ю, там «он скромно жил бы среди незнакомцев, вместо того чтобы оставаться на острове, где все напоминало о его былом процветании». Когда Бенджамину было десять лет, его отец умер на пути в Александрию, оставив жену и семерых детей.
В кармане Лоуренса хранилась бечевка, которую он плел с того момента, как они покинули «Эссекс». В ней было уже почти двенадцать дюймов. Он наклонился над рулевым веслом, всматриваясь в горизонт, и закричал: «Парус!»
Чейз немедленно поднялся. На горизонте едва виднелось пятнышко бледно-коричневого цвета, которое Лоуренс принял за парус. Чейз вглядывался несколько минут, прежде чем уверился, это действительно парус – грот-брамсель корабля, находившегося примерно в семи милях от них. «Невозможно представить, – писал Чейз, – охватившую меня радость и благодарность». Вскоре даже Никерсон поднялся на ноги и пристально всматривался вперед. Теперь встал вопрос, сумеют ли они догнать намного большее по размерам судно. Корабль находился в нескольких милях, ветер был попутным. Легкая лодка имела все шансы догнать тяжелый корабль. Чейз молился только, чтоб не повторился его кошмар об ускользающем корабле. «В тот момент, – писал Чейз, – я хотел ринуться к нему вплавь».
Следующие три часа они провели в отчаянной гонке. Их старый, избитый вельбот скользил по волнам, делая от четырех до шести узлов в час. Парус впереди продолжал медленно прорисовываться, становясь четче и ближе. Показались топсели, грот и фок. Теперь нантакетцы были уверены, что гонятся за кораблем, а не за тенью.
На верхушке мачты не было видно впередсмотрящего, но кто-то на палубе заметил их. В напряженном восхищении Чейз и его люди смотрели, как засуетились матросы, убирая паруса. Расстояние между вельботом и кораблем уменьшалось, и наконец над ними навис корпус, а Чейз смог прочесть на корме название. Это был торговый корабль «Индиан» из Лондона.
Чейз слышал крики и воспаленными, слезящимися глазами видел человека на корме. Тот кричал в рупор, спрашивая, кто они. Чейз собрался с силами и хотел крикнуть в ответ, но его вялый язык с трудом произносил слова: «“Эссекс”… китобои… Нантакет».
Рассказы переживших кораблекрушение переполнены свидетельствами того, что капитаны судов часто отказывались брать на борт терпящих бедствие. Иногда они боялись за собственные скромные запасы продовольствия, в других случаях опасались болезней. Но, как только Чейз объяснил, что они потерпели крушение, капитан «Индиана» тут же потребовал, чтобы они подошли к борту.
Когда Чейз, Лоуренс и Никерсон попробовали подняться на борт, выяснилось, что у них нет сил. Эти трое смотрели на матросов. Глаза их запали и казались огромными в провалах глазниц. Воспаленная кожа висела на костях, как грязная тряпка. Посмотрев с кормы вниз, капитан Уильям Крозир прослезился, увидев «самую прискорбную и трогательную картину лишений и страданий». Английские матросы вытащили китобоев из лодки и отнесли их в каюту капитана. Капитан приказал, чтобы повар приготовил им нормальную еду, первую за много дней – пудинг с тапиокой. Тапиока – еда высококалорийная, легкоусвояемая, богатая белками и углеводами, которые были так необходимы нантакетцам.
Их спасли на тридцать третьем градусе сорока пяти минутах южной широты и восьмидесяти одном градусе трех минутах западной долготы. Это был восемьдесят девятый день их путешествия. В полдень они были уже у острова Масафуэра. Чейз с удивительной точностью сумел провести их через две с половиной тысячи миль океана. Хотя порой матросы были так слабы, что не могли управлять лодкой, они достигли места назначения. Еще через несколько дней «Индиан» прибыл в чилийский порт Вальпараисо.
За ним на буксире шел вельбот, который так верно прослужил нантакетцам. Капитан Крозир надеялся продать вельбот в Вальпараисо и отдать деньги спасенным. Но на следующую ночь ветер усилился, и лодка, впервые за много дней оставшаяся без экипажа, потерялась в волнах.
В трехстах милях к югу на другом вельботе плыли Поллард и Рэмсделл. За последние пять дней они продвинулись на восток и к двадцать третьему февраля, девяносто четвертому дню с момента крушения, они были недалеко от побережья Чили, рядом с островом Святой Марии. Больше года назад «Эссекс» останавливался там после того, как обогнул мыс Горн. Поллард и Рэмсделл готовились замкнуть неправильное кольцо диаметром свыше трех тысяч миль. Двенадцать дней прошло с момента смерти Барзилая Рея. Они давно съели последние куски его плоти. Двое оголодавших теперь взламывали кости своих умерших товарищей, разбивая их камнем и топором, и ели костный мозг, содержавший жир, так необходимый живым.
Позднее Поллард называл эти дни «днями ужаса и отчаяния». Оба они так ослабели, что едва могли поднять руки. Сознание покидало их. Часто потерпевшие крушение после многих дней в море, на грани физического и эмоционального истощения начинают говорить друг с другом, формируя некий общий вымышленный мир. Им может мерещиться дом. В случае с Поллардом и Рэмсделлом это могла быть квакерская община на Нантакете. Оставшиеся в живых теряют чувство времени и могут начать говорить с умершими или с членами своей семьи. Для Полларда и Рэмсделла идеей фикс стали кости – немногое, оставшееся от их товарищей. Они забили карманы костяшками пальцев, высосали мозг из раздробленных берцовых костей и ребер. И плыли, и плыли на восток.
Внезапно они услышали звук: мужские и женские крики. А потом, словно тень, пала тишина. Остался только шелест ветра в парусах да скрип дерева. Они подняли взгляд и увидели лица.
В экипаже «Дофина» по крайней мере трое – Даймон Питерс, Аснонкитс и Джозеф Скуибб – были вампаноагами из Кейп-Кода и Мартас-Винъярда. Когда они были детьми, то слышали легенду об огромном орле, пролетевшем над селением вампаноагов в Кейп-Коде перед появлением там белых людей. Орел схватил младенцев и унес их на юг, в океан. Жители деревни попросили доброго великана Маушопа узнать, куда орел забрал их детей. Маушоп прямо по дну моря пошел на юг и дошел до острова, о котором прежде никогда не знал. Он искал по всему острову и нашел под большим деревом их кости.
Утром двадцать третьего февраля экипаж «Дофина» повторил такое же открытие. Глядя вниз с леса мачт и парусов, матросы увидели двух человек в вельботе, заполненном костями. Да и от самих выживших остались одни скелеты. И еще много месяцев от судна к судну передавалась история о том, как их нашли «сосущими кости своих умерших товарищей посреди хаоса, от которого они даже не пытались избавиться». Капитан «Дофина» Цимри Коффин приказал, чтобы на воду спустили шлюп, и его люди подошли к этой странной лодке. Как Чейз, Лоуренс и Никерсон, Поллард и Рэмсделл были слишком слабы, чтобы держаться на ногах, и их пришлось вытаскивать из вельбота. По словам очевидца, оба были «в ужасном состоянии». Но когда им дали немного еды, Поллард вдруг воспрял. В пять часов вечера капитан «Дофина» встретился за ужином с Аароном Пэддоком, капитаном «Дианы» из Нью-Йорка. За столом к ним присоединился Поллард-младший, бывший капитан «Эссекса».
Как это часто бывает со многими пережившими крушение, Поллард страстно желал излить душу. Точно так же как старый мореход из поэмы Кольриджа в мельчайших деталях рассказывал свою историю, так и Поллард выложил им все: и как его судно «умышленно разбил огромный кашалот», и как они направились в вельботах на юг, и как «неизвестная рыба» напала на его лодку еще раз, и как они нашли остров, «где многочисленные птицы и рыбы были единственным средством пропитания».
Он поведал им, что три человека остались на острове. Рассказал, как остальные решили отправиться к острову Пасхи и что Мэтью Джой умер первым. Он сообщил, как они потеряли Чейза и как четверо негров стали «пищей для оставшихся». Он объяснил, как они потеряли лодку второго помощника и после этого были вынуждены бросать жребий. Он рассказал о жребии, выпавшем на долю Оуэна Коффина, и о «самообладании, с каким тот принял свою судьбу». Наконец, он поведал о смерти Барзилая Рея и о том, как его тело служило им пропитанием.
Позже, вернувшись на «Диану», капитан Пэддок записал все это, назвав рассказ Полларда «самой печальной историей, какую я когда-либо слышал». Теперь оставшимся в живых предстояло как-то жить дальше в мрачной тени всего случившегося.
Глава тринадцатаяВозвращение домой
Двадцать пятого февраля 1821 года Чейз, Лоуренс и Никерсон прибыли в Вальпараисо, самый большой порт Чили, расположенный на крутом холме к северу от широкого залива. В любое другое время история «Эссекса» захватила бы город, но в феврале – марте того года жители Вальпараисо ждали вестей с севера.
Революционные войска, уже освободив Чили от владычества Испании, теснили роялистов в Лиме. В Перу было немало беженцев, и жители Вальпараисо не могли уделить команде «Эссекса» должного внимания. Они восстанавливали свои силы в относительном спокойствии. С самого начала Чейз и его люди открыто говорили, что им пришлось прибегнуть к людоедству. В день их прибытия в порт была сделана официальная запись, в которой говорилось, что капитан «Индиана» подобрал трех человек, «выживших благодаря небольшому количеству галет и телу их умершего товарища, которого хватило на восемь дней».
Американский фрегат «Констелейшн» бросил якорь в Вальпараисо, и действующий американский консул пригласил к себе Чейза, Лоуренса и Никерсона. Хотя с момента их спасения прошла уже неделя, они все еще выглядели очень плохо. «На них было больно смотреть, – писал коммодор Чарльз Гудвин Ридджели, капитан «Констелейшн», – кости просвечивали сквозь кожу, руки и ноги были как палки, а кожа вся покрыта язвами». Ридджели поручил спасенных своему хирургу Леонарду Осборну, который следил за их выздоровлением в изоляторе фрегата, расположенном в дальней носовой части на третьей палубе. Там было несколько жарко и душно, но для троих нантакетцев, проведших восемьдесят девять дней под открытым небом, это была чудесная перемена. Команда «Констелейшн» была так тронута страданиями Чейза и его товарищей, что каждый матрос пожертвовал доллар в их пользу. Когда эти деньги сложили с деньгами, собранными американскими и британскими жителями Вальпараисо, набралось свыше пятисот долларов, и это вполне окупило затраты на лечение.