— Почему? — удивилась Катя.
— Два дня назад он улетел в другую страну и в Россию больше не вернется, — пояснила Лена и, не справившись с накалом эмоций, закрыла лицо руками. — За что мне все это? Я только встретила своего мужчину…
— Лен, ну погоди, не надо делать поспешные выводы, — попыталась подбодрить ее Измайлова и вселить хоть какую-то надежду.
— Какие нахрен выводы? Я жить не могу без него, я дышать не могу! Мне кажется, я с ума схожу…
— Это пройдет. Нужно просто пережить.
— Как? Где взять силы? Я и так постоянно об этом думаю, на работе еще нервы треплют. Начальница отчитывает меня, как школьницу, каждый день, а я и слова против не могу ей сказать!
— Пей.
— Да не хочу я больше, — отмахнулась Зимина и отодвинула фужер в сторону.
— Тебе нужно отвлечься на что-нибудь, нельзя так себя изводить. Вспомни наконец, что у тебя есть сын, проведи с ним время, — посоветовала Измайлова и сочувственно посмотрела на подругу. Она искренне хотела помочь, но только не знала как.
— Ты права, — заключила Елена и нервно постучала пальцами по столу. Сашка всегда был ее отдушиной, и, когда становилось совсем плохо, она просто смотрела на него и понимала: вот главный смысл ее жизни, тот, ради кого стоит жить.
— Извини, — Катя ответила на звонок. — Да, Ром. Уже подъехал? — вопросительно посмотрела на Зимину и, получив в ответ утвердительный кивок, сказала: — Хорошо, сейчас спущусь.
— Ждет?
— Лен, я не думала, что он так быстро приедет.
— Да ничего, я все понимаю.
— Проводишь?
— Спасибо за поддержку, — произнесла Елена уже в прихожей.
— Да перестань.
— Нет, мне, правда, нужно было выговориться…
— Я рада, если смогла тебе как-то помочь, — Измайлова мягко улыбнулась и обняла ее. — Отвлечься! — напомнила, выйдя за порог, и через несколько секунд скрылась за дверями лифта.
Московская область. БО «Васильки»
— Господи, чем ты думала? — возмущалась Юля, обрабатывая израненную спину Карины.
Красные полосы располагались настолько близко друг к другу, что невозможно было понять, где заканчивается одна и начинается другая. Осторожно, стараясь не доставлять девушке лишних страданий, она наносила заживляющую мазь и накладывала повязки.
— Громову отомстить хотела… — процедила Базанова, сжимая зубы от жгучей боли.
Она даже предположить не могла, что все так закончится. Бушин, конечно, не отличался особой нежностью, но ей всегда удавалось справляться с ним и до таких последствий их небезобидные любовные игры никогда не доходили. Сегодня Карина впервые реально испугалась за свою жизнь, ощутила, что прошла по острому лезвию смерти — одно неверное слово, и закончить она могла вместе с Громовым в подвале.
— За что? — недоумевала Михайлова.
— Он ударил меня, — охотно поделилась Базанова, невольно вспоминив этот неприятный момент. — Когда я назвала судью шлюхой. Меня! Из-за какой-то шмары!
Юля лишь иронично хмыкнула, прекрасно понимая чувства Тимура — наверно, она бы тоже не смогла сдержаться.
— Нет, я что, не права, что ль? Шлюха — она и в Африке шлюха, как ее ни назови.
— Ясно… Ну что, отомстила?
— Ай, аккуратнее! — громко прошипела Карина и поморщилась от болезненного жжения на коже.
— Стоило оно того?
— Ну-у, — задумчиво протянула она, соизмеряя цену результата и ценность своей жертвы. — Пожалуй, да. Моя спина, я надеюсь, скоро заживет, а Громов сдохнет в этом вонючем подвале.
— Не жалко?
— Он меня не пожалел. Почему мне должно быть его жалко? Я не пойму, ты вообще на чьей стороне?
— Я? Ни на чьей. Ты же говорила, что любишь его… — как бы между прочим заметила Михайлова. Она знала всю гнилую сущность Карины, но не думала, что дела обстоят до такой степени плохо.
— Любила да разлюбила, — невозмутимо ответила та.
— Ты ж ему фактически смертный приговор вынесла.
Юля осознавала всю серьезность ситуации: Тиму, скорее всего, уже не выбраться из подвала живым, а помочь ему нет никакой возможности. Ни у кого. Вся власть на базе принадлежала исключительно Бушину.
— Я тебя умоляю… Другого найду, не один же он мужик на свете. Кстати, как он там, не узнавала?
— Нет, меня туда не звали, Кораблев тоже ничего не рассказывал.
Юлия откровенно лукавила — всеми правдами и неправдами пыталась выяснить хоть что-то о состоянии Громова, но никто из охранников не посмел нарушить строгий запрет управляющего.
— Надеюсь, уже вправили мозги.
— Какая же ты жестокая…
— А с ними по-другому нельзя, чуть дашь слабину, на шею садятся.
— Ладно, отдыхай. Завтра зайду, посмотрю, как заживает, — закончив обработку ран, она собрала лекарства в чемодан и направилась к двери.
— Давай.
Оставшись в гордом одиночестве, Карина прокручивала в голове события последних месяцев.
Как только Громов появился на базе, она сразу оживилась. Казалось, их безмятежному счастью ничто не могло помешать. Ночи напролет не вылезали из постели, наслаждаясь друг другом, проводили вместе практически все свободное время. Базанова была от него без ума: высокий, подтянутый и симпатичный, — он сочетал в себе все качества идеального, по ее мнению, мужчины. Она была уверена, что это любовь, хотела начать с ним новую жизнь после того, как истечет срок действия контракта: выйти замуж, родить детей и жить долго и счастливо, — все как в сказках, которые читала в детстве.
Но с появлением судьи ситуация кардинально изменилась. С каждым днем Карина все явственнее ощущала, что теряет его. Громов стал уделять меньше внимания, ссылаясь на рабочую занятость. Все чаще она замечала, как он смотрит на Романову, и отчаянно ревновала, устраивала сцены, требовала объяснений, но так ничего и не смогла добиться. Уже тогда потеряла его, но не хотела этого признавать. Привыкла быть королевой, одной-единственной и неповторимой, а Ира вмешалась в ее планы и спутала все карты.
Теперь она понимала, что на самом деле никогда и не любила Тимура, это был чистой воды эгоизм. Чем больше он отдалялся, тем ярче разгоралась в ней спортивная злость, она стремилась доказать всем и, в первую очередь себе, что по-прежнему является лучшей, а Громов, по сути, был для нее просто членом, пусть и качественным, но членом.
Лишь на секунду представив Тима в подвале, она вдруг осознала, что не чувствует ничего, разве что самоудовлетворение от его страданий.
Глава 11
Тула. Квартира Куликовой
Тонкая тропинка извивалась по самому краю пропасти, от которой веяло холодом и сыростью. Романова не видела ни начала, ни конца пути и осознавала безнадежность своего полоТания. Страх сковывал легкие, мешая нормально дышать, проникал под кожу мелкими льдинками и стремительно разлетался по всему организму. Легкая ночная сорочка совершенно не грела, босые ноги стерлись в кровь. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, но Ира не сдавалась, осторожно, чтобы не свалиться в черную бездну, шла вперед. Оступившись, она покачнулась и вдруг поняла, что это конец — еще мгновение, и темнота поглотит ее без остатка.
— Тимур! — крикнула Ирина в пустоту, и в следующую секунду сильная мужская рука крепко сжала ее запястье, не дав тем самым упасть.
Она не видела лица своего спасителя, но и без этого узнала его. Только Громов мог уберечь ее от беды, как делал это много раз. Всегда, когда нужна была помощь, он оказывался рядом.
Не говоря ни слова, Тим подхватил ее на руки и двинулся вперед по узкой тропинке. Романова забыла, как дышать, обхватив его за шею, тесно прижалась к мощной груди. Страхи отступили, сдавшись под напором мужской силы и уверенности. Именно в тот момент, когда она уже перестала бояться, когда покой и умиротворение заполнили душу, так некстати нагрянули непрошеные воспоминания. Горло сдавил спазм.
— Отпусти меня, я же не нужна тебе, — судорожно прошептала Ира ему в самое ухо и почувствовала, как напряглись стальные мускулы.
Остановившись на небольшом выступе, Громов опустил ее на землю и крепко сжал в объятиях, согревая своим теплом, заслоняя от всего плохого. Ирина жадно вдыхала запах его кожи, старалась пропитаться им насквозь, зарывалась пальцами в мягкие волосы, ласкала плечи и спину, желая сохранить в памяти тактильные ощущения.
— Ты моя, — хрипло произнес он и, обхватив ее лицо ладонями, погладил скулы подушечками больших пальцев. — Слышишь? Только моя…
В его голосе было столько решимости, что Романова не посмела возразить. Слезы радости одна за другой покатились по щекам. Она так долго ждала этих слов, что уже и не надеялась услышать.
— Твоя — согласилась безропотно и безвольно, принимая его истину. Стало абсолютно неважно, что было раньше, главное — сейчас он рядом, с ней. Она отчаянно нуждалась в нем, в его любви и заботе.
Жаркий поцелуй опалил податливые губы, с готовностью раскрывшиеся навстречу. Громов целовал ее очень нежно и одновременно требовательно, будто доказывая свое право на нее. А она и не спорила, все отдавала на откуп своей любви, буквально захлебываясь в переполнявших эмоциях.
Знала, что это всего лишь сон, но не хотела просыпаться, ей было настолько хорошо с ним в этом придуманном мире, что, казалось, время остановилось. Она только слышала, как гулко бьется его сердце, в такт ее собственному. Так и должно было быть, ведь они — две половинки одного целого, и ничто не могло разлучить их.
— Я хочу тебя, — едва уловимо произнес Громов и нагло запустил руки под ее сорочку, жадно изучая женственные изгибы.
Ира не понимала, что происходит: сон и реальность переплетались в тугой клубок и вызывали неподдельную тревогу. Магия внезапно исчезла, прикосновения Тимура больше не дарили тепло, даже наоборот, вызывали отвращение. Любимые губы вдруг стали чужими и безвкусными. Она поспешила отстраниться и, подняв голову, вздрогнула — на месте Громова стоял Кирилл и похотливо улыбался.