Московская область. БО «Васильки»
Карину лихорадило от переполнявших эмоций: злость и обида, кипевшие внутри, стремительно превращались в бешенство. Некогда любимый мужчина вмиг стал противен. Жажда мести, вспыхнувшая внутри, застилала глаза, путала сознание, требовала немедленной расправы над обидчиком.
— Что случилось? — обеспокоенно поинтересовался Бушин, когда она вошла в его кабинет и тут же разрыдалась.
Встал из-за стола и сделал шаг ей навстречу. Слезы градом текли по ее щекам, а на коже красовался ярко-красный след от удара. Адольф взял хрупкое лицо в ладони и повернул к свету, чтобы получше рассмотреть масштабы происшествия.
— Кто это сделал?
— Громов, — прерывисто всхлипнув, призналась Карина и попыталась изобразить вселенское горе.
— Громов?
В это верилось с трудом — Тимур никогда не проявлял агрессию к девушкам, как ни пытался Бушин вызвать в нем жестокость, ничего не получалось, он крайне редко прибегал к применению силы, предпочитал более мягкие методы воздействия.
Базанова охотно и часто закивала, подтверждая свои обвинения. Она затеяла очень опасную игру и собиралась приложить все усилия для того, чтобы Тим заплатил за свои действия по полной.
— За что?
— Не знаю, мы поругались… Он вообще в последнее время очень агрессивный…
Реакцию управляющего невозможно было прочитать ни по глазам, ни по жестам — он никак не выказывал своих эмоций, и Карина уже заволновалась, что ее театр недостаточно убедителен, поэтому решила все-таки уточнить:
— Ты же накажешь его?
Бушин удивленно посмотрел на нее.
— За что, по-твоему, я должен его наказать?
— Этого разве не достаточно? — она указала на красный след на своей щеке.
— Нет, — Адольф неопределенно пожал плечами.
Не хотел давать ей повод думать, что из него можно вить веревки. Он, конечно, не был доволен поведением Громова и намеревался сказать ему об этом, но не наказывать — не хватало еще, чтобы охранники допускали произвол проституток. Ведь на базе с самого ее основания существовали такие правила, что мужчина всегда прав, и, если Тимур ударил девушку, значит, на то имелась причина.
— А если я кое-что расскажу?
Базанова начала торговаться. Слезы уже высохли, боль давно исчезла, но желание утопить Тимура по-прежнему пылало в душе. Пришлось признать, что план ее с треском провалился, и пойти ва-банк. Последствия могли быть весьма плачевными, однако жажда крови полностью затмила разум и отключила инстинкт самосохранения.
— Ну попробуй, — Бушин заметно напрягся и тут же впился взглядом в ее растерянное лицо.
Карина поежилась, словно от мороза, леденящий страх сковал душу, но отступать было поздно. Собравшись с духом, она рассказала все, что знала про отношения Иры и Тимура, про побег и свое участие в нем, изложила все факты и предположения, не забыв при этом упомянуть ноутбук, который однажды успела заметить.
С каждым произнесенным словом лицо Бушина мрачнело все больше. Он слушал ее крайне внимательно, лишь изредка перебивал, чтобы уточнить детали. Пазл в его голове стремительно складывался в четкую картину, все то, о чем он догадывался на протяжении последнего месяца, теперь находило подтверждение. Но прежде чем вынести свой вердикт, Адольф задал один-единственный вопрос:
— Почему ты раньше молчала?
— Я боялась… Громов угрожал мне, говорил, если я расскажу, он найдет способ избавиться от меня, — не моргнув и глазом, соврала Базанова, выражая как можно больше раскаяния.
Гитлер утвердительно кивнул, взял со стола рацию и через несколько секунд скрылся в своей комнате.
— Громова в подвал, комнату обыскать и мне доложить, — услышала она его грозный голос и победно улыбнулась.
«Игра стоила свеч, теперь-то Тимур поймет, каким был идиотом», — промелькнула в голове шальная мысль. Но, повернувшись на звук шагов, Карина вздрогнула и попятилась: управляющий появился в кабинете с длинной плетью в руках.
— Раздевайся, — холодно приказал он и принялся разминать пальцы, предвкушая приятное зрелище.
Где-то в глубине души Адольф любил Карину, но не собирался потакать всем ее прихотям. И если сейчас спустить ей все с рук, дальше может быть только хуже. Она должна четко уяснить свое место и помнить, кто ее хозяин.
— Адольф, пожалуйста…
— За такое я должен скормить тебя свиньям! Ты разве не понимаешь, что подставила всех нас? — он выглядел совершенно спокойным, хотя внутри бушевали нешуточные эмоции.
— Пощади, умоляю! Такого больше не повторится! — взмолилась Карина, упав перед ним на колени. Но ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Я сказал, раздевайся! Больше повторять не буду.
Базанова встала с пола и судорожно принялась снимать с себя одежду. Руки предательски тряслись, но злить управляющего еще сильнее она не хотела. Оставшись полностью обнаженной, неуверенно заглянула ему в глаза в надежде пробудить хоть что-то человеческое.
— Адольф, сжалься надо мной, я же люблю тебя!
Бушин ничего не ответил, лишь криво усмехнулся.
— Повернись, — с придыханием произнес он и, размахнувшись, разрезал плетью нежную кожу спины.
Карина взвизгнула от боли и уперлась руками в стену, чтобы удержать равновесие. Второй удар пришелся чуть выше, оставил яркий след на лопатках, а следующий скользнул по упругим ягодицам.
— Пожалуйста… — шептала она искусанными в кровь губами, умоляя прекратить эту пытку.
Выпустив пар, Гитлер отложил плеть в сторону и с удовольствием рассмотрел свое творение: ярко-красные полосы украшали стройное женское тело и доставляли ему эстетическое удовольствие. Желание жаркой волной разлилось по венам. Нервно сглотнув ком в горле, он хрипло произнес:
— Иди сюда.
Карина подчинилась и на негнущихся ногах направилась к своему мучителю. Пелена из слез застилала глаза, ее шатало, каждое движение причиняло новую боль, но ослушаться она не осмелилась.
Грубо нагнув ее к столу, Бушин начал слизывать капли крови с ее спины и тяжело дышал от нарастающего возбуждения. Затем расставил ее бедра в стороны и пальцами провел по горячей промежности, беспрепятственно проникая внутрь и причиняя новые страдания своей жертве.
Базанова только тихо всхлипывала от боли и унижения.
— Тебе понравится, — Адольф взял ее за волосы и заставил прогнуться в пояснице.
— Не надо, пожалуйста…
Расстегнув ширинку, он высвободил напряженный до предела член и резко вошел в ее лоно.
— Еще раз ты выкинешь подобное, убью.
Москва. Главное следственное управление
Покинув здание Управления, Зимина села в машину и достала из сумки телефон. Несколько гудков, и в трубке раздался знакомый женский голос:
— Да, Лен.
— Ты где?
— Домой собираюсь.
— Я за тобой заеду.
— Зачем?
— Посидим, поболтаем.
— Ну хорошо, я жду. Ты выезжаешь уже?
— Да.
Идея позвонить Измайловой пришла внезапно, как только Елена опустилась на водительское сиденье. Последние несколько дней она мужественно держалась, старалась ни о чем не думать и не вспоминать прошлое, но сегодняшний разговор с начальницей просто выбил из шаткого равновесия. Ей необходимо было с кем-то поделиться, и Лена являлась чуть ли не единственным человеком, которому она могла доверить что-то очень личное.
Дорога до отдела все еще казалась такой родной и привычной, что Зимина и опомниться не успела, как въехала на его территорию.
— Ну что, в магазин за вином? — спросила Измайлова и пристегнула ремень безопасности.
— Я уже заехала, — Лена кивнула на ящик с бутылками, лежащий на заднем сиденье.
— Ничего себе… Ты упиться решила?
— Есть повод выпить.
— Заинтриговала.
Уже дома они быстро приготовили закуску и, разлив вино по бокалам, сели за стол.
— И по какому же случаю банкет?
— Все пиздец, — коротко ответила Зимина и шумно выдохнула. Пожалуй, только так сейчас можно было охарактеризовать ее состояние.
— У-у, как емко — многозначительно протянула Катя и взяла в руки свой бокал. — Ладно, давай выпьем.
— Я не знаю, че мне делать, — призналась Елена после того, как залпом осушила фужер. Обычная фраза, но сколько смысла, сколько отчаянья она в себе несла.
— Так, давай-ка все по порядку.
«По порядку», — мысленно усмехнулась она. О каком порядке вообще может идти речь, когда в голове творится полный хаос?
— Хабаров проходит по делу, которое я веду, — выпалила прямо сходу, практически не задумываясь.
— Алексей твой?
— Да.
— Надеюсь, свидетелем? — на всякий случай уточнила Измайлова, хотя сама была уверена в обратном.
— Нет.
— Что за дело?
— Это неважно, Кать… — разглашать информацию по делу Лена не могла, да и на самом деле она не играла уже никакой роли. — Важно, что тот, кого я искала все это время, был совсем рядом, — каждое слово причиняло невероятную боль, но копить ее в себе становилось просто невыносимо.
— И как ты об этом узнала?
— Он сам рассказал.
— То есть как сам?
— Ну вот так. Пришел, упал в ноги и начал просить прощения, — перед глазами помимо воли всплыла картинка из недавнего прошлого. Его глаза, чуть влажные от слез, крепкие объятия, солоноватые поцелуи и самые искренние слова.
— И что, ты поверила? — поинтересовалась Измайлова, выстраивая собственную цепочку событий.
— Поверила.
— Зимина, да ты с ума сошла, что ль? — возмутилась она беспечности подруги. В голове не укладывалось, как она могла связаться с преступником.
— Я люблю его, — предвосхитив все не произнесенные вслух вопросы, заявила Елена.
— Лен…
— Кать, не надо. Я прекрасно знаю, как это выглядит со стороны и все, что ты сейчас мне хочешь сказать. Если бы я не была уверена в его искренности…
— Но ты же понимаешь, какие могут быть последствия?
— Понимаю, и ты даже не представляешь, как мне сейчас тяжело. Мы больше никогда не увидимся… Никогда… — она допила очередной бокал, но так и не почувствовала долгожданного облегчения. Горечь от расставания комом застряла в горле и мешала нормально расслабиться.