Не более чем через минуту после входа немцев в дом старосты раздались несколько выстрелов, которые по звуку Витя определил как пистолетные, от чего он напрягся еще больше, прекрасно понимая, что так стрелять мог только не сдававшийся летчик. Его догадки вскоре подтвердились, когда на пороге дома появились два солдата, стремительно выбежавшие на улицу и спрятавшиеся за крыльцом. За ними из проема двери появился еще один гитлеровец, на ходу выронивший из рук карабин. Он вышел согнутым почти пополам, сложив ладони на животе, и сразу рухнул на землю. Несколько раз дернувшись, он перестал шевелиться.
Возле дома воцарилась тишина, через минуту прерванная криком офицера. Два солдата устремились из укрытия к двери дома и замерли перед нею, приготовив свои карабины к бою. Еще двое пригнувшись скрытно подобрались к окнам на фасадной стене и замерли под ними, удерживая в руках по гранате. Снова что-то громко прокричал офицер, и воздух прорезали частые хлопки немецкого пулемета, расчет которого расположился в кузове грузовой машины. В щепки разлетелись оконные рамы, сметенные несколькими пулеметными очередями. Солдаты, стоявшие у входа, устремились внутрь дома, за ними вбежали еще двое.
Отчаянно вскрикнула жена старосты, закрыв лицо руками, с ужасом в глазах наблюдавшая за развитием событий. На долю секунды Витя отвлекся на нее и снова стал пристально всматриваться вперед, всем своим детским сердцем и большой душой переживая за раненого летчика, принявшего свой последний бой. Некоторое время до них не доносились никакие звуки. В проеме выбитых окон мелькнула фигура одного из гитлеровцев. Потом снова захлопали выстрелы. Витя считал их. По рассказам отца он помнил, что магазин пистолета «ТТ», которым был вооружен лейтенант, вмещает восемь патронов. Он вел про себя счет. С каждым последующим выстрелом все глубже осознавая, что конец летчика становится ближе. Боезапас кончается, а силы не равны. Вот-вот случится непоправимое. Витя перестал дышать. Его руки сжались в кулаки, тело затряслось. Он пристально смотрел вперед, ожидая развязки. Уже никто не стрелял. А свой счет мальчик остановил на цифре «восемь».
В дом вбежали еще два солдата, и спустя полминуты они вытащили наружу летчика, держа его под руки.
То, что лейтенант жив, Витя понял, увидев, как тот поднял голову с искаженным от боли и отчаяния лицом. Тот смотрел на своих мучителей. Мальчик опустился на колени и зарыдал, часто всхлипывая, уткнувшись в полотняную блузу жены старосты, также беспомощно сидевшей на земле и оплакивавшей еще живого летчика, отданного ее мужем на растерзание врагам.
Тем временем один из солдат под руки выволок из ее дома своего товарища, не то раненого, не то убитого в перестрелке. А затем еще два немца вынесли тело третьего, также получившего пулю от яростно сражавшегося лейтенанта. Возле лежавших на земле перед домом старосты гитлеровцев началась суета. Бегал и размахивал пистолетом, что-то показывая кому-то, немецкий офицер. Взятого в плен летчика грубо погрузили в кузов машины. В кузов другой бережно положили тела павших в схватке с ним солдат.
Глава 6
Палящее июльское солнце испепеляло землю, выжигая траву и заставляя все живое искать спасение в тени или возле воды. В небе не было птиц, и лишь жужжащие насекомые изредка летели к одному из немногих уцелевших в жару цветков. Возле протекающей внизу под горой реки трава была немного сочнее. Там, где река разливала свои воды намного шире главного русла и врезалась в пологий, поросший вытоптанной травой берег, звенели бойкие мальчишеские голоса. Громкий детский смех прерывался только шумом разлетавшихся по сторонам брызг, когда кто-либо из купающихся в реке детей прыгал с берега в воду, предварительно раскачавшись на подвешенной к толстой ветке старой веревке.
Голые, загорелые до буро-коричневого цвета тела мальчишек, худые настолько, что были похожи на обтянутые кожей скелеты, по очереди и с визгом врезались в реку, стараясь оставить после себя как можно больше разлетающихся по сторонам брызг. Как только один из ребят скрывался под водой и потом через несколько секунд появлялся чуть в стороне, отплывая подальше, вслед за ним в воду бросался следующий, сопровождая свой прыжок громким криком. Всем было по-детски весело, и происходящее на реке радовало их и сильно отвлекало от тягостей творящейся вокруг действительности, от жестоких порядков, установленных оккупантами.
Мальчишки стали выбираться из воды и, выйдя на берег, поочередно падали на траву, наслаждаясь теплом июльской погоды. Последним вышедшим из реки был Витя, который вслед за своими друзьями свалился на землю и начал смотреть на одного из ребят. Тот напомнил ему старого друга Цыгана, по которому мальчик очень скучал, часто вспоминал и порою вел себя так, как будто его приятель не пропал никуда при оккупации Мценска, а был где-то рядом. Он незаметно для себя начинал думать о том, что вот-вот Цыган выйдет откуда-то из-за угла соседнего дома, с шумом и широкой улыбкой навалится на друга и, привычно обняв его своей рукой за плечо, поведет куда-нибудь для осуществления своего очередного игрового замысла.
Сходство с Цыганом Витя увидел в мальчике по прозвищу Чапай, прилипшему к нему настолько, что все и позабыли, как на самом деле звали его обладателя. Беловолосый, загорелый, выше ростом, чем остальные ребята в их компании, он обладал цепким и пронизывающим взглядом, очень необычным для простого десятилетнего ребенка. А своей привычкой вставать во весь рост, вполоборота, устремив взгляд в сторону и при этом плотно сжав челюсти, он напоминал настоящего полководца. В холодное время Чапай носил на голове маленькую кубанку, которую, если сдвинуть на затылок, можно было издали спутать со знаменитой папахой лихого комдива Василия Ивановича Чапаева, чьими подвигами восхищались деревенские мальчишки во время просмотра кинофильма в сельском клубе еще до войны. Обладатель авторитетной клички не только видом своим соответствовал образу легендарного комдива, но и вел себя соответственно, проявляя лидерские качества и часто демонстрируя храбрость и решительность, что и сблизило его с Витей, для которого чувство страха порою совсем переставало существовать. И лишь вмешательство дяди Ильи останавливало его от поступков, когда мальчик переставал чувствовать, где грань безрассудства, а где смелость. В Чапае Витя видел своего старого товарища Цыгана. И хоть и было мало внешнего сходства между старым и новым другом, зато хорошо просматривались характерные поступки и действия, взвешенность решений, осмотрительность, умение всегда на шаг быть впереди остальных. В Чапае все мальчишки признавали лидера, к нему прислушивались, за ним следовали. Тот, в свою очередь, так же выделил из всех именно Витю, оценивая его наблюдательность, крайнюю до отчаяния храбрость и редкую способность идти на самопожертвование вместо кого-либо, умение отдать последнее, ничего не оставляя себе.
Лежа на траве, они встретились глазами и перемигнулись. После чего Чапай поднялся, отряхнул прилипшую к еще влажному после купания телу травинку и решительно произнес, словно отдал команду всем остальным:
– Собираться пора!
Продолжая разговаривать на разные темы, подтрунивая друг над другом и толкаясь, они начали идти по петляющей в выгоревшей на солнце траве тропинке.
– Ребята! Ребята! – донесся до слуха Вити голос.
То же самое уловил и Чапай, который остановился и напряг слух. Они с Витей вертели головами, не обращая внимания на уже удалившихся от них остальных мальчишек, и пытались найти того, кто их звал. Они попятились, опасаясь чего-то недоброго.
– Ребята! Ребята, постойте, не уходите! – уже чуть громче произнес кто-то и, выдавая свое местонахождение, замахал им рукой из расположенных в десятке метров от них густых кустов.
Витя с Чапаем остановились, стараясь рассмотреть того, кто их зовет. Позади них появились мальчишки, которые подошли к своим друзьям, поняв то, что те неспроста остановились.
– Идите сюда! – раздался голос из кустов, которые раздвинулись, и стало видно двух мужчин в пятнистой, странного вида одежде, опоясанной ремнями.
Но главное, что заставило маленькие детские сердца забиться со страшной силой, – это наличие на головах мужчин пилоток с родными до боли знакомыми красными звездочками. Мальчишки как один открыли рты и застыли на месте, видя тех, кого были счастливы сейчас встретить больше всего на свете.
– Идите сюда! – снова повторил один из мужчин, глядя то на обезумевших детей, то по сторонам, оценивая обстановку.
Второй жестом поманил их к себе и только тогда ребята двинулись вперед, стараясь почти не дышать, чтобы не вспугнуть пришедшую к ним невероятную удачу увидеть солдат родной Красной армии.
– Вы наши, да, наши! – наперебой заговорили Витя и Чапай, пожирая глазами бойцов, один из которых выглядел старше своего товарища, носил усы и был чуть шире в плечах.
– Наши, наши! – негромко и с улыбкой ответил тот, что был помоложе, в то время как его сослуживец оглядывался по сторонам и поверх голов подошедших к ним мальчишек. – Только тише, ребята.
Все замолчали и стали разглядывать солдат.
– Ну-ка, скажите мне, немцы у вас в деревне есть? – тихо произнес молодой боец.
– А вы кто? Разведчики? – опередил всех с вопросом Витя, повысив тем самым авторитет солдат в глазах своих товарищей.
– Разведчики! – с довольной улыбкой ответил тот, что был моложе.
Заданный солдатами вопрос о наличии в деревне немецких воинских частей остался без ответа. Ребята с волнением разглядывали красноармейцев. Витя с радостью рассматривал расстегнутые пуговицы на застиранном вороте гимнастерки, разводы соли на ней, мятые брезентовые ремни, вероятно, противогазной сумки, лежащий на бедре нож в ножнах, пилотку, мокрую от пота возле коротко стриженных волос красноармейца.
– Так есть у вас немцы в деревне или нет? – повторил вопрос разведчик.
– Есть! Есть! – как будто опомнился Чапай и указал рукой куда-то в сторону, в направлении ближайшего леса. – Там их часть стоит. Прямо за рекой, за лесом. Вон там.