Напряжение между нами почти осязаемо. Искры пляшут в воздухе, заряжая пространство треском, от которого кожа покрывается мурашками, а мысли разбегаются в разные стороны.
Первые эмоции схлынули, и теперь у нас есть возможность оценить друг друга без спешки. Я… тоже изучаю, привыкаю, сравниваю. Мой аноним — дольше и пристальнее, из-за чего у меня начинают печь щёки и уши.
— Выйду покурить, — предупреждает он, вставая из-за стола и пряча светящийся телефон в карман.
Кивнув, я возвращаюсь к цветам.
Пришлось заморочиться и позвонить на ресепшен, чтобы попросить вазу. Когда горничная постучала в дверь, стало ясно, что одной не хватит. В итоге нам принесли целых три, и я принимаюсь обрезать лишние листья, аккуратно сортируя розы.
— Ты всегда так смотришь? — спрашиваю как можно спокойнее, когда спустя пару минут передышки Лекс возвращается в комнату, опускается в кресло и снова ловит меня взглядом — тяжёлым, нетерпеливым, от которого у меня дрожат пальцы.
Пылкость в нём не улеглась, а лишь затаилась. Это очевидно, как и то, что он не до конца унял голод.
Мой аноним тянется к стакану с минеральной водой и откидывается на спинку. Сам он не пьёт, зато мне заказал целую бутылку дорогого шампанского, хотя я просила всего один бокал.
— Как?
— Будто пытаешься разобрать меня по частям.
— Я тебя не разбираю. Просто… пытаюсь понять, что у тебя в голове. И не жалеешь ли ты.
Подхватив одну из ваз, я несу её к журнальному столику, а затем опускаюсь в мягкое кресло прямо напротив Лекса.
Я не съела ни кусочка из того, что нам принесли из ресторана — ни салат, ни нарезку, ни фрукты. В горле всё ещё стоит тугой ком, не позволяя проглотить даже глоток шампанского.
— Не жалею, — наконец отвечаю. — Ожидания вполне оправданы. Ты не можешь не понимать это — почти идеальный мужчина, — я тут же прищуриваюсь. — В чём загвоздка? Ты точно в разводе? И не пьёшь не потому, что закодирован?
— Я точно в разводе уже не первый год. И нет, не закодирован, Оливия. Когда я говорил, что мои родители — запойные алкоголики, имел в виду мать и отчима. Кто мой родной отец, понятия не имею, но хочется верить, что у него было чуть меньше вредных привычек.
— Я не хотела тебя обидеть.
— Ты меня не обидела. Мать начала пить с отчимом за компанию, чтобы он не распускал кулаки и был добрее. Он… так нас воспитывал. Когда я вырос, стал воспитывать его в ответ. Но это не самый эффективный способ что-то донести до человека. Впрочем, ты, как психолог-воспитатель, лучше знаешь, как обходиться без крайних мер.
К щекам приливает краска, и я судорожно пытаюсь заставить работать шестерёнки в голове, вращающиеся со скрипом.
— Главное — правильный подход, — завуалировано отвечаю. — Иногда достаточно поговорить, иногда — показать границы.
— И если дети не слушаются, их отправляют в угол?
— Им дают шанс исправиться, — невинно пожимаю плечами. — Кто-то сам понимает, что поступил неправильно, кто-то — только после долгих разъяснительных бесед.
— Любишь свою работу? — с любопытством интересуется мой аноним.
— Определённо. Хотя в студенческие годы я романтизировала её чуть больше. Мне... хотелось сделать этот мир лучше, но в итоге система быстро расставила приоритеты и лишила меня некоторых иллюзий.
Лекс подаётся вперёд, с хлопком открывая бутылку шампанского.
Наши пальцы соприкасаются, когда я забираю бокал, наполненный игристым и покрытый тонкой шипучей пеной. Ток пробегает по венам, но я делаю вид, что не замечаю этого, хотя взгляд сам собой падает на руки анонима — сильные, уверенные, те самые, которыми он управлял мной в постели, когда сжимал мою талию так, будто хотел оставить на ней отпечатки… в память о себе.
— И, кстати, спасибо за цветы, — наклоняюсь, чтобы вдохнуть сладкий аромат. — Они волшебно пахнут и выглядят просто потрясающе.
— Не за что.
— Ты всем даришь цветы на не свидания?
— Нет, только на особенные встречи. Эта была особенной — мои ожидания насчёт тебя тоже вполне оправдались. Правда, я представлял тебя другой, а ты… мелкая. Миниатюрная.
Мои брови резко взлетают вверх. Лекс качает головой и пытается сгладить:
— Это не плохо, конечно. Просто... непривычно.
— О, ясно, — тяну в ответ, делая вид, что меня это не задевает.
— На фото ты казалась иначе.
— Более внушительной?
— Более высокой.
Я закатываю глаза и так и не делаю ни глотка вина, желая оставаться трезвой, как стёклышко, чтобы разобраться в своих ощущениях.
— Это первый минус развизуализации. Будут ещё?
Сплетая пальцы в замок, Лекс упирает локти в колени и покачивается вперёд-назад. Он шумно выдыхает и задумчиво смотрит на меня, взвешивая что-то в голове.
— Это комплимент, Оливия. Возможно, я не всегда умею правильно их выражать. В переписке у меня хотя бы было время на раздумье, а вживую, похоже, выбираю не самые удачные формулировки.
Мне становится немного неловко. Совсем чуть-чуть. На самом деле никому из нас сейчас нелегко. Наше знакомство началось со взрыва, и теперь мы разгребаем последствия, кажется, оба не понимая, к чему это приведёт.
— Это еще не худший комплимент, который я получала. Я как-то была зарегистрирована на сайте знакомств, и там мне писали вещи куда похлеще. Например, что мой рот буквально создан для того, чтобы его чем-нибудь заткнуть, а ноги лучше всего смотрелись бы на мужских плечах.
— Это плохие комплименты? — уголки красивых мужских губ дёргаются в едва уловимой улыбке. — Я бы тоже так сказал.
— Что?..
Пауза не гасит напряжение, а раскачивает его, как лодку перед бурей. Я не пью шампанское, но пузырьки щекочут горло и низ живота, лопаясь горячими вспышками. Лопаясь и оставляя внутри жидкий огонь.
Лекс опускает взгляд на мои ноги, будто случайно. Внутренне собирается, но чертовски плохо управляет собой.
— Что? — переспрашивает он с другой интонацией, склоняя голову набок и протягивая руку, приглашая подойти.
Меня накрывает волной адреналина и пьянящей смесью нетерпения. Пространство между нами сжимается. Чувствуя лёгкое головокружение, я поднимаюсь с кресла и приближаюсь, вставая между широко разведённых ног Лекса.
Пояс моего халата быстро распускается, обнажая тело, под которым нет даже белья. Твёрдые губы касаются участка чуть ниже пупка, а язык чертит зигзаги, оставляя влажные дорожки на коже.
Это приятно... Разумеется… Очень…
Я вздрагиваю и провожу ладонью по колючему затылку.
Когда халат падает на пол, с помощью Лекса я устраиваюсь у него на коленях, ощущая, как горячий, гладкий член задевает бедро, потому что свой халат он тоже успел развязать.
18.
Александр
Несмотря на то, что за последние двое суток я спал в общей сложности часов шесть-семь, пробуждение получается на удивление лёгким.
Окна в спальне завешаны шторами, блокируя дневной свет. В номере тихо. Вторая половина кровати ожидаемо пустует. Я машинально провожу по ней рукой, затем резво встаю.
В котором часу уехала Оливия — сказать сложно. Кажется, было раннее утро, она прощалась и благодарила за вечер, но её слова звучали приглушённо, будто сквозь пелену, распадаясь на обрывки фраз, которые я даже не пытался запомнить.
Зато я запомнил её тепло рядом и то, как напоследок скользнул по ней сонным взглядом, когда она поднималась с постели.
В памяти чётко отпечатались плавные движения бёдер, изгиб спины и выпуклая линия ягодиц, исчезающая под слишком свободным халатом, и сомневаюсь, что в ближайшее время я смогу это забыть.
Последующие события расплываются мутным пятном, оставляя после себя приятное послевкусие от короткой, но насыщенной встречи, которая всё ещё отзывается дрожью в паху.
В целом, развизуализация удалась. Я вообще считаю, что мне повезло среди сотни пустых комментариев в паблике выцепить что-то действительно стоящее. Как и позже — когда задержали посадку, и Оливия могла уйти, но почему-то осталась.
Теперь я не буду искать её в лицах незнакомок, не буду параноить и гадать, тыча пальцем в небо. Я знаю, как она выглядит, знаю, как пахнет и как звучит её голос.
Оливия — красивая девушка с выразительными глазами и губами, узкой талией и полной грудью, которая будит самые грязные фантазии. Сейчас у меня пустая голова, мысли и яйца, и я даже не пытаюсь анализировать, почему после всего, что между нами было, я до сих пор не чувствую полного облегчения.
Чтобы включить грёбанный телефон, мне приходится позвонить на ресепшен и попросить зарядку. Спустя десять минут на экране появляется приветствующий заголовок, и я бегло просматриваю список звонков и сообщений, выцепляя главное.
Гештальт закрыт, я выхожу из игры, потому что взял от этой встречи всё, что хотел — и даже больше. Но кое-где всё же остались пробелы, которые я планирую заполнить с помощью Игоря.
Его контакт у меня всегда под рукой — потому что в нужный момент он решает вопросы быстрее, чем я успеваю их озвучить. Мы работаем вместе уже пятый год, и за этот период у меня не было ни единого повода усомниться в его надёжности.
— Привет, Сань. С возвращением.
— Здоров, — выхожу на балкон, щёлкаю зажигалкой и выпускаю дым. На улице до сих пор свирепствует ветер, гоняя сырой воздух и задувая его под воротник. — Скажи, Гош, насколько сложно найти человека, имея только фото и фейковый аккаунт в мессенджере?
На другом конце провода слышится хруст гравия под ногами.
— Я думал, у тебя сейчас, наоборот, период зачистки и дистанции.
— Это профессиональный интерес. Но я хочу пробить всё, что есть — страницы в соцсетях, фото и краткую биографию.
— Скидывай материалы. Я посмотрю, и как только что-то найду — наберу тебя.
Освежившись в душе, я накидываю мятую рубашку, влезаю в брюки и напоследок оглядываю номер.
Я понятия не имею, что это было, но тема с игрой мне зашла.
Простой расклад — без прошлого и будущего, без имён и обязательств. Я бы ни за что не отстал от Оливии, если бы не добился того, чтобы она в итоге сдалась и приехала. По венам лупил адреналин от неопределённости, анонимности и интереса к девушке, которую я почти не знал, но почему-то хотел сильнее обычного. Это не значит, что я собираюсь практиковать такое на постоянной основе, но разок попробовать стоило.