Я видела справку Лекса, где имя было заклеено стикером. Он видел мою. Мы чистые — и я понятия не имею, означает ли это, что у нас будет секс без барьера или какой-либо другой. Но от одной только мысли меня пронзает дрожь — как перед прыжком с обрыва.
Промокнув лицо полотенцем, я выхожу из ванной. Персонала уже нет, дверь закрыта, а Лекс ловким движением откупоривает бутылку шампанского, стоя посреди гостиной и поднимая взгляд на стук каблуков.
Этот зрительный контакт срабатывает как щелчок по оголённым нервам. Как приглашение и вызов одновременно.
Взяв у него бокал, я сажусь в уже знакомое кресло и, утопая в его мягкости, ловлю флэшбэки. Близость тел, густая зелень глаз напротив. Несмотря на то, что я была сверху, не могу сказать, что полностью вела процесс — это было обоюдно. Меня распирало от плотной, цельной наполненности — и от того, как на скулах Лекса заходили желваки в момент, когда наш оргазм совпал.
— Ты опять не пьёшь? — кивком указываю на бутылку.
— С тобой — не хочется.
Первый глоток обжигает горло. Второй — уже обволакивает. Я закидываю ногу на ногу, и в голове легко гудит.
Лекс садится ближе, на минимальном расстоянии, устраивая руки на подлокотниках. В его глазах — уже знакомый огонь, которым можно заразиться, и теперь всё зависит от того, насколько у нас хватит выдержки, чтобы не сорваться с первых минут. Потому что воздух уже насыщен этим огнём — он трещит, разлетается на искры и колет кожу.
— Я подумала, алкоголь для тебя как триггер — из-за родителей.
— У меня нет триггеров, Оливия. Я могу выпить в компании друзей, но сейчас предпочитаю себя контролировать.
— Что нужно сделать, чтобы ты перестал?
— Сыграешь со мной в игру?
— Какую?
— «Правда или действие». Если ты не в курсе — есть ряд правил...
Я обхватываю бокал двумя ладонями, грея игристое вино и чувствуя, как прохлада стекла контрастирует с тем, что происходит у меня внутри.
— Я в курсе, — согласно киваю. — Давай попробуем.
Первые вопросы получаются довольно невинными. Об оценках в школе, образовании, недостатках, вкусовых предпочтениях в литературе. Мы раскачиваемся, медленно поднимая ставки.
— Ты развёлся со своей женой из-за измен? — спонтанно выпаливаю.
Лекс удивлённо вскидывает брови, перемещая бокал из руки в руку. Мы условились, что если кто-то из нас не захочет выполнять ни правду, ни действие — залпом выпивает порцию шампанского. Я хочу, чтобы он выпил, и не уверена, что готова к прямому ответу. Этот вопрос слишком личный. На грани дозволенного.
Поставив ноги шире, Лекс расслабленно откидывается, вжимаясь затылком о спинку кресла, и наблюдает за мной из-под полуприкрытых ресниц. Пауза ощущается волнительно. Больше всего на свете мне не хочется привязок к прошлым отношениям. О своих я забываю, когда переступаю порог этого номера. И эгоистично хочу, чтобы Лекс забывал тоже. Что бы там ни было.
— Если ты думаешь, что я трахаю всё, что движется — и не только, — то это не так, — отвечает Лекс, тщательно подбирая слова. — Если я выбираю быть с одной женщиной, то не ищу запасных вариантов или разнообразия. Это… что-то вроде принципа. Поэтому нет, не из-за измен. Развод был единственным вариантом — по-честному выйти из того, что давно перестало работать.
— Конкретной причины не было?
— Там было много всего намешано, Оливия: вина, равнодушие, усталость и годами не высказанные обиды после неудачной беременности. Сейчас моя бывшая вроде как счастлива, поэтому я понимаю, что тогда мы всё сделали правильно.
Я киваю, но не сразу. Голос звучит спокойно и почти холодно, а ещё — очень зрело. По крайней мере, на лице Лекса не дёргается ни один мускул.
— Теперь моя очередь. Правда или действие? — бросает мяч на моё поле.
— Правда.
За время игры я ни разу не выбрала действие. Не потому, что боюсь, а потому что разговаривать с Лексом мне нравится почти так же, как и всё остальное.
— Расскажи, что самое грязное ты когда-либо делала в постели?
Лекс потирает пальцем бровь, не отводя от меня взгляда, и к моим щекам настойчиво подбирается краска. Он не моргает, смотрит сосредоточено и внимательно, но в его глазах появляются смешинки — несмотря на выверенность жестов, слов и мимики.
— Это сложный вопрос, потому что, по правде говоря, я не могу вспомнить ничего такого.
— Вообще?
— Секс с незнакомцем из сети считается?
— Не думаю.
— У меня был всего один мужчина до тебя, — произношу, выпуская скопившийся в лёгких воздух. — Один, с которым всё было более чем скучно и целомудренно. Настолько, что рассказать, кроме как про быстрый интим на кровати у его родителей, — просто нечего.
— Родители тогда были в доме?
— Что? Нет, — заливисто смеюсь. — Мне нечем тебя удивить, Лекс. А у тебя… как с грязью?
Ритмично отстукивая каблуком по полу, я замечаю на красивых, чувственных губах тень улыбки — и от этого стесняюсь сильнее. Сильнее, чем когда-либо. Сильнее, несмотря на то, что это только начало игры, и дальше мы пройдёмся по более скользким темам. Могу допустить, что у моего анонима была разнообразная сексуальная жизнь. Связывания, групповушки… возможно, и что-то погрубее.
— Это был мой вопрос тебе, а я выбираю действие, — качает головой Лекс.
— Ладно… — обвожу пальцем по краю бокала, готовясь к новому раунду и судорожно перебирая в голове возможные варианты.
— Можешь не щадить.
22.
***
Первое время мне удаётся балансировать на грани откровенности и приличия. Действия, которые я прошу выполнить Лекса, — почти невинные. Почти — потому что есть и такие, которыми я намеренно загоняю его в тупик, чтобы он сдался и залпом выпил шампанское.
Благодаря этому мне удаётся заставить его немного ослабить контроль, а заодно — узнать, что мой холостой водитель-аноним профессионально занимался боксом, был троечником, умеет готовить и зарабатывает столько, что отказывается называть даже среднестатистическую сумму. Это неважно, но любопытно... А ещё он так и не смог вспомнить точное количество девушек, которые были у него после развода — из чего я делаю вывод, что их было много.
Этим вечером я быстро пьянею, много болтаю и от души смеюсь. Не потому, что у меня голова идёт кругом, а потому что мне правда, чёрт возьми, легко и весело с мужчиной, рядом с которым я не боюсь быть другой. Живой и смелой. Вся моя серьёзность остается за пределами этой гостиницы — но не здесь.
Я не строю иллюзий — ни про нас, ни про него. Почти чудо, что два случайных человека познакомились в сети и совпали в желаниях с редкой точностью.
Так или иначе, внутри меня всё равно происходит сбой. Мягкий, приятный сбой, от которого совсем не хочется избавляться.
— У тебя сегодня хорошее настроение, — замечает Лекс, возвращаясь после двухминутного перерыва с балкона, скрещивая руки на груди и ненадолго замирая в дверном проёме.
Его взгляд хаотично блуждает по моим губам, шее и ногам. Уже не такой собранный — с прицельного он сместился на расфокусированный. Но именно таким он нравится мне больше всего.
— Так и есть.
— Особенный повод?
— Я сбежала к тебе со скучного семейного ужина. Там меня собирались сватать за папиного коллегу. Великолепную кандидатуру — с машиной, квартирой и мамой, которая подбирает ему рубашки, — я достаю лёд из холодильника и оборачиваюсь через плечо. — Ты бы расстроился, если бы я не приехала?
— Я бы не расстроился. Я бы сделал всё, чтобы ты передумала. Потому что эта неделя и без того была очень длинной.
— Ты бы похитил меня?
— Разумеется.
К своим местам мы возвращаемся почти синхронно. Усаживаясь, я слегка задеваю Лекса, который вольно устроился, раскинувшись в кресле. Его колени расставлены под широким углом, и прикосновение друг к другу кажется почти намеренным.
Наша игра не закончилась, поэтому я выбираю правду — и кажется, температура в помещении поднимается на пару градусов, будто кто-то подкрутил термостат вместе с напряжением между нами.
— Сколько раз, пока мы не виделись, ты представляла, как я тебя трогаю? — спрашивает Лекс, отодвигая в сторону журнальный столик вместе с бокалами и вином.
— Несколько.
Пауза мощно бьёт по нервам.
— Много, — корректирую свой ответ.
Я медленно выдыхаю, ёрзая в кресле, которое кажется чересчур горячим, словно обивка впитала жар моих мыслей.
— Конкретнее.
— Почти каждый вечер. Последнюю неделю — каждый вечер. Больше, чем следовало.
Лекс подаётся вперёд, упираясь локтями в колени.
— Действие, — делает очередной ход.
Я знаю, что он ждёт от меня большего, чем я готова озвучить, но мне пока непривычно открыть рот и попросить. В отношениях с бывшим это было не принято все пять лет. Я замалчивала всё, что меня не устраивало. Я не знала, что можно просто взять, попросить — и получить. Не нарвавшись при этом на непонимание. С анонимом можно экспериментировать, потому что наши не свидания ни к чему не обязывают.
— Сними какую-то часть одежды, — спонтанно придумываю. И тут же усложняю: — Без помощи рук.
Приготовившись услышать отказ или увидеть комичную сцену, я никак не ожидаю, что Лекс ловко выкрутится:
— Я правильно понял, что можно снять с тебя?
— Не-ет! — смеюсь, запрокинув голову.
— Ты не уточнила, чью часть одежды, — резонно замечает.
— Это предполагалось само собой.
— Вряд ли.
Я вжимаюсь в сиденье, когда мой аноним присаживается у моих ног, положив ладони на бёдра. По ощущениям — яркая краска заливает не только лицо, но и уши, и шею, и зону декольте. Мне кажется, я пылаю целиком — изнутри и снаружи.
Лекс скользит руками вверх, собирая моё платье у самой талии. Логично, что рано или поздно я всё равно осталась бы без белья, но не думала, что сдамся так скоро.
Трусики из чёрной сетки, украшенные тонким кружевом, выглядят скорее как намёк, чем как защита, и они почти ничего не скрывают. Абсолютно, блин, ничего.