Сегодня ночью прошла спецоперация по ликвидации крупнейшего борделя Москвы. С нами начальник следственной части ГСУ полковник Зимина Елена Сергеевна. Первые комментарии по громкому делу прямо с места событий.
— Несколько месяцев этот клуб находился у нас в разработке, и наконец нам удалось собрать достаточно доказательств, чтобы наказать виновных. Но, к сожалению, не обошлось без потерь. Капитан Громов, работавший под прикрытием, героически погиб при исполнении своего служебного долга. Выражаю искренние соболезнования его родным и близким.
Внутри все похолодело, кровь в жилах мгновенно остыла до минимальной температуры. Ира смотрела на фотографию Тимура, демонстрировавшуюся на экране: он в полицейской форме, с легкой улыбкой на лице.
Корреспондент что-то еще говорил, но она его уже не слышала. В ушах раздавалось биение сердца, работающего вхолостую. Романова попыталась сделать вдох, но легкие сковало тугими цепями. В груди нестерпимо жгло, горячие слезы помимо воли заскользили по ледяным щекам. Она до последнего старалась ухватиться за последнюю ниточку, связывающую ее с Тимом. Но было уже слишком поздно — сначала похоронила его в мыслях, теперь придется сделать это в реальности.
Ира хватала воздух ртом, как рыба, но не могла справиться с овладевшей ею паникой. Тишина, звенящая и зловещая, заботливо обняла за плечи, поглощая всю боль и отчаянье. Веки медленно сомкнулись, и она провалилась в спасительную темноту.
Тула. Городская клиническая больница 7
Таня вошла в кабинет и вздрогнула, увидев Дымова.
— Ну что там? — спросил он, сложив руки на груди.
— Операция прошла успешно, но состояние тяжелое. Так что пока никаких прогнозов не дам.
Стас шумно выдохнул — главное, что выжил. Вытащить Громова из «Рыбки» было делом чести. Он никогда не бросал своих, и в этот раз сделал все, что смог. Теперь все зависело от самого Тимура. Но Дымов не сомневался: он выкарабкается.
— Спасибо.
— Может, расскажешь, что происходит?
Вся эта ситуация была для Тани полной неожиданностью. Она, как обычно, задержалась на работе и уже собиралась уходить домой, как услышала шум в коридоре. Не стала задавать лишних вопросов, устраивать разборки. Решила оставить их на потом. А сейчас просто не знала, как себя вести. Последняя встреча оставила двоякое ощущение. С одной стороны, она злилась на Стаса за то, что он сбежал, ничего не сказав, не объяснив. Но с другой — его внезапный порыв показал, что чувства не остыли. Конечно, можно было списать все на элементарные животные инстинкты, отсутствие секса. Но тогда этот поступок выглядел еще более нелогичным.
— Это мой человек. Ты можешь записать его под чужим именем?
Куликова нахмурилась. Совсем не эти слова она хотела услышать.
— Не поняла. Зачем?
— Для его безопасности, — коротко пояснил Стас, не желая углубляться в подробности. Тане он доверял и был убежден, что она выполнит его просьбу, иначе бы просто не обратился к ней.
— Нет, это должностное преступление. Я на такое не пойду.
Она знала, что многие врачи так делают, покрывают преступников за деньги. К ней самой не раз подходили и предлагали крупную сумму, но в этом вопросе Куликова была непреклонна.
— Тань, это важно, — Дымов схватил ее за запястье и посмотрел в глаза.
— Стас, ты совсем обнаглел? — возмутилась она и попыталась выдернуть руку. Его поведение переходило все границы. — Ты что думаешь, можешь обращаться со мной, как тебе заблагорассудится? Захотел — приехал, захотел — уехал. Очень удобно! Только запомни, я тебе не игрушка. У меня тоже есть чувства.
— Сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений.
Он знал, что все будет именно так, что разговор неизбежен, но все же надеялся, что удастся обойтись малыми жертвами.
— Конечно, у тебя не бывает подходящего…
— Ты должна зарегистрировать этого пациента по любым левым документам.
— Я тебе ничего не должна, — отрезала Таня.
Глаза в глаза. Немой поединок янтарно-карих и дымчато-серых. Борьба огня и льда.
Куликова не выдержала первой, но еще не признала поражение. Вырвала руку и села в свое кресло.
— Можешь оформить меня вместо него, — предложил Дымов альтернативный вариант, но ответа не последовало.
— Денег, что ль, дать? — усмехнулся он. — Так это не проблема, но ты же у нас честная, взяток не берешь.
— Я рада, что ты это помнишь.
— Ну так что?
Таня изо всех сил сопротивлялась самой себе. До последнего не хотела идти против принципов и поощрять наглость Дымова, но не смогла отказать ему в помощи. Несмотря на все его минусы, она понимала, что он хороший человек.
— Паспорт давай.
— Я знал, что могу на тебя положиться, — улыбнулся Стас и, положив документ на стол, пошел к дивану.
— А ты куда это?
— Посплю пару часов, день тяжелый был.
Куликова только пожала плечами и принялась заполнять медицинскую карту. Сама не понимала, зачем все это делает, зачем помогает. Просто чувствовала, что так правильно. Дымов не был для нее чужим. Даже после всего, что случилось, она не сумела вычеркнуть его из своей жизни и возненавидеть. Да он и сам не спешил исчезать, постоянно напоминал о себе, может, случайность, а может, специально искал встреч…
Отложив ручку в сторону, Таня не удержалась, вышла из-за стола и села на краешек дивана. Стас спал, а она внимательно изучала его лицо, искала изменения и отмечала, что все осталось как прежде. Даже во сне он оставался таким же мужественным, серьезным. Она невольно улыбнулась, ощутив знакомый трепет в области солнечного сплетения. Ничего не прошло.
Едва уловимо дотронулась до щеки и провела по ней кончиками пальцев. Боялась разбудить, но так хотелось вновь прикоснуться к нему, освежить в памяти тактильный контакт. И этого мимолетного движения хватило, чтобы понять, как она соскучилась.
— Спи, — тихо прошептала Таня и, накрыв Дымова пледом, вышла из кабинета.
Тула
Романова все глубже погружалась под воду. Пыталась плыть, гребла руками, но камень, привязанный к ногам, не оставлял шансов, тянул вниз со страшной силой. Она захлебывалась — легкие быстро наполнялись горькой жидкостью отчаяния — тянула руки в пустоту, но спасти ее было некому. Того, кто всегда приходил на помощь, больше нет…
Где-то вдалеке Ира слышала вой медицинской сирены, чьи-то голоса, даже чувствовала прикосновения к своей коже. Но все это было абсолютно неважно, сил справиться с собственным сознанием просто не осталось. Оно будто издевалось, извлекало из кулуаров памяти разные фрагменты жизни и демонстрировало их, как на экране кинотеатра. Ирина смотрела этот фильм как обычный зритель, не имея возможности вмешаться в ход событий и что-то изменить.
В то время как сердце, покрытое миллионом болезненных трещинок, обливалось кровью, мозг продолжал усиленно работать: перемалывал мысли и воспоминания, мелькающие в хаотичном порядке, отсеивал нужную информацию и складывал ее в одну общую картину.
Наконец все кусочки были найдены, пазл сложился, и теперь все стало четко и ясно. «Как я раньше не догадалась?» — удивлялась Романова. Ответ все время был на поверхности, но она не хотела его замечать, а ведь Тимур много раз намекал ей…
— Хреновая ты судья, раз выносишь приговор, не имея прямых доказательств. А как же презумпция невиновности?
— Ты просто не знаешь, какая шумиха поднимется, когда обнаружится пропажа судьи.
— Знаю, здесь тебя не найдут.
— Какая же ты дура. Я люблю тебя и делаю все, чтобы тебя спасти…
— Здесь абсолютно все больные на башку извращенцы, и никто, слышишь, никто тебе не поможет!
— И ты?
— Я? Да я только и делаю, что помогаю тебе!
— За тебя я готов был сдохнуть.
— Ты потрясающая… Невероятная… Ты только моя…
— И ты думаешь, я приму такую жертву?
— Другого выхода нет…
— Если ты его не видишь, еще не значит, что его нет. Расслабься, я все решу.
— Твой муж заплатил за побег…
Это была игра, в которую Тимур безжалостно втянул ее, лишь для того, чтобы спасти. Он любил ее, но понимал, что она ни за что не откажется от него… Все рассчитал, ударил наотмашь, перерубая массивные цепи, тесно притягивающие их друг к другу, и выпустил на свободу. А Ира поверила, малодушно отступила, не слушая сердце, кричавшее об обмане. Подсознательно всегда ощущала подвох, но профессиональная привычка вынуждала верить исключительно фактам.
Неприятный запах нашатыря ударил в нос, не давая впасть в анабиоз. Глубоко вдохнув, Романова пришла в себя и осмотрелась. Двое мужчин не сводили с нее глаз, но смотрели по-разному. Врач скорой — удовлетворенно после проделанной работы, а Кирилл — растерянно и с сожалением.
— Все хорошо? Ничего не болит? — поинтересовался врач, и Ира кивнула. У нее и правда ничего не болело с точки зрения медицины, а душу они не лечат.
— Ты меня напугала, — прошептал Кирилл и, сжав ее ладонь, прикоснулся губами к холодной коже.
— Кир…
— Тише-тише, тебе нельзя разговаривать.
— Кир, сколько ты заплатил Громову? — спросила Ирина и сама удивилась, насколько глупым оказался вопрос. Как она вообще могла поверить в эту ахинею? Ведь прекрасно знала Кирилла: он никогда не стал бы никому платить, да и вряд ли интересовался ее жизнью после расставания.
Очередное разочарование накрыло мощной волной. Он и пальцем не пошевелил для ее спасения, а она всю себя извела, не зная, как жить с тяжелым камнем долга на душе и невозможностью отблагодарить. Только Тимуру она была обязана жизнью, столько раз отталкивала его, прогоняла, но он все равно находил способы защитить ее.
— Какому Громову? И за что я должен был ему заплатить?
— За мое освобождение из «Золотой рыбки»…
— Какой «рыбки»? Ир, ты бредишь. Может, головой ударилась?
Забота в голосе звучала так фальшиво, что Ира непроизвольно поморщилась — Кир всегда был плохим актером.