— Ну, чего ты, чего ты… Всё будет нормально, всё будет классно!
— Рудольф, ты обещал! — попыталась я усовестить его, одновременно отрывая от себя его жадные руки.
— Да ладно, чё ты, — ухмылялся он. — Не убудет же от тебя…
— Я не хочу! — рванулась я.
— Зато я хочу, — глухо ответил он и накрыл мой рот своим.
Я не помню, как в моей руке оказалась пустая бутылка из-под виски. Она была из толстого стекла, с прямоугольным донышком. Удар пришёлся ребром бутылки, донышко откололось и зазвенело по полу, другие осколки бесшумно посыпались на ковёр. Мутные глаза Рудольфа стали стеклянными, из волос по лбу потекла тоненькая красная струйка. Он рухнул, как подкошенный. Всё бы, наверно, обошлось, если бы не острый угол столика.
Я смотрела на отколотое горлышко бутылки в своей руке и не могла понять, как оно там оказалось. Рудольф лежал на ковре с широко открытыми глазами, в которых застыло удивление.
— Я же сказала, что не хочу, — услышала я свой дрожащий хрипловатый голос.
9. Разгадка
Вот теперь точно нужно было набирать экстренный номер. Только как я скажу Лане о том, что случилось? "Лана, я, кажется, убила Рудольфа"?
Я забилась в угол и сидела там, обхватив колени холодными руками. Как избито это ни звучит, но было ощущение кошмарного сна, от которого я могла легко проснуться, стоило лишь сказать себе: "Это только сон".
— Это только сон, — сказала я, но не проснулась.
Все та же мёртвая тишина, и Рудольф лежал на том же месте в той же самой позе, с потёком крови через лоб. От дома отъезжал катафалк, увозя на кладбище детский гроб, а соболезнующие садились в автобус. На асфальт кидали сосновые ветки. В траве под балконом лежал мой потухший окурок и покончившая с собой ворона.
Что же я натворила! Всё только начало налаживаться, я нашла работу, получила первую зарплату, всё шло так хорошо, и вот — я сижу в компании трупа. Я встрепенулась: а может быть, он ещё жив? Я бросилась к телу и заметалась, не зная, с какой стороны к нему подступиться, как определить признаки жизни. Сделав глубокий вдох, я встала на колени и приложила к его груди ухо. Тишина. Я вслушивалась, холодея. В груди Рудольфа было тихо. А может быть, я не там слушаю? Я приложила ухо к другой стороне груди. То же самое. Накрыв ладонью его нос и рот, я не ощутила кожей дыхания.
Он был мёртв на сто процентов.
Я не закричала и не зарыдала, я вернулась в свой угол и села в прежнюю позу. Ко мне с болезненной чёткостью пришло осознание того, что этим ударом бутылкой я разрушила всё, поставила крест на дальнейшей нормальной жизни. Как будто чьи-то холодные и очень тяжёлые руки легли мне на плечи, не давая мне подняться, и мной медленно овладевало чувство тупой обречённости. Всё. Всему конец.
В этом состоянии я пребывала довольно долго — не помню точно, сколько, но когда я поднялась на ноги снова, уже начинало смеркаться. Я размяла одеревеневшее тело, зачем-то поправила покрывало на кровати, взяла сигареты и вышла на балкон. Там я выкурила три штуки подряд, глядя в холодные синие сумерки. В соседних домах загорались уютным жёлтым светом окна.
Озябнув, я закрыла створки балконной рамы и вернулась в спальню. Нет, я не буду прятаться, заметать следы, ведь я этого не хотела. Это вышло случайно. Я защищалась. Меня оправдают.
А если нет? Свидетелей нет, только мои слова. Между превышением пределов необходимой обороны и непредумышленным убийством есть разница. Что, что, что делать? Адвокаты, прокуроры, решётки, суд — все завертелось у меня в голове бешеной каруселью. Я уже почти чувствовала на своих запястьях холод железа. Медленно подойдя к телефону, я сняла трубку, чтобы набрать "02" и признаться в совершении убийства.
Так, стоп. Спокойно. Я положила трубку, пошла на кухню и заварила чай. Выпив чашку и немного согревшись, я задумалась. Если я вызову милицию, они приедут и заберут меня, а кто будет присматривать за квартирой? Нет, я сделаю по-другому: сначала позвоню Лане, она должна об этом знать.
Я набрала номер, написанный на оборотной стороне записки. Гудки шли долго, и я уже думала, что Лана не ответит, но в конце концов услышала её голос:
— Да.
— Лана, это Лида, — пробормотала я. — Я… Извините, что отвлекаю, но тут кое-что случилось. Я… Рудольф…
У меня в горле вдруг встал ком, и я не смогла дальше говорить.
— Успокойся, Лида, — сказал сдержанный голос Ланы. — Он снова приставал к тебе?
— Нет… То есть, да… Были какие-то звонки, звонили и молчали… А он пришёл просить прощения, а потом… Я ударила его по голове бутылкой, он упал… Он мёртвый!
Лана не упрекнула меня ни единым словом, даже не повысила голос. Помолчав пару секунд, она спросила:
— Когда это случилось?
— Только что, — пролепетала я. — То есть, нет, не только что, а пару часов назад.
— Кто-нибудь это видел?
— Кажется, нет… Точно, нет. Мы были одни в квартире. Лана, я хотела позвонить в милицию, но сначала решила позвонить вам.
Твёрдый, спокойный голос Ланы сказал:
— Ты правильно сделала. Никуда не звони, никакой милиции, поняла?
— Но… Я ведь должна признаться, — начала я. — Это была самозащита, мне ничего не грозит…
— Ты ошибаешься, Лида, — перебила Лана. — Ты не должна попасть в эту систему, ты должна остаться чистой. Поверь мне, малыш, так надо. Никуда не звони. И ничего не бойся, я всё улажу. Сейчас я кое с кем свяжусь, а потом перезвоню тебе. Жди моего звонка, ничего не предпринимай и оставайся на месте. Ты поняла?
— Но… — опять начала я.
— Лида, ты поняла? — сурово повторила она, оборвав меня.
Я сдалась.
— Да…
— Повтори! — приказала она.
— Да, я поняла, — проговорила я глухо. — Никуда не звонить, ничего не предпринимать, ждать вашего звонка.
— Умница, — сказала Лана уже мягче. — Всё будет хорошо.
Не знаю, сколько прошло времени — может быть, пятнадцать минут, а может, час. Это было самое страшное ожидание в моей жизни. Чтобы унять дрожь, я стала вертеть в руках мобильный телефон Рудольфа, бездумно нажимая кнопки и открывая все меню подряд. В исходящих звонках несколько раз подряд значился один и тот же номер, на который Рудольф звонил в десять утра, в два часа дня, в час ночи, в шесть утра, в одиннадцать пятьдесят и сразу же в одиннадцать пятьдесят две, а последний раз он звонил по этому номеру в тринадцать сорок. Как ни была я потрясена и подавлена всем происходящим, мне сразу бросилось в глаза время этих звонков. Знакомая последовательность! Я выделила этот номер и нажала кнопку вызова.
Телефонный звонок заставил меня подскочить. Я бросилась к телефону и схватила трубку:
— Да!
"Да!" — ответило эхо в трубке.
— Алло, кто это?
"…кто это?" — повторило эхо.
А телефон Рудольфа лежал на столике, и на дисплее высвечивалось соединение. Я уронила трубку на рычаг, и на дисплее высветилось время соединения — десять секунд.
— Сволочь, — процедила я. — Так это ты изводил меня звонками!
Рудольф ничего не ответил, по-прежнему глядя остановившимся взглядом в потолок, и его лоб пересекала уже запёкшаяся полоска крови. Я поёжилась и набросила ему на лицо полотенце.
Когда телефон зазвонил снова, я не сразу решилась снять трубку, просто стояла и тупо смотрела на него. Потом до меня дошло, что это Лана, и я схватила трубку.
— Да!
— Лида, у тебя всё в порядке? — спросил голос Ланы.
Мои щёки горели, а руки были холодными, как лёд.
— Если не считать того, что я нахожусь в одной комнате с покойником, то да, в порядке, — ответила я.
— Потерпи, теперь уже недолго осталось, — сказала Лана. — Через пару-тройку часов к тебе придёт один человек, он сделает всё, что нужно. Его зовут Орёл, и он знает, что делать. Доверься ему и делай то, что он скажет.
— Мне нужно будет с ним как-то рассчитаться? — спросила я.
— Это не твоя забота, — ответила Лана. — Впрочем, можешь накормить его. До тех пор, пока он не придёт, не трогай тело и ничего не предпринимай сама. Лучше доверься профессионалу.
— Лана, вы скоро приедете? — спросила я с мольбой. — Мне всё это не нравится… И мне очень страшно.
— Скоро, — ответила она, и её голос прозвучал тепло и ласково. — Уже очень скоро. Держись, всё будет хорошо.
10. Орёл
Ожидая Орла, я вздрагивала от каждого шороха на лестнице. Как жутко это ни выглядело, но я принялась готовить: это была единственная вещь, которую я могла предпринять сама, не опасаясь наделать ошибок. Лана сказала, что я могу накормить Орла, и я решила непременно сделать это. Кастрюли булькали, сковородки шипели, духовка дышала жаром, а в гостиной лежало холодеющее тело, но я старалась о нём не думать, потому что от одной мысли о нём к горлу подкатывала дурнота. Свет горел только на кухне, а вся остальная квартира была погружена во мрак.
В час ночи жуткую тишину нарушил звонок в дверь. Моё сердце ушло в пятки, а ноги стали ватными. Звонок повторился, и все мои внутренности превратились в глыбу льда. Через тёмную гостиную я поплелась в прихожую, наступила на что-то и подскочила, как ужаленная. Наверно, это была рука Рудольфа. Содрогаясь, я нащупала выключатель и включила свет в прихожей.
— Кто там? — спросила я через дверь.
— Свои, — отозвался низкий, холодный мужской голос. — Я от Ланы.
Я торопливо открыла все запоры. На пороге стоял человек в чёрной куртке с капюшоном и в тёмных очках, с неподвижным, словно каменным лицом. Я молча посторонилась, и он вошёл, а я закрыла за ним дверь. Он был примерно одного роста со мной, но довольно крепкого телосложения. Рукой в чёрной кожаной перчатке он откинул капюшон, и в свете настенного бра заблестела его гладко выбритая макушка.
— Вы Орёл? — спросила я робко.