— Да пошел ты! Нихера я тебе не скажу! — скривившись от отвращения, ответил тот и, не сдержавшись, плюнул ему в морду.
Давно мечтал так поступить, с самого первого дня их знакомства. Тимур презирал управляющего всеми фибрами души, а после того, как он посмел дотронуться до Иры, и вовсе воспылал лютой ненавистью.
Лицо Бушина исказила злобная гримаса. Первая мысль, пришедшая в голову, была прикончить Громова прямо сейчас за нанесенное оскорбление, но он быстро взял себя в руки. Вытерся рукавом и гневно процедил:
— Ответ неверный.
Затем отошел на приличное расстояние и кивнул охранникам, стоящим по обе стороны от него.
Яркий свет слепил глаза. Тимур не видел, что происходит вокруг, но инстинктивно приготовился к худшему. Один кулак угодил в скулу, второй — в губу. Металлический привкус, появившийся во рту, заставил поморщился, но он промолчал.
— Ну что? Одумался? — бесстрастно спросил Адольф Михайлович, вдоволь насладившись процессом.
— Это все, на что вы способны? — Тим попытался вывести его из себя и приблизить развязку.
— Ну и зря.
Удары посыпались со всех сторон. Били сильно, совершенно не заботясь о том, куда попадают. Боль жгучей волной разлилась по всему телу, скрутила так, что невозможно было даже вдохнуть. Но Громов мужественно терпел, не коим образом не показывая свои страдания. В какой-то момент все вокруг начало расплываться, и он наконец провалился в спасительное небытие.
— Хватит! — рявкнул Гитлер, заметив, что Тим отключился. — Привести в чувство! Быстро!
Он нервно мерил шагами пространство, пристально наблюдая за тем, как охранники колдуют над его жертвой, и очень надеялся, что они не перегнули палку — если Тимур сдохнет сейчас, ему самому придется несладко, ведь скрывать важную информацию от Хана долго не получится, а рассказать ему об этом промахе, значит, подставить под сомнение свою квалификацию.
— Что там?
— Живой.
Тим приоткрыл веки, перед глазами была тягучая пелена, кровь горячими струйками стекала по лицу. Малейшее движение причиняло острую боль, он чувствовал каждую косточку в своем организме, но, даже несмотря на это, улыбался, понимая, что конец близок — долго в такой мясорубке не продержится никто.
— Так лучше? Теперь я могу задавать вопросы?
Он выдержал короткую паузу, а затем утвердительно кивнул, чтобы выиграть немного времени и перевести дух.
— Кто ты?
— Тимур Громов.
— На кого работаешь?
— На вас.
— И снова в молоко.
Адольф злобно скрипел зубами и уже начинал терять терпение, потому что так и не получил никаких важных сведений. Громов оказался упрямее и глупее, чем можно было предположить, но даже у самых стойких есть свой предел, и он не сомневался, что нащупает эту болевую точку.
Охранники вновь принялись избивать Тимура, но на этот раз осторожнее, стараясь не задевать жизненно важные органы. Бушин жестом остановил их и, взяв что-то со стола, подошел ближе.
— Этот ноутбук для чего тебе?
— В игры играть, — Тим закашлялся и выплюнул сгустки крови. Это привело к новым болевым спазмам, отчего он едва не потерял сознание.
— Смешно, я же все равно узнаю правду.
— Может, и узнаешь, но не от меня, — он не сдавался. Терять ему было нечего, а досадить напоследок Гитлеру — чертовски приятный бонус. Невольно вспомнил наставления, которые не так давно давал Ирине: делать все, что говорит управляющий и не сопротивляться. Сам же сейчас делал все с точностью до наоборот. Хотел вывести его из себя и вынудить сорваться.
— Ошибаешься, — Адольф наклонился к нему пообещал: — Я превращу твою жизнь в ад, ты будешь умолять меня о смерти.
Тимур в очередной раз ухмыльнулся — больше ничего не боялся. После смерти Иры все чувства притупились, телесные страдания казались ничем, по сравнению с душевными муками. Каждый удар, каждую вспышку боли он принимал с радостью, они приближали его к встрече с любимой женщиной. И если ради этого придется пройти через ад, он с готовностью сделает это.
— Ты мусор? — прямо спросил Бушин, внимательно вглядываясь в его глаза. Такой вариант он, конечно, рассматривал, но до последнего надеялся, что это не так. Слишком близко подпустил его к себе, слишком много стояло на кону.
— Надо же, догадался.
— Сука! — крикнул он и, не вытерпев, сам ударил Громова по лицу, но вовремя спохватился и брезгливо вытер ладонь рукавом рубашки. — Говори, кому ты сливал всю информацию?
— А этого я тебе не скажу.
— Скажешь.
Охранники снова принялись лупить беспомощное тело Тимура, пока тот окончательно не отключился.
— Хватит с него. Позовите врача, пусть вколет ему что-нибудь, к следующей встрече чтобы очухался, он мне нужен живым, — строго предупредил Адольф и, забрав ноутбук, покинул подвал.
Боль окутала плотным покрывалом, затмевая собой все остальные ощущения. Громов провалился в темноту и не испытывал больше ничего, кроме потребности в любимой женщине, именно в ней искал свое спасение.
Смерть подкралась совсем близко, он с радостью отдавался ее ласковым, леденящим душу объятиям. Она манила к себе, сулила избавление от всех страданий, и он верил ей, безропотно шел навстречу.
Сердце все медленнее билось в груди, отдаваясь в ушах прощальным набатом, только этот едва различимый стук удерживал от последнего шага. Еще совсем чуть-чуть, и оно остановится, оборвав последние нити, связывающие его с жизнью.
Тула. Квартира Куликовой
Романова открыла кран и долго умывалась холодной водой, стараясь прийти в себя. Мелкий озноб пробрался под кожу и сотрясал каждую клеточку тела. В очередной раз судьба проверяла ее на прочность, подкидывая все новые испытания. Умом Ирина понимала, что необходимо откровенно поговорить с мужем, объяснить, что после «Золотой рыбки» должно пройти время, прежде чем она сможет вернуться к нормальной жизни, но сил для такого разговора попросту не было.
Кирилл старательно делал вид, что ничего не произошло, и она не знала, радоваться такому поведению или огорчаться. С одной стороны, так было легче: не отвечать на многочисленные вопросы, не ловить на себе сочувствующие взгляды, но с другой — она сама не могла вести себя, будто все забыла, и совсем не была готова к близости с мужем. Слишком ярки и свежи оставались прикосновения другого мужчины, слишком хорошо ее тело помнило их. Сможет ли когда-нибудь переступить через себя, она не знала, но одно поняла точно — так продолжать больше не может, нужно что-то менять.
Кир, как и Тимур, — ее прошлое, и пока она не закроет эту дверь, будет топтаться на месте без малейшей надежды на светлое будущее.
С трудом приведя свое состояние в относительный порядок, Романова появилась на кухне. Муж уже оделся и ждал ее, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. Она глубоко вдохнула — неприятного разговора не избежать.
— Что это было?
— Все нормально, — ответила как можно спокойнее и, чтобы не встречаться с ним взглядом, полезла в шкафчик за чашками.
— То есть тебя выворачивает наизнанку при виде собственного мужа, и это ты считаешь нормальным?
В его голосе явно звучала обида, но Ира не могла себя заставить сказать ему правду, поэтому коротко пояснила:
— Мне просто нездоровится.
— Ир, — нежно позвал он, и ей ничего не оставалось, как повернуться к нему лицом. — Что происходит?
Заботливый участливый взгляд сбивал с толку. Романова не узнавала своего супруга. Жалость или нежелание делать больно искренне переживающему за нее человеку останавливали от отчаянного шага, поэтому она лишь тихо повторила:
— Я же сказала, все нормально.
Кирилл, казалось, пропустил ее ответ мимо ушей. Слегка улыбнувшись, встал и, сделав несколько шагов, обнял за плечи. Ирина напряглась в его руках, но он не обратил на это никакого внимания. Склонившись, легко поцеловал ее в шею и прошептал:
— Ну почему ты такая колючая?
Ее сердце вновь сжалось от безысходности: заставить себя рассказать все как есть и надеяться на понимание она не могла, но и терпеть чужие, нежеланные ласки не было сил. Дамоклов меч опускался все ниже, грозя разрубить тот тонкий волосок, что сохранял ее терпение. Лихорадочно копаясь в кулуарах памяти, она пыталась найти хоть какое-то безболезненное решение. Внезапная мысль озарила сознание — ответ все время был на поверхности. Ира отстранилась.
— А какая я должна быть? Ты предал меня и бросил…
— Ты сама ушла, — уточнил Кирилл, довольный тем, что верно разгадал причины ее поведения.
— Потому что меня не устраивала шведская семья.
— Я же извинился, осознал свою ошибку и смиренно жду твоего снисхождения, ну ваша честь, смилуйтесь, — он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой и сложил руки в притворном раскаянии.
Его слова как удар под дых. Ирина прикрыла глаза, шумно вдыхая воздух носом. Эхом в голове отдавался другой голос, едкий и презрительный. Бушин сделал все, чтобы она возненавидела «вашу честь» всеми фибрами души. Но Кир в этом не виноват, он не хотел ее как-то задеть, всего лишь неудачно пошутил. Она распахнула веки: он все еще ждал ответа, выжидающе глядя на нее.
— Я так не могу, пойми меня, я же не робот.
— Это ты пойми меня, я взрослый мужчина, у меня есть физиологические потребности. Я хочу секса, хочу тебя, что в этом плохого? — попытался привести свои доводы Кирилл.
Он понятия не имел, что творится с его женой, никогда прежде она не отказывала ему в близости, никаких головных болей или плохого настроения, а теперь он постоянно натыкался на ледяную стену отчуждения. Ира хоть и была предельно вежлива и корректна, но к себе не подпускала ни на шаг, и это ему порядком надоело.
— А мои желания тебя не интересуют?
— Да почему ты так думаешь-то? Нам же всегда было хорошо вместе…
— Тебе было, — неожиданно для обоих перебила его Ирина и, спохватившись, прикусила губу.
— Ты меня сейчас хочешь унизить как мужчину? Я и так из кожи вон лезу, чтобы угодить тебе, только что в ногах еще не валялся, а тебе все не так.