Романова резко открыла глаза. В комнате было светло и тихо, но она интуитивно чувствовала, что что-то не так. Помотала головой, чтобы отогнать наваждение и сразу же угодила в объятия мужа.
Проснувшись рано утром, Кирилл долго наблюдал за тем, как Ира спит. Безмятежная и трогательная, она невольно очаровывала его. Тонкая материя не скрывала соблазнительные формы фигуры, а на слегка осунувшемся лице еще больше выделялись огромные глаза. Ему всегда льстило, когда об Ирине отзывались как о красивой женщине, но сам он этого не замечал — привык. Столько лет они жили вместе, она была рядом, и Кир принимал ее присутствие как само собой разумеющийся факт, совершенно не задумываясь о том, что случится, если жена вдруг исчезнет.
Когда Ира ушла, он долго отказывался верить в то, что это конец, и все еще надеялся на ее возвращение. Но она снова удивила: просто вычеркнула его из своей жизни, будто и не было многолетнего брака. Тогда Кирилл во всех красках испытал на себе горечь одиночества и отчаяния. Он не любил ее в общепринятом смысле этого слова, но с ней всегда чувствовал себя значимым.
Ирина улыбнулась во сне. Романов взял ее за руку и, после того, как она сжала ладонь в ответ, осмелел. Желание вспыхнуло так внезапно, что он не смог сдержать свой порыв и принялся нежно поглаживать бархатистую кожу. Открывал ее тело заново и удивлялся, как раньше не замечал, насколько оно прекрасно. Сжимая ее в своих руках, он ощущал, как жизнь вновь наполняется смыслом, и искренне верил в то, что сможет вернуть жену в свой дом, в свою постель.
На доли секунд Ира замешкалась от неожиданности и, наконец придя в себя, начала вырываться, но сделать это оказалось не так уж и просто. Кир крепко держал ее, открыто демонстрируя свои намерения.
— Да перестань, — беззлобно проворчал он, продолжая скользить ладонью вверх-вниз. — Я так соскучился. Уже забыл, какая ты красивая…
Не обращая внимания на сопротивления, поцеловал за ушком и медленно спустился к шее. Он был уверен в своей сексуальности и считал, что супруга тоже хочет его, просто все еще обижена из-за измены, поэтому вознамерился пробудить в ней ответный огонь во что бы то ни стало.
— Не прикасайся ко мне, — сквозь зубы процедила Ира. Неприятные прикосновения, подобно наждачной бумаге, царапали нежную кожу, а от слюнявых поцелуев все внутри содрогалось.
Ей казалось, что Кирилл все правильно понял относительно формата их отношений, но она ошиблась. Тяжело переживая личную драму, настолько углубилась в себя, что не видела ничего вокруг. Совсем не замечала, с каким вожделением смотрит на нее муж, и привычно ложилась с ним в одну постель, не ожидая подвоха. А теперь приходилось пожинать плоды своей беспечности.
— Ну сколько можно, я же не железный, — прохрипел Романов, зарываясь носом в ее мягкие волосы.
Длительное воздержание делало свое дело: его уже потряхивало от возбуждения. Воображение услужливо рисовало картинки любовных утех с женой в главной роли, он жаждал поскорее закончить эту неинтересную игру и приступить уже к реализации своих эротических фантазий.
— Я не хочу!
От страха Ирину сотрясала мелкая дрожь, а сердце ее взволнованно трепыхалось. Одна только мысль о том, что ее телом будет владеть другой мужчина, вселяла настоящую панику. Она глубоко дышала, отчаянно стараясь взять себя в руки.
— Зато я хочу, — засмеялся Кирилл, абсолютно не заботясь о ее состоянии, и теснее прижался пахом к упругим ягодицам, чтобы она смогла в полной мере ощутить всю силу его желания.
— Нет! — взорвалась Романова. Скинула с себя тяжелые руки и мгновенно вскочила с кровати. Прерывисто дыша, смотрела на его довольно улыбающуюся физиономию и явственно ощущала, как злость закипает в крови.
— Что ты себе позволяешь?
— Ир, ну хватит, мы же взрослые люди.
— Вот именно потому, что мы взрослые люди, ты должен уяснить. Я не собираюсь с тобой спать, — чеканя каждое слово, заявила Ирина.
От возмущения щеки ее полыхали ярким румянцем, а глаза словно метали молнии. У Кирилла перехватило дыхание — в гневе она была еще прекраснее. Не поверив в серьезность ее слов, он решил идти напролом. Откинул одеяло и, гордо продемонстрировав мужское достоинство, снисходительно попросил:
— Ну хотя бы поцелуй его, он-то тебя хочет…
Ира скользнула взглядом к паху, но не увидела ничего для себя нового: небольших размеров член в поросли жестких волос. Кир не являлся любителем интимный стрижек, раньше ее это не волновало, а сейчас вызывало отвращение. Невольно представив, как дотронется до этого безобразия губами или языком, она зябко передернула плечами. Желудок скрутил сильный мышечный спазм, а к горлу резко подступила тошнота. Нервно сглотнув, Ирина попятилась к двери.
— Ну же, Ир! Когда ты успела стать такой недотрогой? — подбодрил ее Кирилл и встал с постели. — Смотри, я могу подумать, что у тебя кто-то есть.
Ира не смогла ничего ответить — реакция организма не оставила выбора. Прикрыв рот ладонью, она выбежала за дверь и закрылась в ванной комнате.
Московская область. БО «Васильки»
Находясь на границе сна и реальности, Громов блуждал в глубинах сознания, тыкался, как слепой котенок, ища выход из лабиринта, но неизменно нарывался на глухую стену. Абсолютная темнота и звенящая тишина не предвещали ничего хорошего. Сил не осталось, руки давно опустились, но он упрямо продолжал искать Ирину, потому что чувствовал, что в его памяти она еще жива.
Он знал, что протянет совсем недолго — из этого подвала выносят только вперед ногами, Бушин, как хищник, почуяв запах крови, уже ни за что не выпустит свою жертву. Будет играть, мучить, изводить пытками и наслаждаться причиненными страданиями. Тимур смирился, принял свою судьбу как данность, и единственное, чего ему хотелось сделать напоследок — это прижаться к любимой женщине, ощутить тепло ее нежной кожи, вдохнуть знакомый запах и, хотя бы на миг, забыться в ее объятиях.
— Тимур! — вдруг услышал он пронзительный крик Романовой и сломя голову помчался на звук.
Успел как раз вовремя, схватил ее за запястье, не позволив упасть в глубокую бездну. Не говоря ни слова, подхватил на руки и пошел по узкой тропинке, пролегающей по самому краю пропасти.
Крепко прижимая Иру к себе, он чувствовал, как душа его вновь оживает, почти потухший огонь разгорается с новой силой.
— Отпусти меня, я же не нужна тебе, — ее тихих шепот заставил напрячься. Тим понял, что она имеет в виду. При воспоминании об их расставании сердце мучительно сжалось — он должен рассказать ей правду.
Остановившись на небольшом выступе, Громов опустил Ирину на землю и стиснул в объятиях до хруста костей. Она здесь, рядом с ним, такая родная и любимая, — он ощущал ее каждой клеточкой своего организма и именно в этот момент был невероятно счастлив. Все тяготы последних дней отошли на второй план, осталась только она, самая желанная и до боли ему необходимая. Сейчас, как никогда, он жаждал смерти, чтобы воссоединиться с ней навсегда.
— Ты моя, — прохрипел, едва сдерживая переполнявшие его эмоции. — Слышишь? только моя…
— Твоя, — тихонько произнесла она в самые губы, охотно признавая его правоту и власть.
Он дышал ею, заполняя легкие до предела и никак не мог надышаться, тонул в синеве глаз, растворяясь без остатка. Ира плакала за них двоих, а Тимур аккуратно стирал мокрые соленые дорожки с ее щек.
Не сдержавшись, он приник к приоткрытым губам, очень нежно касаясь своими. Пытался запомнить их вкус, жадно впитывал в себя ее сладость. Ирина трепетала в его руках, с готовностью отзываясь на каждое касание.
Время замедлило ход, он слышал, как гулко бьется ее сердце, в такт его собственному. Так и должно было быть, ведь они — две половинки одного целого, и ничто не могло разлучить их.
Ледяная вода внезапно обрушилась на голову, безжалостно выдергивая из мира сладких грез. Громко закашлявшись, Громов пришел в себя и тут же зажмурился — свет бил прямо по глазам.
— С возвращением, — язвительно проговорил Бушин, ненадолго загораживая собой яркий луч.
Тим поднял голову и осмотрелся: ничего не изменилось, он по-прежнему находился в подвале, крепко привязанный к стулу. Запах смерти отчетливо улавливался в спертом воздухе, но, как ни странно, не вызывал страха.
Совсем недавно вот так же перед ним сидел Шевцов, Громов сжалился и пустил ему пулю в лоб, но Гитлер вряд ли проявит такое великодушие, а умолять Тим не собирался. Как бы ни было плохо, он не доставит ему удовольствия своим унижением.
— Знаешь, почему ты здесь? — поинтересовался Адольф и взял его за волосы, вынуждая смотреть в глаза.
Он чувствовал свое превосходство, жажда крови бурлила внутри и распаляла животные инстинкты. Мышцы сводило от желания поскорее начать пытку. Бушин знал, что Громов просто так не сдастся, но тем приятнее будет сломать его, опустить на колени и заставить просить пощады.
— Нет, — спокойно ответил Тимур, равнодушно блуждая взглядом по напряженному лицу управляющего.
Он хорошо помнил этот недобрый огонь в глазах, который появлялся в предвкушении очередного жестокого зрелища. Внутренне содрогнулся, осознавая, что в сегодняшнем спектакле главный герой — он сам, и Бушин не остановится, пока не получит необходимых для него эмоций.
— Карина поведала о твоих темных делах…
Громов лишь ухмыльнулся: он в ней не сомневался, рано или поздно это должно было произойти. Изначально понимал, что она гнилая до мозга костей, и, если бы не безвыходная ситуация, никогда не обратился бы к ней за помощью, но на кону стояла жизнь Иры, выбирать не приходилось. Тимур рискнул всем и проиграл подчистую. Но, не сделай он этого, все могло быть еще хуже.
— Только не надо дурака включать, ответь на мои вопросы, и я обещаю, умрешь ты быстро, — попытался договориться Гитлер, предполагая, что Громов захочет облегчить свою участь и не будет упорствовать.