошли. Изучив «Навигатор» Боудича, они пришли к выводу, что до острова Пасхи, расположенного на двадцати семи градусах и девяти минутах южной широты и ста девяти градусах и тридцати пяти минутах западной долготы, можно было дойти раза в три быстрее. Они решили держать курс туда, запоздало осознав, что потенциальные опасности неизвестного острова не шли ни в какое сравнение с опасностями, подстерегающими маленькую лодку в открытом океане. По воспоминаниям Никерсона, утром «все собрались для последней беседы перед отплытием». Поллард объявил, что назавтра они отчаливают и что состав команд остается прежним. Именно тогда три человека вышли вперед. Гарпунер Томас Чаппел и два подростка с Кейп-Кода, Сет Уикс и Уильям Райт с лодок Полларда и Чейза. Последние дни эти трое обсуждали «вероятность собственного спасения». И чем больше они говорили об этом, тем больше их пугала перспектива вновь попасть на китобойное судно.
Чаппел, некогда бойкий и назойливый англичанин, устроивший пожар на острове Чарльз, видел, что второй помощник, Мэтью Джой, долго не протянет. Если за неделю на Хендерсоне вся команда восстановила силы и даже немного поправилась, то Джой, всегда «обладавший слабой и болезненной конституцией», оставался ужасно худым. Чаппел знал, что, когда Джой умрет, командиром вельбота станет он. С учетом того, что ждало их впереди, такая перспектива Чаппела не радовала.
Готовясь к переходу, который мог стоить жизни многим, если не всем, члены команды «Эссекса» прошли через то же, через что до них проходили многие и многие терпевшие крушение в Тихом океане. Колонизация многих Полинезийских островов прошла именно по этому сценарию. Только вместо отчаянной решимости достигнуть спасительного материка островитяне южных морей отправлялись в путешествия на восток и юг Тихого океана в надежде найти новую землю. Во время этих долгих слепых поисков голод играл с людьми злую шутку.
Антрополог Стивен Макгарви пришел к выводу, что люди, пережившие подобные путешествия, имели склонность к полноте, а их метаболизм был более эффективен, позволяя обходиться меньшим количеством еды. По его теории, именно поэтому современные полинезийцы так подвержены ожирению. То же самое наблюдалось и среди команды «Эссекса».
Хотя в последний месяц, во время путешествия на вельботах, все они получали одинаковый паек, во время плавания на «Эссексе» дело обстояло совсем иначе. Как было принято на китобойных судах, еда на баке (там, где жили чернокожие матросы) была на порядок хуже, чем хотя бы то, что ели гарпунеры и молодые нантакетцы. Скорее всего, даже до того, как попасть на «Эссекс», черные матросы питались не очень хорошо и не могли похвастаться крепким здоровьем. (Средняя продолжительность жизни афроамериканцев в 1900 году – первые статистические данные – составляла всего тридцать три года. Это было на четырнадцать лет меньше, чем средняя продолжительность жизни белого человека.) Теперь, через тридцать восемь дней после крушения, стало очевидно, что афроамериканцы были в худшем состоянии, чем остальной экипаж, хотя, конечно, и не выглядели так плохо, как Джой. С нантакетцами дело обстояло совсем иначе. На корабле они не только получали лучшую пищу, их поддерживала и духовная общность. Подростки все были друзьями, начиная с самого раннего детства, а командиры, особенно Поллард, проявляли отеческое беспокойство об их дальнейшей судьбе. Мучились ли они от голода и жажды посреди океана, искали ли пищу на пустынном острове, все нантакетцы всегда оказывали друг другу поддержку, которую не предлагали никому другому.
Все они видели, как ястребы отнимали еду у фаэтонов. И, когда обстоятельства стали хуже, можно было только гадать, кто из этих девятерых нантакетцев, шести афроамериканцев и пяти белых выходцев с материка станет фаэтоном, а кто – ястребом. Чаппел, Райт и Уикс решили, что не хотят выяснять это. «Никто не мог ничего им возразить, – писал Чейз, – потому что так загруженность наших лодок становилась меньше, а их часть припасов переходила к нам». Даже первый помощник вынужден был признать, что «шансы выжить на острове были выше наших шансов достигнуть материка». Полла