Один из подсумков уже был пустым. Витя замешкался, заворочался в придорожной пыли, пытаясь расстегнуть клапан на соседнем, висевшем на другом боку подсумке. Застежки не поддавались и руки затрястись. Его снова охватило волнение. Рывком он сдернул непослушный кусок плотной материи и извлек наполненный патронами магазин. Зарядив автомат, он смахнул рукой пот со лба, что уже плотным потоком стекал из-под намокавшей на нем пилотки.
– Левее бери! Обходят, суки! – проревел справа все тот же молодой солдат, руководя в бою юным автоматчиком.
Несмотря на заложенность в ушах, вызванную грохотом пальбы, Витя все же услышал его и начал поворачиваться, перенося сектор обстрела влево. Одновременно он успел засечь указанное старшим товарищем передвижение гитлеровцев, стремительно, короткими перебежками, перемещавшихся вдоль позиций солдат батальона. Он навел ствол автомата, плотно упер приклад в плечо. Стал искать мушку в прорези прицела и, очень быстро поймав ее, прошипел сквозь зубы:
– За маму!
Очередь вырвалась из ствола сквозь отверстие в дульном тормозе. Воздух еще сильнее пропитался пороховой гарью. Справа и слева захлопали винтовочные выстрелы. Хлестко забила «СВТ» [2] в руках одного из бойцов. Со стороны фашистов ответили пулеметными очередями скорострельных «MG». Полетели свежие щепки от лежащего на дороге бревна. Вздыбились фонтанчики пыли и земли, вырванной вражескими пулями.
– За Валю! – еще громче, словно пытаясь перекричать грохот стрельбы, взревел мальчик и вновь нажал на спусковой крючок.
Заметив новое движение вражеских солдат, он чуть отвел в сторону автомат и снова выстрелил короткой очередью, как учил его Дронов. Потом второй, третьей, четвертой. Между ними он, не отрывая щеки от оружия, прокричал словно зверь, руководствуясь чувством мщения за самую младшую сестренку:
– За Тамару!
Отдачи автомата Витя уже не чувствовал. Не чувствовал заложенности в ушах, запаха пороха и дыма, пропитанной потом одежды. Не слышал матерных криков товарищей. В ушах стоял только непрерывный треск скорострельного немецкого пулемета, захлебывавшегося только тогда, когда пулеметчик вставлял в него свежую ленту или менял раскаленный ствол.
Не отводя взгляда от цели, Витя потянулся к подсумку. Рука не слушалась, никак не давая схватить новый магазин для перезарядки автомата. Он повернулся, чтобы посмотреть на помеху, и заметил лежавших в придорожной канаве капитана Аксенова и старшего сержанта Крылова. Они склонились над планшетом начальника штаба, который что-то писал карандашом на бумажке под крик помкомвзвода и изредка вскидывал взгляд на мальчика. Витя достал из подсумка магазин и еще раз посмотрел на командиров. Они оба были в пыли. Вороты их гимнастерок были распахнуты. Рядом в траве лежал «ППШ» Крылова. На голове Аксенова отсутствовала фуражка, а по его щеке и виску текла струйка алой крови.
Капитан закончил писать и посмотрел на Витю, который уже сам почувствовал свою значимость для него в эту минуту. Отстранившись от старшего сержанта, он пополз по-пластунски в сторону мальчика, вплотную приблизился к нему и начал расстегивать клапан кармана его гимнастерки, вкладывая туда только что исписанный клочок свернутой вчетверо бумаги. Рядом, закрывая обоих своим телом от пулемета, появился Крылов.
– Сынок! – громко, стараясь перекричать грохот выстрелов, проговорил Аксенов. – На тебя одна надежда. Дуй что есть мочи до наших. Скажи, что немец из леса прорывается.
Капитан впился глазами в мальчика, как будто не только отдавал ему приказание, но еще и прощался с ним.
– Нам тут все равно не выстоять, обкладывают фрицы со всех сторон! – он продолжал кричать, глядя бегающими глазами на лицо Вити. – Ты шустрый, ты добежишь!
– Отсюда ползком до рва, а дальше бегом до наших. Понял?! – чуть спокойнее, но также громко сказал Крылов.
Аксенов схватил автомат мальчика рукой за кожух и толкнул его в плечо. Витя понимающе закивал в ответ, широко открытыми глазами глядя на своих командиров.
– Бегом, Витя! – прокричал он, заставляя ребенка быстро повернуться и начать ползти в пыли.
– Живи, Витек, живи! – прокричал ему вслед Крылов.
– Расскажешь там, как мы тут смертью храбрых!.. – процедил сквозь зубы молодой солдат, находившийся во время боя справа от мальчика.
Не помня себя, ребенок устремился по придорожной канаве, неистово перебирая руками и ногами. Вокруг вскипала земля, обдавая его мелкими камешками и крупными песчинками, что разлетались во все стороны, как только очередной пулеметный ливень вздыбливал сухую выгоревшую траву и дорожное полотно. Мальчик на мгновение остановился, вжался в землю. Понял, что его заметили со стороны врага. Ужас сковал его, но тут же отступил, подавленный силой духа настоящего воина. Он снова пополз вперед, стараясь слиться с самыми низенькими камешками и травинками, чтобы не дать немецкому стрелку сбить его с пути очередным ливнем пуль. Жалости к себе мальчик не чувствовал. Не чувствовал он усталости, заливавшего лицо пота, набивавшегося под разорванную гимнастерку песка. Наконец он достиг небольшого и неглубокого рва, тянувшегося в стороне вдоль дороги и уходившего от леса и того места, где сейчас шел ожесточенный бой солдат батальона с прорывавшимися из окружения гитлеровцами. Витя скатился на каменистое дно рва и, едва успев вскочить, не разбирая пути, бегом устремился в указанном Аксеновым направлении. Он не смотрел по сторонам, забыв об опасности.
Он уже не помнил, как оказался возле штабной землянки, как его встретил часовой, как схватил и выслушал дежурный офицер, как его окружили солдаты и стали вливать в рот воду из фляжки. Он не почувствовал, как из кармана его гимнастерки изъяли заветное донесение и передали его комбату. Витя немного пришел в себя только тогда, когда по его лицу потекла обильная струя холодной воды и заскользила по лбу и щекам мягкая женская ладонь одной из связисток, умывавших его, чтобы успокоился. Не обращая внимания на принудительное мытье, Витя увидел, как мимо с ревом набирал скорость грузовой автомобиль, кузов которого был заполнен приданными батальону автоматчиками. Следом за ним покатилась вторая машина, в которую на ходу запрыгивали бойцы, потом третья – тоже с солдатами. Из штабной землянки с автоматом в руке выбежал, что-то крича на ходу и отдавая последние указания, майор Токмаков. В несколько прыжков он достиг своего «Мерседеса», недавно добытого в качестве трофея, запрыгнул в него, оставив распахнутыми задние двери. У Вити загорелись глаза. Он решил, что комбат ждет именно его, чтобы он показал дорогу. И, ругая себя за нерасторопность, ребенок сам заскочил в машину. Следом за ним, на задние сиденья запрыгнули фельдшер батальона и одна из санитарок с большими, полными перевязочных материалов сумками. «Мерседес» зарычал и под ругань Токмакова, подгонявшего, по его мнению, медлительного шофера, поехал вслед за скрывающимися на извилистой лесной дороге грузовиками с солдатами.
Они остановились рядом с тем самым рвом, по которому еще пятнадцать минут назад Витя бежал с донесением в кармане. Комбат, фельдшер батальона и санитарка почти бегом направились в ту сторону, где уже стояли машины, кузова которых покинули прибывшие к месту боя солдаты. Впереди еще слышались далекие выстрелы, интенсивность и частота которых сразу были замечены мальчиком, отметившим для себя, что, вероятнее всего, бой уже закончился. Покинув «Мерседес», он побежал за Токмаковым, но был перехвачен его шофером, который, схватив Витю за рукав, потянул его назад и, прижав к себе, остановил за корпусом машины.
– Не ходи, Витька, ты свою работу уже выполнил. Там и без тебя есть кому свою закончить, – не глядя на мальчика, водитель смотрел в просветы между стоящими впереди машинами, пытаясь разглядеть то, что творилось где-то впереди.
Витя послушно стоял рядом с ним, прячась за распахнутой дверью «Мерседеса», и жалел сейчас только о том, что не имел при себе того самого автомата, что получил он совсем недавно и только что наконец, как и хотел, испытал его в настоящем бою. Наличие оружия придавало ему уверенности, делало сильным, позволяло чувствовать себя защищенным. Сегодня он по-настоящему возмужал, стал воином. И он понял это. Взгляд его, устремленный вдаль, был таким, что никто сейчас, посмотрев на него, не мог бы сказать, что он еще ребенок. По глазам и выражению лица это был взрослый молодой человек, не сломленный и ничего не боявшийся в жизни. Его закалила война. В трудную минуту он взял в руки оружие и грамотно, без паники и боязни применил его в бою.
И Витя, и водитель комбата одновременно заметили идущих в их сторону за деревьями двух обнимавших друг друга солдат. Они шатались, опирались на стволы деревьев, постояв на месте, снова продолжали идти. Их увидела санинструктор и бросилась в их сторону, опытным взглядом определив в них раненых.
– Стой здесь, я помогу, – негромко произнес шофер и, оставив Витю возле машины, направился к бойцам.
– Жарко там, – задыхаясь, пересохшим от жажды ртом сказал один из раненых и положил на землю винтовку.
Потом он медленно, с помощью подбежавшего водителя грузовика опустился на траву и вытянул вперед раненую ногу, исказив от боли лицо.
– Думали, все, конец нам, – проговорил второй, предплечье и голова которого были наспех замотаны уже изрядно испачканным кровью и пылью бинтом, – почти все патроны выпустили, а тут подмога подошла.
– Да это Витька до нас добежал вовремя, – радостным голосом ответил им шофер комбата. – Видим: несется к нам весь растрепанный, гимнастерка над ремнем свисает – все и поняли.
– А как Токмаков донесение прочитал, так сразу ребят поднял, – поспешила вставить свое слово санитарка.
– Значит, мы тебе, Витька, обязаны, – тяжело дыша и улыбаясь, сказал один из раненых.
Но мальчику было не до похвал. Сердцем он находился там, где сейчас еще гремел бой, шум которого уже был не таким сильным. Частота выстрелов явно снижалась, но все равно где-то недалеко сражались его товарищи. Витя тяжело дышал и не находил себе места. Вид поя